нравится такое обращение, и поэтому решился произнести его здесь... Ты
полагаешь, что мат - это главный производственный фактор? - Анфертьев бросил
быстрый взгляд на девушку, за которой ухаживал тогда, по которой томился и
страдал. На вечере она исполняла обязанности секретаря, записывала слова
выступающих. - Ты думаешь, что это знамя облагородило тебя и ты приобщился к
чему-то святому? Как маркшейдер заявляю: двенадцать процентов плана -
приписка.
приближайся к нему. Кому сказал?!
известно Анфертьеву, действительно больше не приближался к нему на столь
близкое расстояние.
более подробно. И не только о приписках.
полтора года промаялся там, убеждая себя в том, что это именно тот остров, о
котором он мечтал всю жизнь. Горное образование помогло ему быстро найти
себе занятие - уголь, нефть, газ были основными ценностями острова Сокровищ,
как называли Сахалин в местной газете. Как-то весной, когда запахло свежей
зеленью и вместо опостылевшего снега пошел мелкий теплый дождь, Анфертьев
удрал с острова, удрал в двадцать четыре часа, как представитель чужой
державы, застигнутый на чем-то преступном.
вчитываться в записи, сделанные в горах Чечено-Ингушетии, в городе
Сыктывкаре, не будем задавать вопросов, чтобы узнать, почему его не взяли в
горноспасатели, чем он занимался в днепропетровской конторе по выпуску
фильмов для Министерства черной металлургии и сколько ему платили на
разгрузке вагонов.
прорваться в другую жизнь - это шрамы на сердце, как после инфарктов.
Москве, где-нибудь в районе метро "Электрозаводская" или "Бауманская",
проникнем в тот вечер, когда Анфертьев за небольшим письменным столом
просматривал фотопленки, Наталья Михайловна готовила нехитрый ужин из
картошки и свекольного салата, а их малолетняя дочь сидела перед
телевизором. Проскользнем в тот тихий беззаботный вечер, когда они жили
вместе и следователь районной прокуратуры не интересовался еще скромной
персоной Вадима Кузьмича, заводского фотографа.
ремонту строительного оборудования. По бухгалтерским, штатным и прочим
ведомостям он числился маляром, слесарем, разнорабочим - в зависимости от
того, на какую должность позволяли его перевести хитросплетения заводской
отчетности. В его трудовую книжку вписывали все новые специальности,
обязанности, должности, а он неизменно фотографировал передовиков
производства, оформлял стенды, выезжал с заводскими туристами на базы отдыха
и чувствовал себя если не счастливым, то вполне удовлетворенным.
родители, скрывая нежность за напускной грубостью, и потом, по характеру, по
неиссякающей страсти ко всевозможным проступкам, совершаемым исключительно
из хулиганских побуждений, все-таки она была Танькой. Ее невозможно было
назвать Танюшей, Танюлечкой или каким-нибудь другим изуродованным именем,
призванным показать родительское обожание.
Танька разжала побелевшие от напряжения пальцы и облегченно откинулась на
спинку стула.
подошла, да что там подошла, подбежала Танька. Встав на цыпочки, она взяла
трубку и, замерев от предчувствия чуда, которого ждала от каждого звонка,
стука в дверь, от каждого письма, телеграммы, от пьяного соседа или
позвякивающего железками сантехника, закричала:
бросилась в шутку, в сказку, в авантюру - называйте как хотите.
интересный разговор, и она, увидев, что идет отец, успела задать еще
несколько вопросов. - Тебе негде ночевать? За тобой гонятся собаки? Ты
хочешь у нас спасаться?
приехать к нам в гости.
Ты лучше стол накрывай. Гость у тебя сегодня. Гость из Испании. Вовушка.
Помнишь такого? Сподгорятинский!
Анфертьева. В свое время вся группа посмеивалась над его нескладностью,
колхозными одежками и словечками, над его салом в тумбочке, скуповатостью,
которая - теперь-то это все поняли и устыдились своих насмешек - шла скорее
от скудных достатков, а уж никак не от жадности.
еще больше - избранницами. Надо же, Вадим Кузьмич начисто забыл девушек,
мелькнувших на его пути, но помнил всех, за которыми безуспешно и безутешно
ухаживал Вовушка. Девушки эти были под стать ему самому - в пиджаках с
ватными плечиками, в туфлях с тяжелыми каблуками, в мелких бараньих
завитушках и с такой обжигающе красной помадой, которую можно встретить
разве что на огнетушителях да пожарных машинах. Они не только пренебрегали
Вовушкиными страданиями, но и сами не прочь были присоединиться к шуточкам
над ним, над юным и влюбленным Вовушкой. Видно, имели высокое о себе
понимание. Судьба жестоко отомстила этим недалеким существам. В наши дни они
являют собой пожилых теть, грузных и торопящихся, которые нигде не
появляются без авосек, набитых подтаивающей рыбой, подвядшими овощами,
подтекающими молочными пакетами. По части моды они еще в институтские
времена наверстали упущенное, догнали и даже обогнали остальное
человечество, но, право, лучше бы этого не делали.
курса шорты, а это, согласитесь, говорит о многом. Например, о том, что
шорты в те годы шили ничуть не хуже, нежели сейчас, и надеть их не стыдно
даже такому человеку, как Вовушка, которого можно встретить на иных
побережьях земного шара. А ну-ка припомните, а ну-ка сопоставьте! Кто из вас
может спокойно, не рискуя антикварной вещью надеть нечто, купленное лет
двадцать назад? А кто осмелится надеть шорты на пятом десятке? Причем не в
Париже и не в Лусаке, а здесь у нас, в Малаховке или в Бескудникове? А
Вовушка нисколько не стыдится своей фигуры, поскольку ею больше пристало
гордиться. В институте смеялись над его наивностью, робостью в общении с
незнакомыми людьми - смехачи могут продолжить свои упражнения. Вовушка
сохранил эти качества. Но теперь уже никто не потешается над ним, -
осмеянные когда-то недостатки ныне подтверждают его неувядаемость.
девушек всех курсов, эти красавцы, вроде Володи Фетисова, Пети Лозового или
Марика Невграшкина... Найдите их сегодня, ребята, найдите. И вы увидите
смирившихся с собственной незавидной участью любителей выпить и потрепаться
о жизненных невзгодах, плохом начальнике, малой зарплате, женах, которые их
не понимают, не любят, не балуют; вы увидите людей в замусоленных галстуках,
со вчерашней щетиной на немолодых уже щеках. Они обрадуются вам, потащат за
угол, где в соседнем винном магазине есть у каждого знакомая продавщица -
она дает иногда бутылку в долг, а они улыбаются ей, целуют ручку и делают
глазки. А что они еще могут, что? На что у них еще есть деньги и силы?
Ладно, не будем. Но тлеют, теплятся в них воспоминания о славных временах,
когда они были первыми, когда жестом могли поставить на место кого угодно,
когда вся жизнь была впереди.
управление, он начал с того, что забраковал проект какого-то неимоверно
дорогого канализационного путепровода и предложил изменить трассу однако
начальник, не дослушав Вовушку, выгнал его из кабинета. Дескать, молод еще
учить и сомневаться в старших - он был одним из авторов проекта Вовушка
извинился и неуверенно, бочком протиснулся в кабинет начальника повыше. А
тот не стал разговаривать на том основании, что есть начальник пониже.
Вовушка опять извинился, причем не лукавя, искренне извинился за
доставленное беспокойство и, пятясь, вышел из кабинета. Зажав под мышкой
свою, еще институтскую, клеенчатую папочку он направился к управляющему
трестом, полдня просидел в приемной, а когда секретарша, потеряв
бдительность, вышла по своим делам, проскользнул в кабинет и, запинаясь,
комкая слова и папку, сказал, что у него имеются кое-какие соображения на
предмет сохранения государственных средств.
Корнев Павел
Афанасьев Роман
Каменистый Артем
Пехов Алексей
Браун Дэн
Смоленский Вадим