то утро на площади, много племянников и сыновей ждало милости судьбы по
медвежьим-то углам, не видя перед собою с детства с самого ничего такого,
отчего можно было бы вздрогнуть, ахнуть, получить сердцебиение, так надо же,
чтобы именно Артамон Михайлович обнажил шпагу, чтобы племяннику своему
письмо написал, мол, немедленно выезжай... Спроста ли это?
отдающим сыновей своих в рекруты. Шуточное ли дело оказаться вдруг в
Санкт-Петербурге, в самом что ни на есть его сердце, неподалеку от молодого
государя и, может быть, даже его самого сподобиться лицезреть и
приветствовать низким поклоном, полным благоговения и любви... Господи, да и
варений, и солений, и копчений ваших у меня будет вдоволь, я ведь не к
шведам отправляюсь! И с лица мне спадать не от чего, и Ерофеич присмотрит. А
что до почерка, то в грамоте я не хуже иных-многих, как ведомо вам, и
буйством не отличаюсь, даже на Рождество, и уж если и пригублю, так самую
малость, да и то с вашего же [15] благословения, так что мне столичные
разгулы эти и ни к чему, вздор это. А которые прокучивают свои состояния
оттого, что им много позволено, они потом и устраивают в горячке разные
противозаконные предприятия... А я отправляюсь на царскую службу с ясным
разумом, чистым сердцем и спокойною душой.
заскользила по укатанной дороге и сельцо уже скрылось за леском - все стало
затухать помаленьку: и матушкины слезы позабылись почти, и лица приживалок,
и жалобы, и жалостные слова, все... Только тревога какая-то осталась в душе
молодого Авросимова, от которой он не мог избавиться, и она саднила где-то
там, в глубине, и пощипывала, и нашептывала, и отдавала холодком.
злодея, а уж когда заметил, тому с лица конвоиры молча срывали повязку,
чтобы мог оглядеться.
злодей видит все вокруг себя, как у него синие круги перед глазами
пробегают, как он трепещет да притворяется, что страху у него нет, - еще раз
судьбу испытывает.
так равно[16] душно, своим отрешенным взглядом и отворотился, и Авросимов
его узнал! Он вспомнил двор крепости и его, коренастого, идущего под
конвоем...
попадает. И злодей, молодой еще полковник, слегка кивнул сидящим за столом,
вот именно кивнул, и прикрыл глаза. Любопытно. Ему на колени, наверное, не
мешало бы стать...
себе, о чем еще можно спрашивать такого вот с круглым лицом и маленькими
глазами, в которых ни мольбы, ни покаяния... И вдруг он обратил внимание на
руки полковника, которые мелко тряслись, выдавая страх перед лицом важных
особ, глядевших на злодея молча и с гневом.
пора, пора, начинайте же! Как вчера, как третьего дня: кто таков, род и
звание, кто вовлек в преступный заговор и когда, как решился и почему и
прочее, и прочее, и прочее, чтобы и этот, как те его соумышленники,
ответствовал с дрожью в голосе и печально, потому что теперь уже ничего не
оставалось другого, как отвечать, каяться и рыдать, не стесняясь, в голос.
И, напрягая сознание, наш герой видел, как шевелятся губы сиятельного графа,
сидящего во главе стола, а глаза при этом устремлены на [17] злодея, а тот
весь наклонился вперед, словно изготовился целовать графу руки, старческие и
жилистые.
бездыханным от слабости и страха, спросить, чтобы уж до конца развязать все
узлы и чтобы у других желания снова их завязывать не появилось...
слезы по щекам ладонью. В голове уместиться не могло: как это он, князь,
решился на такой позор? Воистину, чем больше у тебя есть, тем большего
желаешь. Потому-то и твердили ему, Авросимову, с детства: не заносись, мол,
не гордись, не зарься на чужое. Ах, не зря была матушка опытом умудрена,
сумела разглядеть прах, в который не то что ступить, а и плюнуть позорно. И
ведь он все это усвоил. А князь? Что же это он?
Комитета Александра Дмитриевича Боровкова, который разглядывал нашего героя,
раздувая желтые ноздри, отчего у Авросимова похолодел затылок и руки стали
липкими, скользкими, так что перо поползло из пальцев прочь. И в
продолжающейся тишине раздался шепот секретаря, словно гром небесный, или
Авросимову в страхе померещилось это:
исходил из того конца комнаты, где стоял злодей, непривычно горбясь. И
Авросимов, зажмурившись на мгновенье и упрятав свой страх, ткнул пером в
бумагу и застрочил, застрочил с тщанием и отменной скоростью, стараясь
наверстать упущенные звуки, слова, полные чрезвычайного смысла. То есть это
ему показалось, что он застрочил, а на самом деле рука была по-прежнему
неподвижна, и какая-то странная слабость охватила его тело, и он
почувствовал, как кровь, хлынув к голове, ожгла щеки, и без того далекие от
благородной бледности А получилось так не потому, что Боровков склонился над
ним, хотя это и само по себе было ужасно, а потому, что сверх всякого
ожидания коренастому злодею любезно подвинули кресло и предложили сесть,
вместо того чтобы толкнуть его на колени, как он и заслуживал.
третьего дня тоже был князь, а цареубийством не гнушался. Значит, преступник
он, ибо это его вели с завязанными глазами, хотя причуд и тайн у вельмож
предостаточно (мало ли что глаза завязанные), вон и кресло предложили... И
опять что-то очень знакомое показалось Авросимову во всем облике
допрашиваемого злодея, а что - понять он не мог.
Авросимов почти и не расслышал, и перо его оставалось неподвижным, пока
подскочивший и склонившийся над ним Боровков не шепнул огорченно: "Да
Пестель же, сударь!.."
прописную букву приличествующими завитушками, после чего Боровков удалился
наконец к своему стулу за главным столом.
течение тех семи дней, что Авросимов высиживал за своим столиком попеременно
с другими столичными грамотеями.
Санкт-Петербург, и стремительно, как его собственный жизненный взлет, и ему
даже казалось иногда, что члены Комитета посматривают в его сторону,
удовлетворяясь его прилежанием, и он старался как мог, почти не вникая в
смысл беседы... И лишь тогда, когда преступнику дали время на обдумывание
следующего вопроса и он поднес вопросный лист к глазам, Авросимов,
вернувшись из лихой своей скачки, поднял голову.
Комитета переговаривались вполголоса, нисколько не удивляясь, что
преступник-то сидит тоже в кресле, [20] словно это он сейчас начнет задавать
вопросы. Авросимову снова стало не по себе от этой мысли, а красивый такой
кавалергард, стоящий возле дверей, тонкорукий и кудрявый, взглянул на нашего
героя и вдруг усмехнулся одними губами и тотчас руку приложил ко рту, словно
прикрыл зевоту, и это движение отозвалось в памяти Авросимова, напомнив ему
совершенно невероятный случай, происшедший с ним нынче утром, когда он
выбегал, запахивая шубу, из ворот дома, где снимал квартиру, чтобы
торопиться в крепость. И вот в тот момент, как он выбежал из ворот, он почти
столкнулся о молодой дамой ослепительной наружности, которая едва успела
отскочить в сторону, а в ответ на его извинения быстро приложила пальцы к
губам и, оглядев нашего героя любопытным и даже зовущим взглядом, кинулась
прочь к ожидавшему ее роскошному выезду.
прекрасную незнакомку, и утренняя метель успела засыпать следы полозьев. Это
все произошло слишком стремительно, но наш герой, жадный до всего
необычного, успел все-таки разглядеть ее лицо, полные губы, и жар в глазах,
и ровный, аккуратный, чуть розоватый носик. Кто была она? Вполне возможно,
что и купеческая дочь, хотя это легко опровергалось ее благородной
грациозностью и выездом, кото[21] рый купцам и не снился. Но если она,
благородная дама, решилась искать встречи с ним, с Авросимовым, значит, на
то были у нее основания. А уж то, что она искала с ним встречи, а не так
просто столкнулась у ворот, было ясно как божий день. Но какая тайна
скрывалась за ее легкой усмешкой?
себе отношением, и скромность в поведении вовсе не отвергала надежд на яркий
случай, которого он был достоин, как всякий человек.
записку на розовой четвертушке. Записки не было. И след незнакомки простыл.
опоздать к назначенному часу.
этот изысканный офицер вполне мог оказаться ее братом и, восхищаясь взлетом
и удачливостью Авросимова, мог, натурально, нашептать сестре такое, что она
представила себе нашего героя в самом лучшем виде...
усмешку на его губах.
головы, [22] едва злодей Пестель начал говорить своим ровно глуховатым
голосом, отвечая на следующий вопрос, которого Авросимов не слышал. И перо
нашего героя стремительно кинулось к бумаге, поспешая за словами: "никогда
Адамов Григорий
Лукьяненко Сергей
Конан-Дойль Артур
Юрьев Сергей
Посняков Андрей
Никитин Юрий