нянек и бонн. Но ни одна из них не служила в усадьбе больше года. По какой
причине? Это было известно одному лишь хозяину дома.
она была предоставлена самой себе.
а иногда с детьми батраков, хотя ей это было строжайше запрещено. Порой
забиралась она в конюшню и ездила верхом, как мальчишка, повергая в отчаяние
своих наставниц, особ в высшей степени добродетельных и, очевидно, поэтому
пользовавшихся благосклонностью хозяина дома.
находилось в полном пренебрежении. В этих вещах она была вовсе не сведуща,
ибо им ее никто не учил.
обыкновенной, но симпатичной. От родителей она унаследовала красоту и
впечатлительность и, как большинство детей ее возраста, была живая, как
ртуть. Росла она на воле и потому любила и понимала природу.
впечатление она отзывалась совсем по-детски: смеялась, плакала, прыгала или
пела. Все прекрасное или даже только красивое приводило ее в восторг; чтобы
помочь чужому горю, она способна была на истинную самоотверженность. Когда
же у нее было время подумать, она высказывала вполне зрелые суждения,
немного сентиментальные, но всегда благородные.
Анельки очень невелики, почти ничтожны, и тогда к ней пригласили ученую
гувернантку, панну Валентину.
но не без странностей. Некрасивая старая дева, немного демократка, немного
философ, немного истеричка и большая педантка. Наблюдая ее во время урока,
можно было подумать, что это не человек, а мумия. Однако под ледяной
внешностью в ней пылали самые противоречивые чувства, которые могли бы
сделать панну Валентину или сподвижницей отважной Юдифи, или жертвой
какого-нибудь вероломного представителя сильного пола. И то и другое,
конечно, в малом масштабе.
Все они живут как на вулкане, то есть, попросту говоря, под угрозой
банкротства.
забыл еще, быть может, о просвещенном занятии, которое в просторечии
называется "отвечать урок".
перед вами бубнит себе под нос или тараторит без передышки выученный урок.
Вам памятно смятение охватывавшее вас целиком, - от пыльных подметок до
напомаженных волос, и лихорадочное ожидание своей очереди, и назойливо
теснящиеся в голове предположения: "А может, не вызовет? Может, скоро
звонок? А вдруг учителя позовут к инспектору? Или какое-нибудь чудо
случится?.."
урока, садился на свое место, не спуская глаз с руки учителя, которая
выводила в журнале против его фамилии пятерку, тройку или единицу. Потом вы
ощущали внутри себя глубокую тишину, в которую, подобно камню, с грохотом
ударяющему в стекло, вдруг врывался голос учителя, произносившего вашу
фамилию.
стремительный поток слов, который выплывал откуда-то из гортани, приводил в
движение язык, наталкивался на зубы и, всколыхнув воздух и мыслительные
органы скучающего учителя, кристаллизовался, наконец, в "кондуите",
выливаясь в форму более или менее плачевной отметки.
единодушному мнению взрослых) был необходим ради вашего будущего, для коего
имели решающее значение пятое латинское склонение, глаголы: sein, haben,
werden*, а также перевранные имена египетских фараонов.
учеников, педагогическая инквизиция действует недолго и нечасто. При
домашнем же обучении, когда ребенок должен отвечать уроки ежедневно, его
удел вместо страха и мучительной неизвестности - многочасовое отупение,
сменяющееся после урока взрывом такой буйной радости, будто он с цепи
сорвался.
гувернантке, панне Валентине, свой последний урок - географию.
руками на черный полированный стол. Ее темные волосы на ярком июньском
солнце сияли, словно перевитые золотыми нитями. Она машинально переступала с
ноги на ногу и смотрела то на дверь в комнату матери, то в потолок, то на
стол, заваленный всевозможными орудиями просвещения.
крытые... Реггио произносится: Реджио...
"произносится". Ты страшно рассеянна, Анельця, а ведь тебе уже тринадцать
лет...
серых волос, серого лица, серых глаз и темно-серого платья в белую крапинку.
вспыхнуло ярким румянцем, синие, как сапфир, глаза беспокойно забегали по
сторонам. Чтобы выйти из затруднительного положения, она тихонько
прошептала:
грузчик, втащивший тяжелый сундук на четвертый этаж, продолжала: - Вблизи
города находятся развалины замка Цаносса...
повторив только что сказанную фразу, докончила:
смиренной позе кающегося и молил папу Григория Седьмого снять с него
проклятие. Тысяча семьдесят седьмой год... Царрара...
знаменитого белого мрамора...
скука!"
из конского волоса, взяла перо и после глубокого размышления записала в
дневнике: "География - вполне удовлетворительно".
Однако ее синие глаза потемнели, уголки губ опустились, и она подумала:
сядет".
(древняя Этрурия)" до... - она перевернула две страницы, - до "вошли в
состав итальянского королевства". - И обгрызенным ногтем сделала отметку в
книге.
произносится как "к". Я это тебе не раз повторяла. Воспитание твое, Анелька,
страшно запущено, а ведь тебе уже тринадцать лет. Ты должна много трудиться,
чтобы догнать своих сверстниц.
украдкой на зеленые ветви липы, шелестевшие у открытого окна, и протянула
руку к книге, собираясь ее закрыть.
Глаза ее снова из темно-синих сделались голубыми, красиво очерченный рот
приоткрылся. Каждый мускул в ней трепетал. После долгих часов учения так
хотелось выбежать в сад, а тут жди еще целых две минуты!..
металлические, в углу слепила глаза белизной кровать Анельки, на столике
звездой горело зеркало. Липа струила медовый запах, со двора доносился крик
горластых петухов. Птичий щебет сливался с жужжанием пчел и тихим шелестом
старых деревьев в саду.
на лице дуновение теплого ветерка. Казалось, всю ее наполнил сиянием свет,
лившийся с необъятного небосвода.
груди жилистые руки и вперив взгляд в ту часть своего серого платья, которую
крестьяне называют подолом. В своем давно остывшем, усталом воображении она
видела себя начальницей пансиона на сто девочек, одетых во все серое,
которых надлежало держать в узде до самого звонка. Ей чудилось, что толпа
юных девиц рвется в сад; они обступили ее тесным кольцом; но она
противостоит этой живой волне с твердостью и неколебимостью гранита. Борьба
Свержин Владимир
Шилова Юлия
Маккэфри Энн
Акунин Борис
Зыков Виталий
Майер Стефани