Чтение 2–й страницы книги ~Космический марафон~

журналисты, как обычно, выкрутились, заявив, что, как бы то ни было,
капитан именно он, верно ведь?

К тому же его фамилия так здорово смотрится в заголовках! Вообще порой
кажется, что все журналисты являются членами какой-то секты, считающей,
что спасение души зависит лишь от звучной фамилии.

А причиной всего этого сумасшествия и моей преждевременной седины
явился всего-навсего паршивый кусок космического мусора. Вышеозначенный
обломок железо-никелевого метеорита болтался на орбите между планетами и
пересек наш курс, поскольку мы двигались по направлению к Солнцу.

Ну и дал же он нам прикурить! Никогда бы не поверил, что такая кроха
может наделать столько шума. У меня в ушах до сих пор стоит жуткий свист,
с которым воздух вырывался наружу через проделанную им дыру.

Бледный, доложу я вам, у нас был вид; но тут автоматические переборки
изолировали поврежденный отсек. Давление в корабле к тому времени упало до
девяти фунтов. Но компенсаторы не дали ему опуститься ниже, а потом стали
медленно повышать его до нормы. Одни марсиане, которые и девять-то фунтов
считали невыносимыми, и в ус не дули.

В поврежденном отсеке остался один из инженеров. Другой в последний
момент успел протиснуться сквозь закрывающиеся герметические двери и
отделался лишь ободранным левым ухом. Да, подумали мы про того, что
остался, не повезло бедняге, ему явно светят космические похороны, как и
многим из тех космонавтов, которые нашли свою смерть в безднах
пространства...

Его коллега, чудом спасшийся от неминуемой гибели, бледный как смерть,
стоял, бессильно привалившись к переборке. В этот момент, как обычно,
бесшумно появился Эл Стор. Он что-то говорил, глаза горели, но голос был
холоден и спокоен. Наконец до нас дошло:

- Уходите. И загерметизируйте этот отсек. Я попытаюсь вытащить его. Как
только постучу, быстро впускайте меня обратно.

С этими словами он вытолкал нас из отсека, и мы тут же тщательно
загерметизировали его. Мы, конечно, не могли видеть, что там делает наш
амбал, но приборы показывали, что он открыл, а затем снова закрыл дверь,
ведущую в поврежденный отсек. Через пару секунд сигнальная лампочка
потухла. Это означало, что дверь снова закрыта. Затем раздался
настойчивый, резкий стук. Мы открыли. Эл стремительно вынырнул нам
навстречу, держа на своих огромных руках безжизненное тело инженера. Он
нес его так, будто тот был не больше и не тяжелее котенка, а скорость, с
которой Эл промчался с ним мимо нас по коридору, заставляла опасаться, что
он может протаранить корабль насквозь.

К тому времени мы уже поняли, что вляпались по самые уши. Двигатели
больше не работали. С дюзами все было в порядке, и камеры сгорания
функционировали нормально. Инжекторы тоже не пострадали и вполне могли бы
работать и дальше - при условии, что мы качали бы топливо вручную. Мы не
потеряли ни капли драгоценного топлива, и корпус корабля остался
практически целым, не считая этой дырки с зазубренными краями. Двигатель
встал потому, что оказались выведены из строя системы подачи топлива и
зажигания. Они находились точнехонько там, где теперь зияла дыра от
большой космической пули, и теперь представляли собой просто груду
металлолома.

Общее мнение было таково: нам настал полный конец, хотя никто и не
решался сказать об этом открыто. Я совершенно уверен, что и Макналти
считал точно так же, хотя в официальном рапорте данный факт определил как
"затруднительное положение". Но это вполне в его стиле. Просто
удивительно, как он не записал, что команда была несколько расстроена!

Несмотря на все это, в космос тут же высыпала вся марсианская ремонтная
бригада - в первый раз за последние шесть рейсов от них потребовалась
настоящая работа. Давление к этому времени уже поднялось до четырнадцати
фунтов, и им, беднягам, пришлось вытерпеть это, чтобы добраться до своих
дыхательных аппаратов. Кли Янг, агрессивно сопя, с омерзением махнул своим
щупальцем и прощебетал:

- Прямо хоть плавай!

Он не успокоился до тех пор, пока мы не напялили на него шлем и не
отрегулировали давление на уровне привычных для него трех фунтов.

Это типичный пример своеобразного марсианского сарказма: как только
давление становится чуть выше, чем они любят, марсиане тут же начинают
размахивать во все стороны щупальцами и повторять: "Ну прямо хоть плавай!"

Но надо отдать им должное - толк от них есть. Марсианин может
удержаться хоть на полированном льду и работать без перерыва двенадцать
часов на таком количестве кислорода, которого человеку хватило бы часа на
полтора.

Я наблюдал, как они с трудом продвигались по тамбуру, выпучив глаза за
вогнутыми стеклами шлемов; в своих щупальцах они сжимали кто кабели
питания, кто металлические листы для заплат, кто аппараты квазидуговой
сварки.

Вскоре в иллюминаторах стали видны голубые сполохи сварочных огней -
это марсиане начали резать листы металла и заделывать дыру в корпусе. Все
это время мы продолжали стремглав нестись к Солнцу. Если бы не эта
дурацкая случайность, через четыре часа нам следовало бы начать торможение
и выходить на орбиту Венеры. Вскоре ее гравитационное поле захватило бы
нас, и можно было бы, постепенно снижая скорость, совершить мягкую
посадку.

Но все дело в том, что этот зачуханный планетоид поцеловался с нами,
когда мы продолжали на всех парах нестись прямо по направлению к ближайшей
и ярчайшей во всей Системе огромной пылающей топке. И неслись мы к ней все
быстрее и быстрее благодаря притяжению раскаленного светила. В принципе я
не против кремации - но всему свое время!

На носу в навигационной рубке непрерывно совещались Эл Стор, капитан
Макналти и два оператора астрокомпьютеров. Марсиане тем временем
продолжали ползать по корпусу, то и дело полыхая голубоватыми призрачными
огнями сварочных аппаратов. Инженеры, разумеется, тоже не ждали, пока они
закончат, а, надев скафандры, отправились в поврежденный отсек -
превращать царящий там хаос в подобие порядка.

Я, как и многие другие, завидовал ребятам, нашедшим себе дело. Даже в
безвыходном положении возможность заняться чем-то полезным отвлекала от
грустных мыслей.

Невыносимо сидеть слома руки, когда остальные трудятся.

Два марсианина вернулись через шлюз, ухватили еще несколько пластин и
снова уползли обратно. Одному из них даже пришла в голову блестящая идея:
взять с собой наружу карманные шахматы. Но я не разрешил: всему есть место
и время, а сидя на поврежденной обшивке корабля, нечего размышлять о том,
куда ходить слоном. После этого я отправился навестить Сэма Хигнета,
нашего чернокожего врача.

Сэму удалось буквально вытащить инженера с того света - с помощью
кислорода, адреналина, прямого массажа сердца и, разумеется, благодаря
длинным и ловким пальцам хирурга. Он совершил настоящее чудо - одно из
тех, что, конечно, случаются, но крайне редко.

Казалось, Сэма нисколько не беспокоит, что происходит на корабле.
Сейчас его интересовал лишь пациент. Он ловко соединил края вскрытой
грудной клетки серебряными скобками, наложил сверху йодистый пластик и тут
же заморозил его эфиром.

- Сэм, - сказал я ему, - ты просто волшебник.

- Скажи спасибо Элу. Это он доставил беднягу вовремя.

- Всегда он во всем виноват, - невесело пошутил я.

- Сержант, - очень серьезно заметил он, - я корабельный врач и делаю,
что могу. Я не сумел бы спасти этого человека, если бы Эл не доставил его
ко мне вовремя.

- Ладно, ладно, - поспешно закивал я. - Тебе виднее.

Хороший парень этот Сэм. Правда, у него чересчур обостренное чувство
долга, ну так это у всех врачей. И я ушел, оставив его наедине с едва
дышащим пациентом.

Когда я вернулся, то встретил Макналти. Он проверил топливные баки и
теперь возвращался по коридору. То, что он лично занимался этим, кое-что
да значило. А уж то, что у него был крайне озабоченный вид, говорило о
многом. Скорее всего, о том, что мне незачем писать завещание: мою
последнюю волю все равно никто не узнает.

Затем его плотная фигура скрылась за дверью навигационной рубки, и я
услышал, как он сказал: "Эл, я полагаю, ты..." Захлопнувшаяся за ним дверь
оборвала фразу на полуслове. Он явно очень доверял Элу Стору.

Что ж, этот парень и впрямь выглядел толковым. Капитан и второй пилот
продолжали относиться друг к другу как близкие друзья, несмотря на
неотвратимо надвигающуюся кремацию.

Не успел я дойти до своей оружейной, как меня перехватил один из наших
перелетных фермеров, выглянувший из каюты в коридор. Уставившись на меня
широко открытыми глазами, он воскликнул:

- Сержант, в мой иллюминатор виден полумесяц!

Он продолжал говорить еще что-то, но я его уже не слушал. Появившийся в
поле нашего зрения яркий серп Венеры означал, что мы пересекаем ее орбиту.
Парень начал кое о чем подозревать - я чувствовал это по его голосу.

- Ну так как, - фермер продолжал с плохо скрываемой нервозностью, -
сколько времени еще ждать?

- Понятия не имею. - Я почесал в затылке, стараясь выглядеть и глупым,
и самонадеянным. - Капитан делает все, что от него зависит. Поверьте: наш
пала знает, что делает.

- А вы не считаете, что... нам... эээ... угрожает опасность?

- С чего вы взяли!

- По-моему, вы лжете, - заметил он.