литературных талантов, ему не грозит духовное забвение. Душа этого города в
книгах прозы, поэзии, в песенных сборниках, в произведениях искусства... А
ведь Пангоды это тоже многотысячный, живой организм. Так почему же он до сих
пор не вытолкнул на свет писателя, живописца, скульптора, артиста?... Как
будет восприниматься слово "Пангоды" еще через двадцать пять лет: поле
прошлых героических побед? Былая кузница кадров? Старые фотографии, на
которых люди в спецовках -- хотя бы и пофамильно?... А ведь тут жили
представители огромной некогда страны, которые любили, женились,
разводились, рожали здесь детей, уезжали, умирали... Интересные люди,
уникальные судьбы -- в этом уникальном населенном пункте! Да-да: уникальном!
Пангодинец -- это как национальность... А значит, население этой "газовой
провинции" имеет право на свою духовную автономию, которая должна
проявляться в творчестве именно этих людей. И что бы там не говорили: без
настоящих результатов, зримых, профессиональных плодов творчества любая
территориальная или национальная общность -- горсть временщиков,
маргиналов... Сколько-нибудь существенные потрясения или просто неумолимый
ветер времени рассыпают такую общность на сюжетные детали...
меня -- подбадривал: я все понимаю, сочувствую, выговорись. Но как только я
закончил, он резко выпрямился и с улыбкой почти воскликнул:
"болото", написать первую книгу о Пангодах, о людях, -- о пангодинцах?" Не
лукавьте, -- он как-то прощающе махнул рукой, -- вы ведь уже все давно
решили!... Тем не менее, спасибо, что поделились со мной сокровенным. Могу
вас только поддержать: не сомневайтесь, пишите! Думаю, ошибкой будет, если
вы попытаетесь объять необъятное -- написать все и обо всем. Не надо!
Главное, появиться первому литературному труду пангодинца, потом и другие
авторы "обнаружатся", охватят другие спектры, освоят иные жанры, вот
увидите, -- улыбка Гольда приобрела оттенок смущенной гордости, почти совсем
спрятавшись в бороде, -- это я по Надыму знаю...
карманного формата, на двести страниц, изданную в 1982 году, и последовавший
за этим событием стремительный взлет литературного творчества надымчан,
которых -- "пишущих" -- Альфред Гольд вместе с журналистом и поэтом
Анатолием Алексеевым собрал в литературное объединение.
родине" хуже или лучше -- в смысле выбора жанра, художественности,
событийной достоверности... Но ему не дано одного -- постичь душу ваших
Пангод. Для него она, вы правильно заметили, объект, для иных даже "терра
инкогнито", а для вас -- центр вселенной!...
потрепанный экземпляр которой, я принес собой в гостиничный номер: "...От
автора на память о встрече в п. Пангоды и с пожеланиями творческих успехов".
начинается книга? Я имел в виду только техническую сторону -- рукопись,
редакция, издательство... Гольд ответил:
У каждого по-разному. У кого-то с удивления, у кого-то, -- он несколько
грустно улыбнулся, -- с обиды... Начните ее в самом себе. И если вам
суждено, то несмотря ни на что -- напишите. С Богом!...
и "знаковы" для меня были эти его слова, что я не стал уточнять...
имена и судьбы". Альфред Гольд вошел в дома многих северян, как будто
возвратился на Север, чтобы больше никогда его не покидать. За несколько
месяцев до юбилейного торжества, когда тираж книги еще не достиг Надымского
района, автора не стало...
АЭРОПОРТ "МЕДВЕЖЬЕ"
"командирские". Полвторого.
безопасности полетов. -- Вы еще спрашиваете "почему"! Партизанщину развели,
понимаешь. Что у вас на боковой полосе безопасности?!...
звякнул. Посмотрел на спящих жену и сынишку. Медленно оделся, не характерной
для него неспешностью выдерживая паузу, достаточную, по его предположению,
чтобы инспектор отошел от телефона дежурного диспетчера. Зашел на кухню,
плотно прикрыл за собой дверь и позвонил с параллельного.
самолете АН-12. По его словам, еще с воздуха заметил "это невиданное
безобразие". Ничего больше проверять не стал, сразу сделал запись в "Журнале
запрещения и возобновления полетов": "Полеты в аэропорту "Медвежье"
воздушным судам первого и второго класса запрещаю, ввиду того, что по
боковой полосе безопасности осуществляется движение поезда". Сразу же отбыл
обратно в Тюмень.
Впрочем, он не винил незнакомого инспектора, который впервые был в
"Медвежьем". Явно парень новичок, свежий, по "северам" не мотался.
Пообтешется... "Старики"-то давно все знают.
люди здесь следовали всем запретам, то ни единого кубометра газа
месторождение не дало бы. Весь Север -- сплошь нарушения. Технологии не
наработаны, условий нет... Жить -- и то никому, кроме аборигенов, нельзя --
организм не тот. А живем, работаем. Детей рожаем. А знаешь ли ты,
материковый контролер, чем построено "Медвежье", Пангоды, Надым!? -- Тем,
что самолетами завезено.
началась с запретов. Поступил в Тамбовское летное училище. Казалось, вот оно
воплощение мечты: небо, крыло, штурвал -- обладание фантастической силой,
когда движения рук, пальцев заставляют повиноваться стальную птицу,
стремительно проносящуюся над земной суетой. Но... Последовали небольшие
проблемы со здоровьем и мечту пилота пришлось оставить навсегда. Далее
служба в разведбате. Сразу после демобилизации, наперекор недавним
разочарованиям, пошел в училище гражданской авиации на более прозаический
факультет: "Средства самолетовождения и посадки".
сродни детской, мечта -- быть выше "прозы". Его заведомо сжимали, теснили
будущие сдерживающие рамки, ограничительные полосы... -- то, без чего не
мыслима авиация, особенно гражданская. Он решил, что если судьбой ему
предначертан "воздушный якорь" -- аэропорт, то это должен быть "его"
аэропорт, другой, не такой как все, не такой как у всех. "Выше", дальше,
опаснее... Он никогда никому не признавался в этом образе своего грядущего,
который создал для себя еще в училище, поэтому многим было непонятно, как он
выбирал место будущей работы после получения диплома.
кровь с молоком: зачем тебе Север, и здесь не пыльно, а рога оленьи, или,
там, пантокрин на тройном одеколоне тебе и так пилоты привезут. Предложили
работу по месту, выбирай: внешние линии -- аэропорт "Рощино", внутренние --
"Плеханово". А, да ты, наверное, чокнутый по молодости, да еще упрямый!...
Ну, что ж, валяй, Северу такие нужны.
Ненцы гуляют: соревнуются и пьют "огненную". Пиво было в замерзших бутылках
-- их разогревали на печке прямо в стекле. Прежде чем зайти в кабинет
регионального авианачальника, поговорил с "летунами". Те сказали: просись
только не в "Медвежье". Этот совет и определил окончательный выбор.
пунктов, дали имя не по названию поселка. Может быть потому, что в момент
наречения аэродрома никто не предполагал, что здесь, в вахтовом пункте
газового месторождения "Медвежье", будут постоянно проживать люди. Кстати
сказать, часто это вносило некоторую "адресную" путаницу: следует человек
согласно письменному вызову и пропуску в поселок Пангоды. Добирается до
Надыма. В местном аэропорту подходит к окошечку: мне бы до Пангод. Ждите,
объявим. Ждет гражданин целый день -- не летят "самолетки" до заветных
Пангод, зато на какое-то Медвежье -- один за другим... Позже работники
аэропорта стали объявлять для "непонятливых": рейс такой-то до
Медвежьего-Пангод.
действительно одно целое. Этот территориально-функциональный симбиоз
располагался, между старицей реки Правая Хетта и почти параллельной ей
чередой обширных болот. Большую площадь ближе к топям занимала взлетная
полоса, "грунтовка". Но поселку, песчаному пятачку с горсткой балков и
деревянных двухэтажек, было вполне достаточно и оставшегося места между
шумным "самолетным братом" и чистой аккуратной речкой.
диспетчера. Потом в черте поселка, на границе с полосой, было построено
вполне приличное по северным меркам двухэтажное деревянное здание.
продолжалось, монтировались очередные, более северные УКПГ. Без
преувеличения можно сказать, что воздушная дорога с Большой земли к
первенецу северной газодобычи была единственным надежным трактом, по
Маккефри Энн
Якубенко Николай
Маккарти Кормак
Конюшевский Владислав
Шилова Юлия
Смит Кордвейнер