началось-то ни с чего другого, как с волшебства, с волшебного фонаря.
крестьянина, Григорий засмотрелся на экран, на который разноцветным пучком
падали сзади лучи из фонаря, потом внезапно был подхвачен этими лучами,
стремглав понесся вперед и - ап! - очутился уже по ту сторону экрана, на
ступенях Графской лестницы, у плещущего синего моря.
будущем. Старший брат, машинист паровоза, настойчиво тянул Григория к себе
в депо. Отец же, хмурясь, повторял: "И деды и прадеды были у него
хлеборобами. И я хлебороб. Выходит, при Советской власти должен он
выучиться на агронома". Спорили об этом до хрипоты, пока не вмешался в
спор родич, бравый комендор-черноморец, сверхсрочник, прибывший в Гайворон
на побывку.
родном селе доклад о молодом Советском Военно-Морском Флоте.
собой возьми, раззадорь их молодое воображение!"
мобилизации, начинал жить новой, деятельной жизнью. Снова реяли вымпелы
над обезлюдевшими за время гражданской войны морями. Поднимались один за
другим всплески за кормой тральщиков, расчищающих фарватеры от мин.
Будущие адмиралы - комсомольцы первого призыва, робея, усаживались за
столы в классах военно-морских училищ и чинно раскладывали перед собой
тетрадки и учебники.
которого, как в присказке говорится, до любого моря год конем скачи - не
доскачешь...
молодой матрос в бескозырке с развевающимися лентами, держа на плече
диковинный чемодан из брезента.
диапозитивами.
чемпион многих первенств: силовые номера, в том числе зубной, а также
классическая партерная борьба с любым желающим из публики".
вплывает грозный многобашенный корабль. Пенная грива волочится за ним по
ослепительно синей воде.
было ему дредноут, что по-английски значит - "никого не боюсь".
докладчик, доносится сердитый шепот:
проекционного, иначе волшебного, фонаря. Но от волнения он то и дело
путает диапозитивы. Глаз не может отвести от противоположной дальней
стены, где вдруг - так кажется ему - приоткрылось оконце в его, Григория,
будущее...
гайворонцы, Григорий после короткого антракта переживает новое
захватывающее зрелище.
Федор Америка?) поднимается на сцену, сотрясая ее тяжелой поступью. Минут
двадцать раздаются со сцены топот, уханье, сопение, гул падающих гирь.
Наконец коронный номер Ф.Америки! Он влезает на два стула и, чудовищно
раскорячившись, поднимает зубами гирю с пола. Все без обмана, все в
точности, как было указано в афише!
неожиданно пискливый и негромкий.)
стараются спрятаться друг за дружку или конфузливо, бочком жмутся к
стеночке. Кое-где начинают вспархивать подавленные девичьи смешки. А силач
между тем похаживает взад и вперед по сцене, гордо поводя покатыми
толстыми плечами.
землю.
протискивается к сцене? В зале встают, поднимаются на цыпочки, чтобы
разглядеть смельчака. О! То ж приезжий флотский!
голову свою полосатую рубашку (потом уж узнал Григорий, что она называется
тельняшкой).
бы сплошь литая из чугуна.
заступившись за честь родного Гайворона, вышел один на один против этого
Федора (или Федота) Америки, "чемпиона многих первенств", и спустя
несколько кинут с ужасающим грохотом свалил его на помост.
этой драматически нараставшей последовательности: сначала доклад о флоте,
с диапозитивами, потом силовые номера Ф.Америки (ну и фамилия, нарочно не
придумаешь!) и, наконец, сокрушительное, как теперь говорят, убедительное
поражение странствующего силача от руки докладчика.
своем Гайвороне?
сбежав из Гайворона следом за докладчиком, Григорий уже не застал его в
Севастополе. Незадолго перед тем корабль, на котором тот служил, ушел в
дальний поход к берегам Турции.
же рядом с Григорием очутился заботливый Кот в сапогах. А главное, море
было тут же, еще более красивое и манящее, чем на разноцветных картинках -
диапозитивах...
море, но море не любило его.
вместе с ним являлась на выручку тень Нельсона.
ведь он был адмиралом. Кто бы осмелился списать его за это с корабля? А
Григория запросто могли списать. Подумаешь, кухарь на сейнере (такая была
у него незавидная должность)!
никудышный на всем Черном море. А может быть, даже и на остальных морях.
Как-то, выйдя с вечера в море, рыбаки должны были обходиться за завтраком
одной-единственной ложкой на всех. То-то досталось кухарю! Накануне,
споласкивая ложки после ужина, он по рассеянности шваркнул их за борт
вместе с водой из бачка.
в сквере можно быть задумчивым. А море, учти, не любит задумчивых.
трюм сейнера. А когда принимался сращивать концы пенькового троса или
чистить металлической щеткой якорную цепь, то уж тут просто залюбоваться
можно было его работой.
тотчас же прибавлял, потому что был справедливым человеком: - А морских
ног не имеет. И зачем ему, скажи, маяться в море? На берегу тоже работы
хватает. Слесарь из него был бы подходящий.
видели. Чуть засвежеет, весь делается зеленый, но пощады у моря не просит.
Зубы стиснет и работает!.. А ноги что! - Он пренебрежительно отмахивался.
- Еще отрастут морские ноги!
вожака ватаги принят как родной и ходит не только в море, но и в школу.
Все довольны им, море - тоже. (Пришлось-таки взять грех на душу!)
подходят к берегу. Осенью та же кефаль, войдя в возраст, называется
лобанами. Рыбу лежень, плоскую камбалу, ловят на крючковую снасть. А
ставрида по глупости идет на подсвечивание.
они сами; расскажи в Гайвороне - не поверят.