посмотреть, чем они заняты, выведать их тайны. Мне казалось, что, будь у
меня время, я бы все время лежала в траве среди цветов и могла бы услышать,
о чем они шепчутся между собой, рассказывая друг другу то, чего не знаем
только мы, люди".
под звездами, бежать обнаженной, чтобы мое белое тело ласкал прохладный
бархат мрака, бежать не оглядываясь. Как-то раз вечером, после тяжелого,
очень жаркого дня - в этот день все не ладилось у меня, масло не сбивалось,
- я была раздражена, измучена и сказала отцу, как мне хочется иногда бродить
ночью. Он испуганно и удивленно посмотрел на меня, дал две пилюли и велел
лечь в постель и хорошенько выспаться, тогда я утром буду здорова и весела.
С тех пор я больше никому не поверяла свои мечты".
в Сиэтл. Там Люси работала на фабрике, где рабочий день долог и работа
изнурительная, тяжелая. Спустя год она поступила официанткой в дешевый
ресторан, харчевню, как она называла его.
потребность в романтике. А какая же романтика в сковородах и корытах, на
фабриках и в дешевых ресторанах?"
который собирался открыть ресторан в Джуно. У него были небольшие
сбережения, и ей он казался богачом. Люси не любила его - в разговорах со
мной она всегда это подчеркивала, - но она очень устала, и ей надоело тянуть
лямку изо дня в день. К тому же Джуно находится на Аляске, и Люси захотелось
увидеть этот край чудес. Но мало ей довелось увидеть. Муж ее открыл дешевый
ресторан, и очень скоро Люси узнала, для чего он женился на ней: просто
чтобы иметь даровую служанку. Скоро ей всем пришлось заправлять и делать всю
работу, начиная от обслуживания посетителей и кончая мытьем посуды. Кроме
того, она целый день стряпала. Так она прожила четыре года.
инстинктами, жаждущее свободы, заточенное в грязный кабак и принужденное
выполнять каторжную работу на протяжении четырех убийственных лет!
чего я родилась? Неужели весь смысл существования в том, чтобы работать,
работать и всегда быть усталой? Ложиться спать усталой, вставать усталой; и
каждый день как две капли воды похож на другой или еще тяжелее!" От разных
святош она слышала разговоры о бессмертии, но сомневалась в том, чтобы ее
земная жизнь была залогом бессмертия.
все реже. Она прочла несколько книг - не знаю, какие именно, - вероятно,
романы из серии "Библиотека Приморья", но даже они давали пищу ее фантазии.
жары и чада, что казалось: если я не глотну свежего воздуха, то упаду в
оборок. Я высовывалась из окна, закрывала глаза, и передо мной вставали
самые удивительные картины. Мне представлялось, что я иду по дороге, а
кругом - такая тишина, такая чистота: ни пыли, ни грязи. В душистых лугах
журчат ручейки, играют ягнята, ветерок разносит запахи цветов, и все залито
мягким солнечным светом. Коровы лениво бродят по колено в воде, и девушки
купаются в ручье, такие беленькие, стройные. Мне казалось, будто я нахожусь
в Аркадии. Я читала про эту страну в какой-то книге. А может быть, - мечтала
я, - из-за поворота дороги выедут вдруг верхом рыцари в сверкающих на солнце
доспехах или дама на белой, как снег, лошади. Где-то вдали мне мерещились
башни замка. Или вдруг чудилось, что за следующим поворотом я увижу белый,
словно сотканный из воздуха, сказочный дворец с фонтанами, цветами и
павлинами на лужайке... А когда я открывала глаза, кухонный жар снова ударял
мне в лицо, и я слышала голос Джейка, моего мужа: "Почему ты не подаешь
бобов? Думаешь, я буду ждать целый день?" Романтика! Пожалуй, я была ближе
всего к ней в тот день, когда пьяный повар-армянин поднял скандал и пытался
перерезать мне горло кухонным ножом, а я уложила его на месте железной
ступкой, которой толкла картофель, но раньше обожгла себе руку о горячую
плиту.
часто приходило в голову, что счастье не суждено мне и мой удел - только
стряпня и мытье посуды. В то время в Джуно разгульное было житье. Я видела,
как вели себя другие женщины, но их образ жизни не соблазнял меня. Я хотела
быть чистой; не знаю, почему, но вот хотелось так. Не все ли равно - умереть
за мытьем посуды или так, как умирали эти женщины?"
индейцев и владела территорией в несколько тысяч квадратных миль. И
случилось это довольно просто, хотя, казалось, ей суждено было жить и
умереть среди горшков и сковородок. Мечта ее осуществилась.
случайно попал в руки клочок газеты со словами, которые я помню до сих пор".
И она процитировала мне строки из книги Торо "Вопль человека":
явление отрадное. Мы говорим, что надо цивилизовать индейцев, но это не
сделает их лучше, Оставаясь воинственным и независимым, живя уединенной
жизнью в лесу, индеец не утратил связи со своими богами, и время от времени
ему выпадает счастье редкого и своеобразного общения с природой. Ему близки
звезды и чужды наши кабаки. Неугасимый свет его души кажется тусклым, ибо он
далек нам. Он подобен бледному, но благодетельному свету звезд,
соперничающему с ослепительно ярким, но вредным и недолговечным пламенем
свечей.
они считались менее древними, чем боги, рожденные в ночи..."
звучали торжественно, как догмат веры - правда, языческой, но вобравшей в
себя всю живую силу ее мечты.
в голосе. - Ведь это был только клочок газеты. Торо - мудрый человек.
Хотелось бы побольше узнать о нем".
невинно, как лицо святой, когда она сказала через минуту: "Я была бы для
него подходящей женой".
творилось со мной. Видно, я рожденная в ночи. Всю жизнь я прожила среди
рожденных днем, а сама была рожденной в ночи. Вот почему мне не мила была
такая жизнь, эта стряпня и мытье посуды, вот почему мне так хотелось бегать
обнаженной при лунном свете. Я поняла, что грязный кабак в Джуно не место
для меня. И вот тогда-то я и сказала: "Довольно". Я уложила свою жалкую
одежонку и вышла. Джейк пытался удержать меня.
тебя от жары в кухне разум помутился. Выслушай меня прежде, чем натворишь
бед.
ответ", - и ушла".
провела всю жизнь на кухне и знала о мире не больше, чем я о четвертом или
пятом измерении. Перед ней были открыты все пути, однако она не пошла в
кабак. Она пошла прямо на берег, так как на Аляске предпочитают
путешествовать водным путем. Как раз в это время индейская пирога
отправлялась в Дайю - вы знаете лодки этого типа, выдолбленные из ствола
дерева, узкие, глубокие, длиной футов в шестьдесят. Люси заплатила индейцам
несколько долларов и села в лодку.
минуты. В лодке было, кроме меня, три семьи, так что нельзя было
пошевелиться. Под ногами вертелись собаки и ребятишки, и веем приходилось
грести, чтобы лодка двигалась. А вокруг высились величественные горы, и над
ними облака то и дело скрывали солнце. А тишина какая! Дивная тишина! Иногда
где-то вдалеке, среди деревьев, мелькал дымок на охотничьей стоянке. Это
путешествие напоминало пикник, веселый пикник, и я уже верила, что мои мечты
сбудутся, и все время ожидала, что случится что-то необыкновенное. И оно
случилось.
олень, которого один из индейцев уложил на месте! Везде вокруг росли цветы,
а подальше от берега трава была густая, сочная, в человеческий рост.
Несколько девушек вместе со мной взбирались на холмы, собирали ягоды и
коренья, кисловатые, но приятные на вкус. В одном месте мы набрели на
большого медведя, который ужинал ягодами. Он зарычал и обратился в бегство,
испуганный не меньше, чем мы. А жизнь в лагере, дым костра и запах свежей
оленины! Это было восхитительно! Наконец-то я была с рожденными в ночи и
чувствовала, что мое место здесь, среди них! В эту ночь, ложась спать, я
подняла угол шатра и смотрела на звезды, сверкавшие за черными уступами гор,
слушала голоса ночи и впервые в жизни чувствовала себя счастливой, зная, что
так будет и завтра, и послезавтра, всегда, всегда, ибо я решила не
возвращаться;
через большой морской рукав шириной не менее чем в двенадцать-пятнадцать
миль. И вот, когда мы были на середине его, поднялась буря. Эту ночь я
коротала на берегу одна с огромным волкодавом, так как больше никого не
осталось в живых".
Черепнин Владимир
Сертаков Виталий
Ильин Андрей
Посняков Андрей
Херберт Фрэнк
Чернецов Андрей