опасном путешествии, он обеспечивал мне необходимый комфорт:
вешал на ночь гамак и устраивал противомоскитный полог,
поддерживал на биваках огонь, отпугивавший ягуаров, или тигров,
как их тут называют, отгонял десятифутовых змей и неплохо
готовил обед из мяса диких свиней, грызунов или птиц, которых
удавалось добыть нам в лесу.
трудно было нам объясняться - ведь я совсем не понимал его
языка, а он знал всего несколько слов по-английски, - мы скоро
научились неплохо понимать друг друга на языке жестов и
междометий. Габрио прекрасно знал страну и обычаи местных
индейцев, и ему можно было довериться полностью. Однако, когда
я принимался расспрашивать Габрио о бруджо, с которыми ему
приходилось иметь дело, он или не понимал моих вопросов, или
делал вид, что не понимает.
что он не мог думать больше ни о чем другом. Его глаза блестели
лихорадочным блеском из-под гривы спутанных черных волос.
Временами он прижимал челюсть кулаком и царапал нижнюю губу,
будто хотел показать - вот источник мук.
раздражением. - Я же доктор! Лечить зуб!
мне индейских слов втолковать Габрио, что я, наверное, смог бы
выручить его.
словно хотел челюстями сокрушить врага, причиняющего ему
мучительную боль.
пробормотал он. - Я видать доктор. Он произнес "догитир", и я
не сразу смог понять, что ему нужно. Тут он направил лодку к
берегу, надеясь найти знахаря в деревне, которая появилась на
берегу. В деревне Габрио быстро разыскал "догитира".
свойственным людям его профессии - знахарям и колдунам. В
последующие годы в Западной Африке, Малайе и Новой Гвинее я
часто наблюдал этих людей за работой, но лишь в этот
единственный раз мне довелось видеть знахаря в роли дантиста.
предложение. Дело совсем не в том, что он не испытывал уважения
к магии белого человека. Все индейцы знают и уважают ее силу,
но некоторые из них ненавидят белого человека именно за то
превосходство, которое он внушает им своим могуществом. На сей
раз было нечто другое. Дело было не в отсутствии доверия ко
мне, а в абсолютной, непоколебимой вере Габрио в знахаря. Это
было заметно по манере, с которой он обращался к нему,
жестикулируя и показывая свои грязные и кривые зубы.
Деревенский лекарь мрачно кивнул. Я заметил, что он внимательно
наблюдает за мной. Габрио раз или два показал на меня рукой,
видимо объясняя, что я "белый доктор", и старик каждый раз
кивал головой. В его взгляде не было и следа профессиональной
зависти. Это было обдуманное согласие на присутствие коллеги по
профессии. Я знал, что присутствую на приеме у специалиста, и
приготовился внимательно наблюдать за его действиями.
Удивительные лечебные меры знахарей всегда привлекали меня.
Теперь я впервые получил редкую возможность лично наблюдать
весь курс лечения. Мне было дозволено занять "боковое кресло" и
присутствовать на приеме как заезжему врачу, пришедшему с
визитом к местному коллеге. Как покажут -дальнейшие события,
зубы у Габрио либо вовсе не болели, либо болезнь его была
неподвластна лучшим современным дантистам. Наблюдая за тем, как
местный представитель медицины готовится продемонстрировать
свое искусство, я в первый раз осознал, какое значение имеет
доверие пациента к врачу. Габрио безропотно подчинялся знахарю,
как бы ни были странны и чудовищны его действия. Можно назвать
это верой, хотя я предпочитаю другое слово - доверие, но, как
его ни называй, ясно, что здесь мы имеем дело с областью,
которую называем "психотерапией", или наукой врачевания психики
человека. Лихорадочный блеск глаз Габрио смягчился, когда
знахарь приступил к делу. У этого местного представителя
медицинской профессии были высокий для его соплеменников рост,
морщинистое лицо пожилого человека и острый, проницательный
взгляд. Он не стал тратить время на гигиенические формальности,
свойственные даже простейшей медицине. Он не вымыл рук, и, судя
по их виду, было сомнительно, чтобы он когда-либо в жизни
проделывал подобную предоперационную процедуру. О зубоврачебном
кресле, естественно, не могло быть и речи. Он просто уложил
Габрио на землю и сам сел на корточки, зажав голову "пациента"
между коленей. Габрио открыл рот с черными, пораженными
кариозом зубами. Придерживая голову одной рукой, знахарь
запустил вторую ему в рот, с силой разжимая челюсти
несчастного. Габрио застонал, но принял диагностические
действия знахаря как должное. Кроме рта, па лице Габрио,
казалось, осталась только пара молящих глаз, сходящихся над
перемычкой плоского носа. Двумя пальцами знахарь ощупал его
воспаленную десну и издал возглас удовлетворения, хотя я не
представляю себе, что он мог установить при таком
приблизительном осмотре. Мальчик - очевидно, ученик знахаря -
принес чашу с отвратительной на вид жидкостью. Знахарь
наклонился над нею, бормоча заклинания и продолжая смотреть на
Габрио гипнотическим взглядом. Его тело раскачивалось в унисон
с "молитвами". Вдруг знахарь схватил чащу и большими глотками
выпил ее содержимое. Я не удивился, когда его сразу же вырвало.
Старик - ему было не меньше 60 лет, а это немалый возраст для
индейца - сделал знак рукой, чтобы подали вторую чашу.
Процедура повторилась.
достигалось этим приемом, действовавшим не на "пациента", а на
"врача". Однако несомненно, что все это каким-то образом
действовало и на Габрио. Он смотрел как зачарованный на
знахаря, который, похоже, впадал в транс. Потом знахарь подал
знак, и его помощник снова уложил Габрио на землю лицом вверх.
Знахарь еще раз стал на колени, крепко зажав голову Габрио
между ног. Снова запустив руку в рит Габрио, он принялся жевать
какой-то мешочек вроде табачного кисета, сплевывая на землю
сначала по одну сторону от Габрио, затем по другую. Все это
время он нараспев бормотал одни и те же слова в странном,
монотонном ритме.
представлением. Мне были немного знакомы основные приемы
туземного колдовства, непременное условие которого -
установление абсолютного доверия между "пациентом" и "врачом".
И, к слову сказать, полное доверие Габрио к знахарю могло бы
служить образцом отношений между врачом и больным для нашего
цивилизованного общества. Внезапно старик припал ртом к опухшей
щеке Габрио и начал яростно и шумно сосать. Это, очевидно, было
чрезвычайно болезненно, и Габрио завопил. Однако знахарь
продолжал сосать щеку, а помощник крепко прижимал голову
пациента к земле. Наконец знахарь поднял голову и выплюнул
что-то. Я подошел ближе: это была острая щепка. Как она попала
ему в рот, не знаю, но уверен, что не из щеки Габрио. Старик
посмотрел вокруг, что-то резко произнес на своем диалекте,
очевидно объясняя результаты лечения. Габрио поднял голову и
уставился па злосчастный кусочек дерева, но знахарь снова
довольно грубо прижал его голову к земле и опять принялся
сосать щеку. Через некоторое время он выплюнул муравьев. Я был
поражен его фокусами. Судя по всему, старик незаметно совал все
это себе в рот, и, когда в третий раз он выплюнул кузнечика, а
в четвертый - ящерицу, я был просто сбит с толку. Ящерица,
очевидно, считалась чем-то очень важным. Знахарь потрясал ею в
воздухе, показывая столпившимся вокруг индейцам. Габрио было
разрешено сесть, и старик начал расспрашивать о том, как он
себя чувствует после извлечения этих ужасных вещей из его рта.
Габрио осторожно потрогал щеку и кивнул, но по выражению его
лица и тем нескольким словам, что я мог понять, было ясно, что
зуб все еще давал себя знать. Знахарь начал шарить среди
выплюнутых им предметов. И кузнечик и ящерица были мертвы.
Вдруг он указал на ящерицу - у нее недоставало одной ноги. Это
осложнение, судя по всему, требовало более серьезного подхода.
"Доктор" взял у своего помощника маленькую двустворчатую
раковину. Пользуясь ею как щипцами, он вытащил из горевшего
рядом костра раскаленный уголь и протянул его Габрио. На
секунду я подумал, что он хочет заставить его проглотить этот
уголь. Но знахарь быстро дал понять, что Габрио должен взять в
рот раковину, внутрь которой он положил уголь. Затем он быстро
растер какие-то сухие листья и посыпал ими уголь в раковине.
Распространился запах, схожий с запахом лаврового листа.
Знахарь помог Габрио держать раковину во рту так, чтобы дым
окуривал зубы. Через несколько минут напряженное выражение
сошло с лица Габрио. За несколько секунд зубная боль оставила
Каменистый Артем
Березин Федор
Шилова Юлия
Орлов Алекс
Журавлев Владимир
Акунин Борис