отдаленный наблюдатель - с нездоровым любопытством. Голова Роби съеживалась,
маленькие искорки пламени постреливали, и розовая плоть расползалась в
мерцающих струйках. Она ощущала жар под рукой. Теперь он затих. Он понял,
кто здесь командует.
завитушках, черных и хрупких, вдавленных вовнутрь. Роби был мертв.
соседней квартиры, тот самый, что ходит вдоль дорог, собирая алюминиевые
банки в мусорный мешок. "Шеклет" - вот какая фамилия написана на его
почтовом ящике. - Прекрати этот вой или я вызову копов! Слышишь меня?
Из нее шел дым. Пластмасса поблескивала на горелке, и в кухне воняло
приторно-сладким запахом смерти еще одного ребенка.
фотографии детей, вырезанные из журнала и вставленные в десятицентовые
рамки, запрыгали на гвоздиках.
стеклянными глазами. И этот, этот тоже ушел. Этот готов для рая. Он был
таким хорошим мальчиком. Она всегда считала его лучшим из всех. Она вытерла
глаза водой рукой и выключила горелку. Кусочки пластмассы вспыхнули и
затрещали, туман голубого дыма застилал воздух, словно дыхание призраков.
ящик, и в этом ящике были мертвые дети - расписки в ее ярости. У некоторых
кукол были сожжены лица, как у Роби. Другие были обезглавлены или разорваны
на части. Были раздавленные колесами, были распоротые ножом или бритвой. Все
они были маленькими мальчиками, и всех их она так любила.
пальцами, как нечистый предмет, и бросила в этот ящик смерти, запихнула ящик
обратно в глубь шкафа и закрыла дверь. Затем убрала деревянный ящик,
служивший колыбелькой, и осталась одна.
медленной походкой лунатика прошла в спальню. Еще одна смерть у нее на душе.
Их было так много, так много... Почему они ее не слушаются? Почему они
всегда сопротивляются ее воле? Это не правильно, что она их кормит, одевает
и любит, а они под конец умирают, ненавидя ее.
многого?
январь грыз землю, и казалось, что зима правит миром. Она бросила пижаму в
корзину для белья в ванной. Затем прошла к гардеробу, выдвинула нижний ящик,
сунула руку под сложенные свитера и нашла короткоствольный "кольт" тридцать
восьмого калибра. Блеск с него уже сошел, и в шестизарядном барабане был
только один патрон.
"Кролик Багз и Энвер Фадд". В голубом свечении Мэри присела на край своей
скомканной кровати и прокрутила барабан: раз, два и три.
виску.
положила револьвер на прежнее место - между свитерами - и задвинула ящик. Ей
стало намного лучше, и Роби стал просто дурным воспоминанием. Но она не
сможет долго прожить без ребенка, о котором надо заботиться. Нет, природа
создала ее матерью. Землей-матерью, как некогда было сказано. Ей нужен новый
ребенок. Она нашла Роби в магазине игрушек в Дугласвилле. Что нельзя дважды
отправляться в один и тот же магазин - это она понимала лучше всякого
другого. Она по-прежнему держала глаза на затылке, по-прежнему следила,
чтобы легавых и близко не было. Так что она найдет другой магазин игрушек.
Проще простого.
расслабиться и надеть то лицо, которое она носит вне этих стен. Лицо для
"Бургер-Кинг", улыбающееся и дружелюбное, без признаков стали в глазах. Она
стояла перед зеркалом в ванной, в резком свете неоновой лампы-трубочки
медленно проступало нужное лицо.
мэм? - Она прокашлялась. Голос должен быть чуть-чуть повыше и чуть поглуше.
- Да, сэр, благодарю вас, сэр. Приятного вам дня! - Она включала и выключала
свою улыбку, включала и выключала. Скотина хочет видеть улыбки. Она
подумала, улыбаются ли забойщики на бойнях перед ударом деревянного молота
по черепу коровы.
одного года, но в углах глаз пролегли глубокие морщины. И длинные волосы уже
не были светлыми, как летнее солнце. Они стали темно-каштановыми с проседью.
Перед тем как отправиться на работу, она соберет их в тугой пучок. Лицо ее
было квадратным, с сильными челюстями, но она может заставить его выглядеть
слабым и испуганным, как у коровы, которая стоит в длинной очереди на убой и
чувствует, как разбивают черепа впереди. Стоит ей захотеть, и она изобразит
из своего лица, что только придумает. Будет молодой или старой, робкой или
наглой. С равной легкостью она может сыграть роль стареющей калифорнийской
девушки или неотесанной деревенщины. Может ссутулить плечи, как перепуганное
чмо, а может выпрямиться во весь свои полный рост амазонки - и пусть только
какой-нибудь гребаный сукин сын попробует встать у нее на дороге. Все дело в
постановке фигуры, а она не зря ходила в актерскую школу в Нью-Йорке.
штата Джорджия, в библиотечной карточке, на счетах за кабельное телевидение
или любой почте, которая поступала в ее адрес. Ее настоящее имя было Мэри
Террелл. Она помнила, как ее называли, когда они передавали друг другу
самокрутки с марихуаной и дешевое красное вино и пели песни свободы: Мэри
Террор. ФБР разыскивало ее за убийство с весны 1969 года. Сержант Пеппер был
мертв. Солдат Джо продолжал жить. Президентом был Джордж Буш, кинозвезды
умирали от СПИДа, дети курили наркотики в гетто и пригородах, мусульмане
взрывали авиалайнеры в небесах, в музыке правил стиль рэп, и никому больше
не было дела до Движения. Это была сухая и пыльная вещь, как воздух в
гробницах Хендрикса, Джоплина и Бога. Она позволила своим мыслям увлечь ее
на предательскую территорию, и эти мысли угрожали улыбке на ее лице. Она
перестала думать о мертвых героях, о горевшем поколении, которое делало
бомбы с кровельными гвоздями и подкладывало их в залы собрания корпораций и
оружейные склады национальной гвардии. Она перестала думать, чтобы ее не
охватила та страшная печаль.
костюмами, галстуками и брюшками, лысели и запрещали своим детям слушать
этот сатанинский хэвиметал. Часы Эры Водолея повернулись, на место хиппи
пришли яппи. "Чикагская семерка" состарилась. "Черные пантеры" поседели.
"Грэйтфул дед" выступали по ТВ, а "Аэроплан", превратившись в "Звездный
корабль", вознесся до рейтинга "топ-сорок".
посвистывающего в руинах.
улыбка мгновенно вернулась на место.
доработать.
расплылось пятно от яблочного пюре, и поглядела в тусклом свете на свое
обнаженное тело. Ее улыбка растаяла и исчезла. Тело было бледным и
расплывшимся, обвисшим на животе, на бедрах и ляжках. Груди с
серовато-коричневыми сосками обвисли, как пустые мешки. Взгляд ее застыл на
сетке старых шрамов, крест-накрест покрывших живот и правое бедро, гряды
соединительной ткани, змеившихся к темному гнезду между ляжками. Она провела
пальцами по шрамам и почувствовала их суровость. Но внутри у нее, она знала,
были шрамы похуже. Они уходили глубоко и изрезали душу.
нее. Она припомнила его жаркие удары изнутри. Они накачивались кислотой, и
любовь продолжалась вечно. Она припомнила свечи в темноте, запах клубничного
аромата и звуки "Дорз" - божественной группы - из плейера.
поколение пепси. Большинство бывших вне закона вынырнули на поверхность за
воздухом, получили свой срок в клетках политического перевоспптания, надели
костюмы этого трахающего мозги государства и присоединились к стаду скота,
марширующего на скотобойню.
она все еще была Мэри Террор. Мэри Террор спала внутри ее тела, грезя о том,
что и как могло бы быть.
холодный кран в душе и шагнула под этот горький поток. После душа высушила
волосы и переоделась в свою униформу "Бургер-Кинг". Она работала в
"Бургер-Кинге" восемь месяцев, достигла уровня помощника дневного
управляющего, и ей подчинялась толпа всяких сопляков, которые не могли