последить за дикими лошадьми, я все же надеялся, что они не убегут.
Наверное, они поджидали жеребенка, но тот, поднявшись, наконец, на
слабенькие ножки, снова опустился на землю.
нервно оглядываясь. Потом одна из них издала негромкий звук (у нас это
называется "шепот травы"), и я увидел, что к ним несется галопом молодой
сердитый жеребец. Он остановился около кобылиц и стал смотреть в мою
сторону. Потом он начал бить копытами, как бы говоря, что знает, где я. Даже
находясь на таком расстоянии, он по-настоящему угрожал мне. А между тем
кобылицам удалось заставить жеребенка подняться, и все вместе они медленно
удалились.
сестренке Мизе или брату Инжу.
этом. Я боялся, что если скажу кому, даже сестренке, то посмотреть на диких
лошадей приедут на самолетах и вертолетах ученые со всего мира, и это
лошадей только напугает. Они убегут в ближайшую пустыню, где мы их не найдем
никогда, и просто умрут там с голоду, как уже было много лет назад, когда
эти лошади предпочли уйти в пустыню и погибнуть, только бы их не поймали.
по-другому. А здесь, где живу я, люди зависят от лошадей. Мы кормим и растим
их, пьем их молоко и делаем сыр, используем шкуры и едим мясо. Многие наши
дома (мы их называем юртами, и они напоминают круглые палатки) покрыты
лошадиными шкурами. Мы жили так на протяжении многих столетий, но теперь нас
объединяют колхозы, у нас есть школы, и наша жизнь стала культурнее и
счастливее. Но никто на свете не связан с лошадьми так, как мы. Так говорит
моя тетя Серогли.
диких лошадей, делали это только по необходимости. Что же касается наших
табунов, то кочуем мы с ними круглый год по пастбищам, которые простираются
на многие сотни километров. Для нас лошадь совсем не что-то такое, на чем мы
катаемся ради собственного удовольствия или работаем, подобно американским
ковбоям. Лошади для нас -- часть жизни. Поэтому я знал, что должен последить
за дикими лошадьми и убедиться, что с ними не случится ничего плохого.
лощине, а сам вскарабкался наверх и заглянул в знакомое ущелье. "Повезло",
-- прошептал я себе.
жеребенка. Таких смешных жеребят, я уверен, еще никто не видел. Своими
большими головами и толстыми неуклюжими ногами они напоминали лошадей,
которых изображают клоуны в цирке, когда один человек впереди, а другой
сзади, и получаются смешные ноги и большая неуклюжая голова.
осторожно посмотрел по сторонам и увидел его на противоположном склоне. Он
потряхивал головой и размахивал хвостом, и поэтому я узнал его. Он был самый
смелый и самый злой из всех молодых жеребцов в табуне, это было ясно сразу.
Но он еще не стал хозяином табуна. Он был еще слишком молод для этого.
сражаются и даже убивают друг друга, чтобы стать вожаком табуна. Самые
жестокие схватки у них происходят из-за кобылиц. Но когда жеребец становится
хозяином табуна, он должен смотреть за ним, храбро его защищать, следить,
чтобы все держались вместе, и заставлять бежать от опасности. Но прежде
всего ему надо сражаться и защищать свой табун. Я был уверен, что однажды
этот дикий жеребец станет вожаком табуна, потому что он умен и храбр. Он
единственный догадался, что я находился на другом склоне ущелья, и помчался
вниз, пытаясь поднять других лошадей, подталкивая и подгоняя их, чтобы они
убежали.
обернулся и больно лягнул его своими задними копытами. Жеребцы всегда так
поступают, когда дерутся или хотят наказать кого-нибудь.
увернулся и укусил Таха за холку. Одна из кобыл с жеребенком тоже лягнула
Таха, и поэтому я понял, что он еще не был вожаком и не завоевал уважения.
думал, что я могу быть для них опасен. Дикие лошади не стояли спокойно и
вели себя совсем не так, как наши лошади, покусывали друг друга за гриву и
круп, терлись друг о друга и брыкались. Мне так смешно было на них смотреть,
что иногда я хватался за живот от смеха и катался по траве, чтобы громко не
расхохотаться.
оставались в длинном ущелье, а иногда я уходил за ними дальше в горы, где
они весь день лежали, скрываясь в траве. Видимо, паслись они преимущественно
ночью, и, наверное, поэтому их так долго никто не видел.
принюхиваясь к ветру. Однажды он собрал четырех кобылиц и погнал их глубже в
тень от холмов. Но опять один из старых жеребцов сильно укусил его, на этот
раз в спину, давая понять тем самым, чтобы Tax не лез не в свое дело.
пытался заставить табун убежать. Тут уж за него принялись сразу четыре
жеребца. Минут пять продолжалась эта комедия, хотя и жестокая, потому что
они все повернулись к Таху задом и начали его лягать, а он лягался в ответ,
и все это было, как в цирке. Я думаю, они ждали, что Tax убежит, но, хотя
лягали его безжалостно (они старались ударить по брюху, так бывает, когда
лошади хотят убить друг друга), он не сдавался и увертывался от ударов как
мог.
здесь, и вам надо спасаться бегством!
старался увести лошадей от опасности.
никому про дикий табун, да и не собирался этого делать. Мне было очень жаль
расставаться с Тахом и с табуном, я очень хотел посмотреть, не станет ли он
вожаком. Или, вернее, как он станет вожаком.
Таха, когда он дрался с одним из старых жеребцов, но не
сталкивались и вскрикивали, хотя я был от них метрах в двухстах. Он выиграл
эту схватку, потому что старый жеребец в конце концов убежал, после того как
Tax стал бить его передними ногами, что вообще-то необычно. Но эта победа
была, конечно, не окончательной, таких схваток будет еще много, и, может
быть, более жестоких.
письмо после того, как он послушает по радио нашу монгольскую певицу Нороб
Банзад, которая пользуется у нас большой популярностью. Может быть, ты
слышала про нее, как я про Тома Джонса или битлов?
табуна, но ко времени моего отъезда уже относился к моему тайному
присутствию совсем не враждебно. Поэтому-то я и испытываю к нему такую
привязанность. Он был единственный во всем табуне умный конь, который
заметил мое присутствие, и в конце той весны он привычно косился в моем
направлении, скаля зубы и приветствуя меня "шепотом травы". А может, это
было предупреждение, чтобы я держался подальше? Не знаю.
наверное, с вами. Я уверен, что он тоскует о своей дикой жизни в наших горах
и, должно быть, грустит из-за того, что его увезли так далеко от дома.
представляешь, что я все время думал о Тахе и беспокоился за него: и за
дикий табун, о котором еще никто не знал. Я был уверен, что храню самый
большой секрет в мире. Учительница говорила, что я хожу какой-то рассеянный,
и была права -- я все время думал только о лошадях в горах. Потом меня
наказали за то, что я не выучил урок по истории, и моя тетя заставила меня
извиниться перед учительницей за мою леность и сказала, что это
несправедливо по отношению к учительнице, если я не интересуюсь предметом,
который она преподает. Как я могу стать культурным человеком, если не буду
знать историю!
на вертолете, который привез в наш колхоз агрономов, отец сказал мне, чтобы
я больше не гонял табун в горы, потому что лошади могут отбиться и
потеряться или попасть в скрытые травой ловушки, которых много на склонах.
поискать белохвостых орлов?
разрешил он.
открытом месте, а сам на Бэте спешил в длинное ущелье, отъезжая каждый день
все дальше и дальше, пока наконец я снова не нашел дикий табун. Лошади
отдыхали на очень крутом травянистом склоне, и среди них я сразу же узнал
Таха, потому что он ни минуты не стоял спокойно, тряс головой и размахивал
хвостом. Он так же по-особенному поднимал голову, нюхая ветер, как охотничья
собака.