Чтение 2–й страницы книги ~Небо падших~

- Самолет у меня есть. Но сегодня я вынужден ехать поездом,- совершенно
серьезно объяснил он.

Явилась проводница. Было видно, что за вмешательство ей уже заплачено
или во всяком случае обещано - и немало.

- Гражданин, перейдите, пожалуйста, в другое купе! - потребовала она.

- Почему?

- Потому что молодой человек хочет ехать со своим другом!

- Не перейду!

- Хотите, чтобы вас перенесли? - вяло удивился Павел Николаевич.

- Если вы до меня дотронетесь, у вас будут большие неприятности! -
предупредил я.

- Да он пьяный! - показывая на меня пальцем, крикнула проводница. -
Предъявите документ! Я сейчас наряд вызову!

- Наряд? Очень хорошо! - я достал из кармана и помахал в воздухе
"корочками" с надписью "Пресса".

Это было удостоверение одной популярной и очень скандальной молодежной
газеты, где я вел рубрику "Архивная мышь". Вообще-то удостоверение мне, как
договорнику, не полагалось, но ответственный секретарь, мой давний приятель,
выписал "корочки", чтобы я мог посещать очень дешевую редакционную столовую.

Проводница растерялась: деньги деньгами, а с прессой лучше все-таки не
связываться. Журналист ведь вроде смоляного чучелка - потом не отлепишься...
Она пообещала договориться с пассажирами из другого купе и ушла.

- Не люблю журналюг! - весело сообщил Павел Николаевич. - Продажные вы
все людишки!

- А вы покупали?

- Неоднократно.

- Ну, меня вы пока еще не купили! И потом, я не журналист, а
писатель...

- Писатель? Ну, это еще дешевле. Как ваша фамилия?

- Скабичевский...

- Странно. Мне показалось, что вы - Панаев... Некоторое время мы молча
сидели друг против друга. Телохранитель тем временем аккуратно повесил на
плечики одежду своего шефа и стоял в дверях с каменным лицом, ожидая
дальнейших указаний.

- Хорошо, - вдруг прервал молчание Павел Николаевич. - Я даю вам
пятьсот баксов - и вы переходите в другое купе. Договорились?

Он махнул рукой - Толик раскрыл дорожный саквояж, извлек оттуда черную
сумку-"барсетку" и протянул хозяину.

"Ничего себе кошелек!" - подумал я.

Мой попутчик небрежно достал из "барсетки" толстую, перетянутую
резинкой зеленую пачку и отсчитал пять стодолларовых бумажек.

- Нет, - ответил я, отводя глаза от денег. Павел Николаевич молча
добавил еще столько же:

- Возьмите, вам же хочется. Смелее! В первый раз всегда страшно.- Он
улыбнулся, и на его круглых щеках обозначились трогательные ямочки.

Мне и в самом деле очень хотелось. Это была как раз та сумма, какую
запросили с меня в автосервисе за полное восстановление "шестерки".

- Уберите деньги! - потребовал я.

- Ладно, отдаю все! - Он бросил на столик пачку и ребячливо подмигнул
телохранителю.

- Зачем вы валяете дурака? Вы же все равно мне всех этих денег не
отдадите!

- Отдам!

- Не отдадите!

- Конечно, не отдам.

Он надел очки и снова стал взрослым. Ямочки на щеках исчезли, как и не
было.

- Зачем же вы тогда издеваетесь?

- Я вас искушал. И вы мне понравились. Давайте лучше выпьем! Толик,
будь другом, накрой поляну. Мы тут с господином писателем о жизни
побеседуем.

Телохранитель вынул из саквояжа две бутылки красного вина.

- Бургундское. "Кортон гран крю фэвле" 88-го года! - сообщил Павел
Николаевич. - Очень милое вино. Вообще-то я больше люблю бордо, например
"Шато Тальбо" 89-го... Но оно капризное: откроешь - и нужно почти час ждать,
пока резкость уйдет. Бургундское в дороге предпочтительнее. Или у вас другое
мнение?

- А сколько оно стоит? - осторожно спросил я.

- Эх вы! Это про женщину сначала спрашивают: "Сколько стоит?", а потом
пробуют. С вином же все наоборот, сначала пробуют, а потом уже спрашивают:
"Сколько стоит?"

Толик между тем вынул закуску: бутерброды с икрой и рыбой, уложенные в
пластмассовую коробочку. В другой коробочке оказалась клубника. Потом он
взял со столика и посмотрел на свет стаканы, поморщился и унес их прочь.

- К сожалению, бургундских рюмок здесь нет. Придется пить из
общепитовских. Уж извините! - с издевательской грустью молвил мой попутчик.

- Переживу как-нибудь.

Толик воротился с другими - чистыми стаканами. Сопровождала его
радостная проводница:

- Я договорилась в третьем купе!

- Спасибо, голубушка, за хлопоты, - кивнул Павел Николаевич, - но мы
уже подружились... Толик, поблагодари девушку за заботу!

Вернувшись, телохранитель достал из кармана складной нож со штопором,
откупорил бутылку и уверенным официантским жестом, несмотря на покачивание
вагона, разлил рубиновое вино по стаканам.

- Спасибо, иди спать! - распорядился Павел Николаевич и, глядя вслед
уходящему, добавил: - Отличный мужик. Горбачева охранял. Теперь вот со мной.
Уже пять лет. Стреляет, как бог! А удар!.. И вообще он человек, можно
сказать, исторический...

- А вы не боитесь, что он когда-нибудь в вас выстрелит? - ехидно
поинтересовался я.

- Нет, не боюсь. Если он даже Горби не пристрелил, то мне бояться
нечего. Эти люди стреляют или во врага, или в себя... Странный народ...
Кстати, давайте выпьем за русский народ! Знаете, когда все это началось, я
думал, через год, максимум через два нас всех на вилы поднимут. Ничего
подобного. Наоборот, сын трудового народа Толик меня и охраняет. За народ!

- Нет, за это я пить не буду.

- Почему?

- Из принципа...

- Бросьте! "Человек с принципами" - это всего лишь щадящий синоним к
слову "неудачник"...

- Значит, "беспринципность" - всего лишь синоним к слову
"преуспевание"?

- Вы со всеми такой вредный или только со мной?

- Нет, не со всеми. Но если бы народом был я...

- Я бы давно уже был на вилах! - засмеялся Павел Николаевич. - Какой вы
злой! Вы, наверное, просто бедный? Но за ненависть мы пить не будем. Выпьем
за любовь! Вы допускаете, что такой мерзавец и мироед, как я, способен
испытывать это чувство?

- Отчего ж не допустить! Самых трогательных романтиков я встречал в
зоне, когда писал очерк к двухсотлетию Владимирского централа.

- Романтика? При чем тут романтика? Любовь добывается из такого же
дерьма и грязи, что и деньги. Ее так же, как деньги, легко потерять. Может,
когда-нибудь люди будут на кредитных карточках копить не баксы, а любовь...

- Ого! Вы не пробовали сочинять? - довольно ядовито спросил я.

- Пробовал. Даже литературную студию при МАТИ посещал. Стихи писал...
концептуальные. Прочитать?

- Потом. А сейчас больше не сочиняете?

- Нет. Знаете, бизнесом, творчеством и любовью у человека ведает одна и
та же часть мозга, поэтому среди хороших поэтов не бывает хороших
бизнесменов. И наоборот. Кстати, влюбленный бизнесмен тоже не жилец... Вы-то
бизнесом пробовали заниматься?

- Никогда.

- И не пытайтесь! Я знал одного сценариста. Он с нефтью связался, да
еще втюрился в кинозвезду... Страшная история - нашли с чеченским кинжалом в
сердце.

- Я, кажется, читал об этом в газетах...

- В газетах? - Он посмотрел на меня с упреком. - Вы читали, а я
хоронил... Давайте все-таки выпьем!

Вино, как и следовало ожидать, оказалось замечательным. Некоторое время
мы сидели молча. Я отогнул краешек накрахмаленной занавески: мелькающие
столбы отмеривали проносящуюся за окнами ночь.

- Знаете, иногда хочется все бросить, спрятаться в деревне и по
вечерам, слушая сверчка, написать книгу...- мечтательно произнес Павел
Николаевич.

- О чем?

- О дерьме.

- Из которого все добывается?

- Да. У меня очень много сюжетов. Хотите, я подарю вам один? Настоящий!
Не из газет.

- Спасибо, но у меня своих сюжетов достаточно.

- Ленивы и нелюбопытны... А потом еще на читателя жалуетесь!

- Я не жалуюсь... Читатель всегда прав. Критики - другое дело. Учитывая
тематику вашей будущей книги, я тоже могу вам дать несколько сюжетов о
критиках...

- Да ладно уж... Ничего я никогда не напишу. Мне бумагу марать так же
опасно, как сценаристу торговать нефтью... Слушайте, а вы когда-нибудь на
заказ писали?

- Конечно. Двум маршалам мемуары сочинил. При советской власти за это
неплохо платили. Не то что сейчас...