не бойся, не все погибают... Здесь работают... Понимаешь, работают... .
канцелярии - шрайбштубе - писарями работают чехи-заключенные. Многие из них
коммунисты и антифашисты. Вот почему для них важно знать, за что ты попал в
Бухенвальд, что ты за птица. Это часто определяло твою судьбу в лагере, От
писарей многое зависит. Немцы нечасто смотрят в дела, присланные с новыми
партиями заключенных, для них достаточно своей картотеки. И от того, что
записано в карточке, зависело взвиться тебе на воздух через печь крематория
или попасть на блок и продолжать жизнь.
вместе со всей арестантской партией через чугунные ворота. Солдаты в
мундирах эсэсовских войск палками выравнивают ряды. Снова над нашими
головами чужие коварные слова: "Jedem das seine".
одноэтажные деревянные бараки, выкрашенные в одинаковый грязно-зеленый цвет.
За бараками возвышаются кирпичные здания, похожие на казармы. Направо, за
невысоким забором, унылое здание с квадратной, густо дымившей трубой. Слева,
недалеко от ворот, - виселица. На массивных столбах с изоляторами высоко
поднимается вверх паутина колючей проволоки. Раз изоляторы - значит,
пропущен ток! Через 80-100 метров-трехъярусные вышки, на них маячат каски
охранников и видны рыльца пулеметов. И во всем образцовый порядок. Ни
травинки не торчит между булыжниками, ни бумажки брошенной...
Их погоняет длинной плетью охранник.
значит, сразу смерть и крематорий, если прямо, через аппельплац, огромную
площадь, то в баню. Значит, пока оставляют жить... Пока! Сколько дней,
месяцев включает это "пока" - вот этого уж никто из нас не знает.
замешательство, пока нас строят в одну шеренгу. Команда раздеться. Торопливо
срываем свои лохмотья. Подходят полосатые люди, уносят одежду. Жалеть не о
чем. Правда, кое у кого сохранились еще армейские брюки, но такие грязные и
обтрепанные, что их стоит только сжечь. У меня давно не осталось ничего
своего из одежды, я одет в неописуемое рванье, которое даже чинить
невозможно. Но в этих лохмотьях у меня зашито удостоверение личности
подполковника Красной Армии. Я не могу с ним расстаться, держу в руках
старый немецкий мундир и не знаю, что делать. Ведь я хранил это
удостоверение два года! Раз в каком-то лагере военнопленных я лишился его,
но потом один из товарищей мне принес.
подходит полосатый заключенный, наверное, работник бани и решительно
выхватывает мои лохмотья. Ну вот, последнее, что еще связывало меня с
прежней жизнью, тоже потеряно...
заправляться "горючим". Всем распоряжается заключенный с черным знаком на
груди. Что означает черный цвет на полосатой куртке, мы не знаем, но
распоряжается этот человек уверенно и не очень вежливо. Хочешь не хочешь, а
приходится потарапливаться.
- и половина головы голая, два - и вторая половина готова. А посредине
остается гребешок. Какое уродство! Говорят, что это "мода" Бухенвальда.
седой человек, с живыми очень молодыми глазами. На его куртке кусочек
красной материи. Ого! Красный цвет-это не черный, это - уже нечто понятное.
Отекшее, давно небритое лицо делало меня совсем стариком.
вполголоса отвечает:
собирался меня обнять, но сдержался и только похлопал по плечу.
большевик. Инженер. Работал у вас на строительстве Днепрогэса. Ну, ну,
держись, мы еще увидимся!
слова. В раздевальне появились два эсэсовца с явными признаками, что
"заправка" прошла удачно. И тут началось! Раздосадованные, что мы еще
копаемся со своими лохмотьями, они набросились на нас с проклятьями.
Пинками, зуботычинами, ударами в спину погнали к открытой двери.
жидкостью. Приказывают выкупаться в этой гадости. Волна тошноты поднимается
во мне. Стою на краю и не могу сделать шага. А рядом с бассейном, на
цементном полу, корчится в луже крови обнаженное тело. Совсем молоденький
еврей из нашей партии, тихий, сдержанный.
пристрелят!
меня и забросили в вонючую жидкость. От неожиданности я хлебнул, в глазах
потемнело. Свои товарищи помогли встать на ноги и выбраться из бассейна.
Трое заключенных стояли поодаль и весело хохотали - это они сбросили меня в
бассейн. У них на одежде, как листики, зеленые треугольники....
красный лоскуток. Что это значит?
из тонкой материи в желтую и синюю полосы, - ноги всовываем в грубые
деревянные колодки. Каждому выдается красный треугольник-винкель с буквой R
(русский) и две полоски материи с цифрами. У меня на полоске цифра 26674.
Теперь я - политический преступник, русский, но не Иван Иванович Смирнов, а
э 26674.
Для того чтобы попасть в него, надо пройти через весь так называемый большой
лагерь, мимо шести рядов деревянных бараков и трех рядов каменных блоков.
Там, за каменными блоками, стоят несколько приземистых, грязных строений, до
отказа набитых людьми. Это и есть карантинный лагерь. От большого малый
лагерь отделен колючей проволокой, в воротах бессменно дежурит часовой. За
бараками малого лагеря открывается широкое пространство, занятое под
огороды. Там копошатся полосатые фигурки, Оттуда временами наносит тяжелый
запах нечистот. Видимо, там отстойники.
прощанье получил увесистый пинок от сопровождающего эсэсовца. И мы поступили
в распоряжение начальства малого лагеря. Предстояло осваиваться на новом
месте.
конюшня. Входить в него надо через ворота на одном или другом конце. Вдоль
всей конюшни проход. А по обеим сторонам прохода в четыре яруса клетки из
неструганых досок. В каждой клетке втиснуто по 8-12 человек. Это еще ничего.
Говорят, в лагере сейчас нет крупных пополнений. Так что нам повезло!
Целый день они толкутся в бараках или около бараков, пока стоит теплая
погода. И потому весь лагерь, заключенный на небольшом пространстве, где в
12 бараках скопилось более 10000 человек, буквально кишит, как муравейник.
Человек здесь теряется. Одетый в полосатую форму, с гребешком посередине
головы, он похож на тысячи других, как муравей похож на тысячи своих
собратьев. Только в отличие от муравья он таскает на себе номер, и этот
номер на строгом учете у старосты блока, у эсэсовского блокфюрера и в
лагерной канцелярии. На этот номер он получает в день кусок суррогатного
хлеба, миску кофе и миску баланды.
скитаний по лагерям военнопленных. Бывало и еще хуже! Но не пропал совсем.
Все еще жив, и злость еще есть. Посмотрим, что будет дальше...
барака небольшой закуток, отгороженный одеялом. Здесь же мой давешний
знакомый Ганс. Пододвигает табурет: