Чтение 2–й страницы книги ~Должность во вселенной~

План действий у Александра Ивановича был готов.

Шар появился: вольно петляя, скатился с неба в Овечье ущелье немного далее того места, где стоял вчера. Белым пенистым смерчем втянул в себя воды Коломака, осушив ручей под собой до дна. Фиолетовая мгла сплющила, оттеснила вниз и в стороны стены ущелья. Утро было ясное.

Мамед Керимович согласился ассистировать. Корнев завел его "ИЖ", повесил на грудь его же транзистор, дождался сигналов "Маяка": та-ра-рира-раа...- половина десятого, сверил свои часы с часами пастуха, включил скорость - вперед! Чабаны из-под ладоней смотрели, как отчаянный парень Сашка, виляя среди камней и разбрызгивая лужи, несется прямо под Шайтан-шар.

Корневу было страшновато, он избегал смотреть в стороны, чтобы не видеть, как справа и слева головокружительно искажается, будто ее отражают зеркальные конуса, местность; да и валунов столько, что гляди, не зевай. Вот двигатель зазвучал глуше, уменьшились обороты - будто мотоцикл брал подъем. "Ага, то самое искажение гравитационного поля. Привет тебе от Бор Борыча Мендельзона! Я въезжаю..." Он прибавил газа. Проехав метров сорок, остановился. Густая тьма нависла над головой. Ущелье, суживаясь сильнее обычного, уходило далеко вниз. Непонятно было, как оттуда, снизу, мог течь сюда ручей. Приемник на груди молчал, хотя громкость была введена до отказа; из динамика слышалось только шипение. Корнев сдвинул верньер настройки к меньшим частотам.

- ...на юго-западе Европейской части...- басовито и размеренно, будто диктуя, произнес диктор.

Александр Иванович не слушал, какую погоду обещают для юго-запада, сердце колотилось быстро и радостно. <Значит, так и есть: частота "Маяка" поехала вниз, тембр голоса диктора тоже... внешнее время течет медленнее моего! Вот так да!" Одно дело было слышать об этом от очевидцев-таращан, совсем другое - убедиться самому. "Вперед? Нет, назад".

Он развернул мотоцикл, помчал обратно. Осадил возле Мамеда:

- Время?

У того на часах было 9.40, а на корневских 9.45. Александр Иванович снова повернул в Шар.

Так он сделал пять ездок, с каждым разом углубляясь все дальше. В последний заезд он проехал эпицентр: частота "Маяка" снова увеличилась. Время в эпицентре текло почти вдвое быстрей, чем снаружи. "А ведь это только пятнышко касания. В Таращанске ускорялось втрое, там Шар осел глубже. Значит, запас есть!"

Александр Иванович поднял голову, смотрел вверх, во тьму - и понял вдруг без всяких измерений: то, что местность, оттесненная фиолетовой мглой, подалась вниз, это потому, что в глубинах Шара гораздо больше пространства, чем видится извне. Он не мог объяснить себе, как такое может быть, но - это было так, он видел и чувствовал.

Тройка диких голубей-сизяков слева, "снизу", из обычного мира, влетела в Шар над ним и мчала во тьму все стремительней, все чаще махая крыльями, быстро превратилась в серые точки. "Ого, на высоте ускорение и вовсе изрядное. И вертолетам было бы там где поблуждать, точно... Ай да Шайтан-шар! Ай да Шарик-бобик! Ай да я!"

В совершенном восторге Корнев включил приемник на полную громкость - передавали ритмичную песенку, голос певицы бухал смешно и обиженно, завел мотоцикл и начал выделывать на пятачке эпицентра круги и восьмерки. Это была немыслимая жутковатая гонка в никуда. Травянистое, усеянное камнями ложе ущелья с растекшимся ручьем выперло здесь макушкой планеты; двухсотметровые скалистые стены, оранжево-зеленая степь, блестящая полоска воды, блеклые пятна юрт, стада, пастухи - все было внизу, в обморочно искривленной глубине. И солнце, сплюснутое, отекшее желтизной книзу, тоже моталось у колес. Весь мир был под ногами! Александр Иванович казался себе космонавтом, кружащим под шариком Земли на рычащем мотоцикле.

- Ай люли, гей-гей! - кричал-пел он, пересекая ручей в фонтанах брызг из-под колес, ловко огибая камни.- Гей-гей, Шайтан-шар, я тебя понял!.. Нам не страшен Шар-шайтан, Шар-шайтан, Шар-шайтан! Ты поедешь в Катагань, Шар-шайтан, Шар-шайтан!.. Гей-гей! Пусть у тебя время не такое, и пространство, и тяготение,- я это знаю теперь! И знаю, как прибрать тебя к рукам, Шайтан-шар, хо-хо! Черная тьма надо мной, голубое небо внизу, солнце внизу, и земля, и горы... но я открыл тебя. Шар-шайтан!..

Увлекшись, он забыл о ерзаньях Шара от электрического непокоя атмосферы. В один момент, когда Корнев несчетный раз пересекал ручей, темное ядро чуть сместилось. Луг под мотоциклом накренился - Александр Иванович не удержал руль, с размаху шлепнулся на кремнистое дно ручья. Ледяная вода его отрезвила. Вскочил, поднял мотоцикл. Фара была разбита, бак помят. "Э, хватит". Он поехал к стойбищу.

Кербабаев, увидев разбитую фару и мятый бак, ударил себя руками по бокам. Когда же Корнев предложил деньги, и вовсе поднял крик:

- Что мне твои деньги, джигит! Разве дело в мотоцикле? Ты ведь сам мог разбиться! Ты же носился, как сумасшедший, цирк устроил! Что бы мы сказали твоим товарищам?

Корнев счастливо рассмеялся: ну конечно! Не так и быстро он там гонял. Это они отсюда видели, что он носился со страшной скоростью, отсюда - из обычного медленного времени!

Ныли ссадины на кисти и локте левой руки. Гневался Мамед Керимович. Осуждающе посматривали на него подошедшие ближе пастухи. Рычали собаки, брели на водопой овцы .. Никогда он не был так счастлив, как сейчас!

Никогда он не будет так счастлив, как сейчас.

ГЛАВА 4

ЗАХВАТ ШАРА

Если бы не было политики - как много людей заслуженно чувствовали бы себя ничтожествами!

К. Прутков-инженер. Мысль ‘ 91.

- ...Так ведь ничего иного не остается, Виктор Пантелеймонович! Ладно, пока Шар осел в Овечьем ущелье - но ведь это пока, до первой электрической заварушки в атмосфере. Она его из тебердинской ловушки вызволит - и па-ашел он гулять, как савраска без узды. Ну, как он тем же манером, что 2 октября Таращанск, навестит Катагань? Или другие крупные города: Саратов, Новгород, Москву? В Таращанске больше всего досталось высоким домам, от трех до пяти этажей, выше там не было. А каково придется девяти- и шестнадцатиэтажным?

- Ну, вы меня не пугайте,- сказал Страшнов.

- Я и не пугаю, только говорю, что решать и делать что-то надо сейчас, не теряя дней.

Уже полчаса Корнев обрабатывал Страшнова. Тот велел никого к себе не пускать.

Из Овечьего ущелья Александр Иванович вернулся до отказа заряженный идеями, проектами по овладению Шаром, его изучению и эксплуатации. Сейчас он не представлял себе дальнейшей жизни без Шара, без исполнения связанных с ним замыслов и мечтаний. Он нашел, наконец, дело своей жизни и был готов на все ради овладения им.

Виктор же Пантелеймонович, напротив, чувствовал себя неуютно, чаще обыкновенного помаргивал набрякшими веками. Не любил он дел высшей категории ответственности, тех, от ошибки в которых легко загреметь. А здесь, похоже, назревала именно высшая. Слова Корнева о возможности новых катастроф произвели на него впечатление.

- А как получаются эти разрывы домов и грунта, разобрались?

- От избытка внутри Шара физического пространства они и получаются. Что есть разрыв плотного тела? Такое его изменение, когда между плотно примыкавшими ранее друг к другу частями . оказывается пустое пространство. В обычных условиях для этого прилагают силу. А Шар может и без нее: избыток физического пространства вклинивается в слабые места - и разделяет.

- А эти... радиальные ураганы, толчки воздуха - отчего?

- От того же избытка пространства в Шаре, Виктор Пантелеймонович. Физический объем Шара в сотни, если не более, раз больше видимого - и воздуха он засосал в себя соответственно. Но пространству безразлично, что в нем есть: дома, облака, воздух... Оно первично и безынерционно, поэтому мы и называем его свободным,- Александр Иванович объяснял это секретарю, блестя глазами: ему доставляло удовольствие еще раз вникнуть в дело, растолковывая его другому.- Теперь представьте, что электрические поля атмосферы сместили Шар... ну, для простоты - на свой размер. Оболочки, отделяющей его от обычного пространства, нет, и избыток воздуха он с собой не унес. Это количество воздуха оказалось вдруг в физическом объеме, в сотни, а может, и в тысячи раз меньшем,- иначе сказать, при давлении во столько же раз большем атмосферного. Вот вам и ураган, толчок, ударная волна... Правда, такое, чтобы Шар скакнул сразу на свой размер (все-таки четыре сотни метров!), практически невозможно, иначе бы мы тогда живыми из Овечьего ущелья не ушли. Он перемещается помалу. При этом позади его оказывается избыток воздуха, повышенное давление, а впереди - недостаток, разрежение. Вот и перекачка.

Корнев посмотрел на секретаря, почуял, что тот то ли еще не понял, то ли не слишком верит, добавил:

- Ну, если совсем упростить, то внешняя поверхность Шара, которая нам кажется наибольшей, на самом деле в соотношении с его внутренними пространствами - вроде дырочки. Как в насосе. Вот и... Хорошо, что еще умеренно засасывает - мог бы в принципе и всю атмосферу Земли. Дыши тогда, чем хочешь!..

- М-да...- "Все-таки пугает, давит на психику". Тем не менее Страшнов вспомнил, как много лет назад присутствовал на испытании мегатонной водородной бомбы и чувства, которые тогда испытал: он от души надеялся, что это уже предел, страшнее не бывает. А насчет ускоренного времени - тоже подтверждается?

- Еще как! - оживленно поднял брови Корнев.- Я замерил двойное ускорение, в Таращанске было тройное. Это большие перспективы открывает, Виктор Пантелеймонович: ускорение производства, испытаний, исследований...

- О перспективах потом,- поднял руку секретарь.- Не до жиру...- Он снова сильно прижмурил веки, задумался. Поднял плечи.- Но я все же в толк не возьму: снаружи меньше, внутри больше - и пространства, и времени! Есть этому внятное объяснение?

- "Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам",- лихо продекламировал Корнев. (Страшнов поморщился: эк он - дистанции не чувствует. "Друг Горацио..." Но парень привлекал своей увлеченностью.) - К счастью, кое-кому уже снилось. Вот,- он извлек из кожаной папки брошюру с синим репринтным текстом.- "К теории материи-действия. Обобщение на случай переменной величины кванта Ь". Автор - В. В. Пец, доктор физико-математических наук, профессор Саратовского университета. Издано в прошлом году...

Александр Иванович понимал, что в крайком надо идти во всеоружии. Поэтому накануне он перелопатил в институтской библиотеке гору реферативных журналов, экспресс-информации, аннотированных указателей. Увы, близкой к теме оказалась только эта невзрачная брошюра неизвестного, явно малоавторитетного автора. Строго говоря, Корнев не был уверен, что и в ней речь идет о теории того явления, практические дела которого он наблюдал в Таращанске и в ущелье: в брошюре трактовались возможные свойства пространства и времени вообще, в галактических далях. Но то, что он прочел и уяснил, не противоречило виденному им, а стало быть, могло служить подспорьем.

- "На правах рукописи",- прочел секретарь гриф на обложке.- Даже не считается научным трудом, что же так убого? - Он надел очки, принялся листать.

- А это потому, что теория - из тех "сумасшедших", к которым физики призывают, а когда они появляются, то сами от них и шарахаются.

- И в чем она, эта сумасшедшая идея? Вкратце.

- Вкратце - в том, что надо различать геометрическое и физическое пространство. Геометрическое - это некая однородная пустота без свойств, "вместилище богово" по Ньютону, вместилище материи по-нынешнему. А материальное пространство-время суть сама материя: физический вакуум и тела с полями в нем. Элементом материи является квант действия Н. Мы отождествляем материальное, единственно реальное для нас пространство с идеальным геометрическим только потому, что в нашем мире материальное

пространство однородно. Недаром h именуют "постоянной Планка"...- Корнев заметил, как у Виктора Пантелеймоновича от напряженного внимания посоловели глаза, подумал: "Ну и пусть".- Вот профессор Пец и разграничивает: геометрические представления годны только для внешних измерений чего-то, а то, что делается внутри объема, физично и зависит от величины кванта h в нем. Если внутри кванты мельчают, то и реального пространства здесь больше, чем по внешним геометрическим меркам, и время течет быстрее. Короче говоря, если следовать теории Пеца, то Шар есть объем с уменьшенными квантами действия. Самое интересное, что и по этой теории выходит, что такие объемы электрически Заряжены.

- Да, мудрено...- Страшнов снял очки, помассировал пальцами веки.- Он ссылается в подкрепление своей версии на какие-то авторитеты, наши или зарубежные?

- А как же!- Корнев показал последнюю страницу брошюры.- Вот перечень литературы, здесь и Эйнштейн, и Бор, Гейзенберг, Дирак... все корифеи.

"Ну и проворный же малый! -умилился в душе Виктор Пантелеймонович: до крайкома он немало лет преподавал в вузах экономику промышленности и, конечно, знал, что упоминаемые в библиографии источники далеко не всегда подкрепляют позицию автора, обычно касаются частностей, а иные и противоречат.- А может, так с нами, рутинерами, и надо?.. Но дело не в том. С Шаром необходимо решать, раз уж он получился в моем ведении. Беды от него в самом деле могут быть еще худшие. Тогда... этот же Корнев первый заявит, что сигнализировал, вносил предложения, а им пренебрегли. А энергии у парня на троих, даже завидно".

- Хорошо,- секретарь отодвинул брошюру, посуровел, в упор взглянул на Александра Ивановича.- Что вы предлагаете? Только по-серьезному, пожалуйста, без забивания баков.

"Эге! - Корнев понял намек, струхнул.- Перебрал. Меня могут не принять всерьез".

Он раскрыл папку, стал старательно излагать свой проект овладения Шаром - даже, пожалуй, излишне старательно. Поскольку Шар суть заряженное пространство, не обладающее заметной массой, то управлять им можно, перераспределяя надлежащим образом атмосферные и литосферные поля. А их можно перераспределять надлежащим расположением проводников. Простейший пример - громоотвод, который увеличивает напряженность поля вблизи острия и тем обеспечивает здесь электрический пробой в атмосфере во время грозы...

- Это понятно,- сухо сказал Страшнов.

"Да, действительно, зачем я про громоотвод? Нервничаю - Перебрал со ссылками на корифеев, черт! Теперь он не так настроен..."

Как человек, всей душой прикипевший к замыслу, Корнев не мог простить себе даже малой оплошности и в ослеплении азарта боялся, что эта мелочь все разрушит. Хотя, конечно же, она не могла разрушить грозные обстоятельства, которые свели в кабинете его и Страшнова и которые требовали действий. Да и секретарь был достаточно умен и опытен, чтобы понимать, что дела делают не с умозрительно идеальными людьми, а с теми, какие есть и - могут.

- Есть основания полагать, что деформирующие свойства Шара связаны с электрическими,- продолжал Корнев.- Еще в Таращанске заметили, что Шар щадил покрытые железом дома, не раздробил купола Церкви. Значит, он отступает перед проводящими экранами. То есть если мы удержим заряд Шара, то удержим и Шар... А сделать это можно так,- он пододвинул к Страшнову листок с вычерченной схемой.- Над Шаром днем, когда он стоит в Овечьем ущелье, надо навесить проволочную сеть, чтобы она его накрыла, как шапка. Сеть экранирует Шар от атмосферных полей. Теперь они его с места не сдвинут.

- Ага...- Секретарь посмотрел рисунок. Идея была простая.- А как навесить сеть? Вертолетами?

- Лучше аэростатами. Аэростаты заграждения есть у военных, в ПВО. Нужны еще , стальные канаты, лебедки, блоки, тягачи... А лучше бы танки повышенной проходимости. Металлическую сеть обеспечат кабельный завод и сварщики. Да, вот записка к проекту.- Александр Иванович передал Страшнову стопку листков.- Там и расчеты, и количества, и затраты. В трое суток можно управиться, если не тянуть.

"Расчет экранной сети. Схема изготовления". "Материалы, оборудование, рабочая сила"...

Виктор Пантелеймонович снова вооружился очками, листал записку, прикидывал, размышлял. "Полтора миллиона метров стальной проволоки сечением 1,5 мм, ого!.. А вес всего 23 тонны - ну, это немного, кабельный завод даст. Ой-ой, четыреста электросварщиков со всем обеспечением! Две двенадцатичасовые смены... Верно, все надо сделать аврально.- Он поймал себя на том, что мыслит уже конструктивно.- А что? Здесь и вправду не так много дела, можно даже не согласовываться с Москвой. Да и как все объяснить с теоретическими тонкостями? Там ведь тоже тугодумов хватает. Нет, здесь проще сделать, чем согласовать. Дивизия ПВО в крае есть, танки тоже. Верно, надо максимально загрузить военных - их благородный долг, так сказать. На кабельном поднять парторганизацию, комсомольцев. Сварщиков добудем в стройуправлениях... Молодец парень, хорошо придумал. Нахал, правда, любит попылить - ну, да это от той же изобретательской неуемности. Что есть наши недостатки, как не продолжение наших достоинств?"

Корнев точно почувствовал момент, когда секретарь склонился в пользу проекта, и заговорил, едва тот поднял от листов голову:

- Это, Виктор Пантелеймонович, так сказать, проект-минимум: поставить Шар на приколе в Овечьем ущелье, чтобы не опасаться его художеств. Но давайте глядеть на дело прямо: ведь его же придется исследовать и осваивать, это неизбежно. Если делать это в Овечьем, надо дорогу туда вести, линию электропередачи, может, и газопровод...- Он загибал пальцы на руке.- Здания там строить, людей поселять, специалистов. Все это сумасшедшие деньги и долгое время. Между тем возможен проект-оптимум, который позволит нам переместить Шар, куда захотим. Он потребует ровно вдвое больше средств и сил, чем первый. Изложить?

Страшнов, помаргивая веками, смотрел на инженера со скрытым любованием: ну активность, ну напор!

- Изложите.

- Все просто: нужно изготовить две сети. Перемещая верхнюю, можно вести Шар. Вот и надо вкатить его на вторую, поднять ее, связать с верхней. Шар окажется, как между ладонями, можно вести его во взвешенном состоянии. Притарабаним к городу и здесь будем с ним работать... Вот, пожалуйста! - И Корнев протянул еще рисунок: схему пленения Шара в две сети.

Секретарь рассмотрел листок, потом - впервые за беседу - улыбнулся автору проектов:

- И вы за неполных трое суток исследовали там, в ущелье, и идею продумали, и проект рассчитали... все сам?!

- Нет, почему же, проекты считала моя лаборатория. Так на какой из них будем ориентироваться: на минимум или на оптимум?

- На минимум,- твердо сказал Страшнов. Полюбовался разочарованием на лице собеседника, потом добавил:

- С последующим развитием его в случае успеха в проект-оптимум.

Час спустя было собрано бюро крайкома; членами его состояли и директор "Катаганькабеля", и генерал-майор Мягких, командир дивизии ПВО.

Виктор Пантелеймонович ознакомил бюро с обстоятельствами, с проектом Корнева. Бюро приняло решение. Сразу после него Александр Иванович вместе с военными вылетел на вертолете к ущелью - для рекогносцировки. Страшнов в городе изыскивал средства, поднимал общественность.

На следующее утро Мамед Кербабаев и его помощники спешно перегоняли отары далеко в степь, перевозили свои юрты, кошмы, все имущество.

На освободившемся лугу раскатывали бунты проволоки - вдоль и поперек на сотни метров; ревели армейские дизель-генераторы, сверкали искрами контактно-сварочные аппараты. Из подъезжающих автобусов выходили работники, грузовики подвозили оборудование, катушки кабеля, канатов, харчи, палатки, спальные мешки - все необходимое. На открытом "газике" разъезжал охрипший Корнев с электрофоном. Дальше к степи расположилась аргоно-водородная станция - над зелеными фургонами ее уже вяло колыхались надуваемые голубые баллоны аэростатов.

Время от времени Корнев поднимался на вертолете: обозреть все работы можно было только с достаточной высоты. Экранная сеть развертывалась на вытоптанном лугу километровым цветком о шести лепестках, окантованных стальными канатами. Паутинно блестели под солнцем тысячи перекрещивающихся проволок. Букашками путались в них арматурщики и сварщики, прикладывали к каждому перекрестию контактные щипцы.

Работали споро. Нервы у всех были напряжены: никто не знал толком, что за чудище колышется бугром тьмы и оптических искажений в глубине ущелья; знали только, что эта штуковина в один присест разрушила город.

Перед закатом Шар снялся и улетел. Александр Иванович провожал его глазами и с ужасом думал, как на него будут смотреть все, если завтра Шар сюда не вернется. И послезавтра... никогда. "А ведь может, стихиям не прикажешь". Он ослабел от этой мысли, но, поняв это, прогнал ее - и снова командовал, проверял, советовал, ругался.

Ночью работали при прожекторах. Выбившиеся из сил люди спали кто где мог: в автобусах, в палатках, прямо на траве в спальных мешках, а кому их не хватило - завернувшись в пальто или фуфайки.

Утром со спокойного неба скатился в ущелье Шар. И весь день, пока шла работа, а затем и проверка, стоял там темным, сравнимым с горами размытым комом, легко колыхался от редких атмосферных зарядов в проплывавших облаках, обдавая каждый раз порывами ветра работавших, будто дыханием.

К пяти часам вечера все секторы-лепестки сети были сплетены, сварены, укреплены прутьями жесткости. Через блоки в центре и на краях лепестков продели канаты от установленных на танках мощных лебедок. К канатам присоединили аэростаты: к лепесткам по одному, в центре связка из четырех. И...

- Поднима-а-а-ай!

Закрутились, вытравливая блестящие тросы, барабаны лебедок. Пятидесятиметровые продолговатые баллоны, лоснясь голубыми боками и мягко ударяясь друг о друга, тянули канаты вверх. Скоро из них образовались треугольники: в нижней точке их находились танки, в верхней - аэростаты, боковые линии изламывались углом в месте шкивов на сети. Все треугольники были криволинейными, из геометрии Лобачевского; они вытягивались вверх контурами косых парусов.

Вскоре внутренние углы их стали тупыми, еще расширились - в небо, кренясь и покачиваясь, вознесся четырехсотметровый шатер, блестящий и прозрачный. Барабаны лебедок крутились до тех пор, пока макушка шатра не поднялась на полукилометровую высоту.

Далее начиналось самое ответственное. Шесть тяжелых танков повели аэростаты и проволочный шатер к Шару, пробираясь по самым краям ущелья - три слева, три справа. Выше сети, ниже аэростатов летели два "МИ-4". В одном находился майор Ненашев, командир спецотряда, в другом Корнев, который с беспокойством поглядывал на низкое солнце: через час, самое большее через полтора, Шар снимется с места, улетит.

Танки ревели в сумрачном ущелье, наполняя воздух синим дизельным перегаром.

С первого захода сеть была подведена низковато и, вместо того чтобы накрыть Шар, попятила его в глубь ущелья. Корнев едва не выпрыгнул из вертолета на Шар, увидя, как тот норовит податливо ускользнуть. "Стоп! - заорал он в микрофон.- Задний ход! Стоп! Вира передние канаты! Вперед помалу! Еще вира передние!.. Трави задние!.." Выправили.

Наконец нахлобучили на Шар проволочную шапку - и на сегодня это было все. Люди вымотались. Наступил вечер. Жгли костры, готовили ужин. Кое-где даже пели песни; а что? - победили. Приделали Шайтан-шар. Танки стояли в ущелье правильным шестиугольником* На краях сети и на аэростатах, державших ее, зажглись предусмотренные майором Ненашевым красные огни. Шар темной полукилометровой копной выпирал из ущелья на фоне алой зари.

Проект-минимум был исполнен.

ГЛАВА 5

КОНЦЕРТ ДЛЯ ШАРА С ГРОЗОВЫМ ОРКЕСТРОМ

В проблеме "коллектив и личность" решено не все - и это томит душу. Да, 20 слабаков сильнее одного атлета. Но 20 дураков умней ли одного мудреца? А двести? А тысяча? А миллион?..

К. Прутков-инженер. Мысль ‘ 225.

На следующее утро снова раскатывали по степи катушки стальной проволоки, сваривали по той же схеме вторую сеть. Теперь работали хоть и без недавней горячки, но все равно споро: людей сняли с заводов и строек Катагани, держать лишнее время их было ни к чему. Окончившие свое задание тотчас уезжали автобусами.

Нижнюю сеть изготовили за двое суток. Наполнили аргоно-водородной смесью новую партию аэростатов. Водители заняли места в застоявшихся в ущелье танках. Корнев и Ненашев поднялись в вертолет. По их радиоприказам механики лебедок перетянули канаты так, что шатер-экран накренился в сторону гор, тем слегка выталкивая Шар вперед. Танки осторожно тронулись. Шар пополз по ручью из лощины в степь. Александр Иванович, видя это, пережил еще более сильные чувства, чем два дня назад: то было обуздание Шара-теперь оно переходило во владычество над ним.

По мере того, как Шар набирал скорость до установленных пяти километров в час, в верхней части его нарастало гудение; оно повышало тон и громкость, пока не перешло в могучий музыкально-сиренный вой. Это "запела" сеть в урагане вихревой перекачки: невинный звук, который издают под ветром телефонные провода, только помноженный на число проволок в сети. Из-за него общаться вблизи движущегося Шара оказалось возможным только посредством микрофона и наушников или прямого крика в ухо.

На первом километре движения обнаружилось и более серьезное осложнение: ураган перекачки засасывал воздух "перед Шаром до высоты в тысячу метров и выдувал его шквалом позади. От этого несущие аэростаты раскачивались, плясали, дергали канаты, и сеть-система грозила потерять устойчивость. Пришлось остановиться и нарастить канаты так, что они унесли баллоны на полуторакилометровую высоту; там они выглядели серо-голубыми продолговатыми мячами для игры в регби и не имели, казалось, отношения ни к темной махине Шара, ни к танкам - ни к чему земному.

Так с воем, разбойным свистом, треском моторов вывели Шар в степь, накатили на нижнюю сеть. Поддели ее лепестки на тросы второй партии аэростатов, запустили их в компанию к первым. Края обоих сетей схватили металлическими связками, закрепили. Перетянули по-иному километровые треугольники канатов - Шар поднялся над степью, застыл, искривляя контуры гор и облаков за собой.

- Ф-фу!..- Майор Ненашев выпрыгнул из приземлившегося вертолета, снял фуражку, отер пот с бледной, контрастировавшей с загорелым лицом лысины, улыбнулся подошедшему Корневу.- Ну, Александр Иванович, спеленали мы его, как лилипуты Гулливера. Что теперь?

- Теперь? Начать и кончить.

Если это и было преувеличением трудностей, которые ожидали их на пути к Катагани, то не слишком большим. По прямой до города двести с небольшим километров; однако Шар вместе с танками и зоной опасных ветров захватывал в движении полосу двухкилометровой ширины. Поскольку в нее не должны попасть ни населенные пункты, ни хозяйственные сооружения, ни линии электропередач, то на прямой путь рассчитывать не приходилось. Прикинув по карте, самый короткий маршрут едва уложили в пятьсот пятьдесят километров; от краевого центра их отделяли, стало быть, многие дни и ночи умеренного, не быстрее 10 км/час на ровных участках, и осторожного, со многими остановками, движения.

...Наверное, участникам этой уникальной операции больше всего запомнилось звучание перемещаемого пространственного феномена: оно сопровождало их дни и ночи. Рев танковых двигателей и треск вертолетов в сравнении с ним казались игрушечными - как и они сами на фоне Шара. Когда скорость движения приближалась к девяти километрам в час, вой сети становился вибрирующим - видно, отдельные участки ее начинали дрожать от напряжения; от этого звука делалось муторно на душе. Каждый рывок танков в пересеченной местности добавлял что-то новое в дьявольское пение Шара: то гогот внутреннего эха, то резонансное, с тембрами электромузыкальных инструментов улюлюканье... Корнев на остановках объяснял военным, что они транспортируют всего лишь пустоту с особыми свойствами. Те воспринимали это с вежливым недоверием: чтобы пустота - и выделывала такое!..

Впереди на "газике" ехал офицер связи: оповещать, объяснять, прослеживать, чтобы согнали в сторону скотину, птицу, убрали с полей инвентарь. Убрать могли далеко не всђ; стога соломы, которых много оказывалось на пути, ревущий вихрь Шара втягивал, размазывая так, что сам становился на минуту желтым и пыльным, а затем выдувал из себя солому под самые облака. Часто оказывалось, что прибывшему на хутор или в станицу офицеру уже некого оповещать и некому объяснять,- объяснил-оповестил все своим видом сам Шар. Издали не были заметны ни танки по бокам, ни аэростаты вверху, ни канаты - катится по степи жутко воющая полукилометровая шаровая тьма...

Александр Иванович более других желал, чтобы все поскорее осталось позади. Его одолевало беспокойство, которое, чем далее, приобретало все более определенный смысл: что-то он в спешке, в сумасшедше напряженном и стремительном исполнении проекта упустил из виду. "Что?" - спрашивал он себя, объезжая на "газике" танковую колонну или облетая на вертолете Шар и придирчиво осматривая в бинокль секции-лепестки сети, места крепления канатов, блоки, стяжки. Все было в порядке. Но предчувствие не проходило.

Погода тем временем портилась. Почти ясное в первые дни небо все гуще пятнали облака. Они шли все ниже, цепляясь иногда и за область воздушного вихря над Шаром. Дважды Корнев наблюдал с вертолета, как вихрь засасывал небольшие облака целиком, гнал их, вытягивая шлейфом, в переднюю часть Шара; тот их заглатывал через проволочную сеть, туманно-молочно белел на несколько минут, затем прояснялся, только сине-черное ядро его оставалось подернутым пепельной пленкой. Затем исчезала и она, и воздушный вихрь позади Шара рассеивал моросящий дождичек - будто гигантский пульверизатор.

В середине шестого дня пути, когда небо полностью забили серо-черные, напитанные влагой и электричеством тучи и впереди по движению колонны уже громыхало и полыхало, Корнев наконец понял, какую он допустил ошибку и чем она сейчас может обернуться: грозовая защита сетей. Не то чтобы он не учел ее в проекте (это было бы смешно!), но... он исходил из показавшейся ему впопыхах очевидной посылки, что сеть представит для молний не большую мишень, чем металлические крыши высоких зданий; эти крыши защищают молниеотводами очень умеренно, а то и вовсе обходятся одним заземлением; практика это оправдывает. Вот и он запроектировал для порядка десяток трехметровых штырей на стыках секций верхней сети.

И только ввиду надвигающейся грозы - а какими они бывают в этих местах, он знал! - Александр Иванович дозрел до мысли, что эта сеть сама по себе была бы такой скромной мишенью. А сеть, нахлобученная на Шар, погрузившаяся на какое-то расстояние в его неоднородное, имеющее свое электрическое поле пространство... да еще усилившая собой краевую напряженность этого поля,- совсем иное дело! Молнии обожают разряжаться в местах повышенной напряженности. Корнев остановил, машину, вытащил блокнот и ручку, прикинул схему: да, каждое перекрестие проволок сети будет не менее притягательно для молний, чем молниеотводы.

Он догнал Ненашева, объяснил, что может случиться. Тот расстроенно сказал: "Что же ты, Александр Иванович, раньше-то... мать твою за ногу!" Посовещавшись, решили остановить .танки, подтянуть пониже аэростаты и...

Танки стали, завыли лебедки, наматывая на барабаны тросы аэростатов, пока те не вынырнули из туч в сотнях метров над Шаром. Вихрь перекачки успокоился. В наступившей тишине слышалось негромкое урчание танковых двигателей на холостом ходу да поодаль трещали вертолеты, рассекая винтами первые капли дождя. И налетела гроза!.. Ах, как хотелось Корневу, чтобы Шар вдруг стал маленьким! Но он остался четырехсотметровой громадиной - и в нее, в шатер над ним исправно били молнии: белые, голубые, лимонно-желтые, фиолетовые, ломаные, ветвистые, наклонные, вертикальные... Предчувствия Александра Ивановича оправдались.

Он уговорил своего пилота поднять машину. (Ненашев, на которого канонада над Шаром произвела сильное впечатление, отказался дать соответствующий приказ: "Если бы боевая обстановка, или людей выручать... а так не имею права". С высоты при вспышках новых молний Корнев увидел, какие дыры прожгли в сети предыдущие. На его глазах белая толстая молния жахнула в стягивающий лепестки нижней и верхней сетей стальной канат. Тот лопнул гнилой ниткой. Край верхней сети, утягиваемый аэростатом ввысь, задрался, нижний лепесток отвис. "Ну, если эта дыра расширится..."

- Ненашев,- безнадежно-спокойно сказал Корнев в микрофон,- поднимись, может, ты что-то придумаешь?

- Спешу и падаю! - донесся сквозь разрядные трески в наушниках злой голос майора.- У меня, между прочим, семья! А у лейтенанта вот старики и невеста. Из-за твоей-то дури!..

Тем не менее через две минуты в серой завесе дождя, расцвеченной вспышками, вырисовался неподалеку силуэт второго вертолета. А еще минуту спустя новая молния разорвала второй стягивающий канат. Шатер-экран поехал в сторону, между сетями распахнулась огромная прореха.

Покуда Корнев смотрел в оцепенении, как она расширяется, Ненашев таки что-то придумал. Его машина взмыла к аэростатам. Оттуда сквозь треск моторов Александр Иванович расслышал крепкие хлопки пистолетных выстрелов, увидел, как один из задиравших верхнюю сеть баллонов съежился, опал. "И верно!" Корнев взбодрился, начал отдавать команды танкам. Те перестроились, перетянули канаты - сеть выровнялась.

К вечеру гроза прекратилась. Корнев и Ненашев вместе облетели Шар, насчитали в верхней сети двадцать семь дыр - некоторые многометровые, в опасной близости одна от другой. Внизу техники надували запасной аэростат; другие с помощью второго вертолета закидывали новые канаты-связки.

- Двигаться теперь надо очень осторожно,- молвил Корнев.

- Осторожничай не осторожничай, а еще такая гроза - и кончен бал,- сказал майор.

...И снова был страх, было уныние. "Если следующая гроза размечет сети, освободит Шар, то все, не вернется он в Овечье ущелье, снова не поймаешь... И это будет конец, жизненное поражение. Большего позора для меня, электрика-атмосферника, и не придумать: осрамился в своей специальности! Те, кто будет разбирать причины неудачи, конечно, не примут во внимание, что фокус с напряженностями не лежал на поверхности, поэтому и не допер сразу, времени не было. У них-то будет достаточно времени - и обсудить, и осудить, и предложить верные решения... и хихикать в спину, указывать пальцем: грозозащиту не сделал, повесил такую пену!.. А Страшнову-то как я бойко про громоотводы разъяснял... Стыд какой!".

Воображение - то, которое помогало Корневу вживаться в проблемы, придумывать интересные идеи, находить решения,- теперь схватило его за шиворот, терзало, малевало мрачными красками предстоящую беду и ее последствия. Так всегда бывало при осложнениях, он знал это за собой - но ничего не мог поделать.

Повреждения залечивали всю ночь.

Следующее утро начиналось ясным небом, сверкающим восходом умытого солнца; неискушенных по части погоды в предгорьях такое начало дня могло бы успокоить. Танковая процессия поволокла Шар дальше на север - осторожно, со скоростью пешехода. Рев перекачки казался теперь умеренным.

В одиннадцатом часу ночи тучи обложили -небо. Посерело, затем и потемнело. К "музыке" Шара добавились далекие раскаты грома. Корнев и Ненашев ехали на "газике" впереди колонны по раскисшему лугу. Машину кидало на кочках. Осунувшийся за ночь Корнев смотрел в упор на сизые тучи, которые вот сейчас отнимут у него и сделанное, и неисполненные замыслы - весь смысл жизни.

- Обложили-то как, и не сманеврируешь,- сказал Ненашев. Притормозил, сочувственно взглянул на инженера.- Что, Александр Иванович, надо опять останавливаться, готовиться, подтягивать аэростаты. Авось пронесет. Полетаем еще около сети, подстрахуем... Сделаем, что возможно. Удержим - так удержим, а нет - что попишешь! Что мы против грозы? Она же все равно как ядерное оружие, факт.

"Вот только и осталось надеяться на русский авось,- зло думал Корнев, чувствуя бессилие.- Подожди... я снова что-то упускаю из виду, не учитываю. И ведь не прощу себе, если соображу потом, когда Шар вырвется... Это будет страшнее всех казней. Что?! Ведь руки же на себя наложу... Что?!! Ну?!"

И всплыло в памяти, как - давным-давно, еще до вчерашней грозы, до всех терзаний - аэродинамический вихрь Шара заглатывал над собой облака, что шли ниже других.

- Есть! - Он схватил за рукав майора.:- Ядерное, говоришь, оружие? Сейчас мы... мы сами будем делать погоду!

И принялся командовать в микрофон рации: механикам- вытравливать тросы аэростатов на максимальную высоту, поднимать Шар, водителям - набирать скорость до восьми... нет, до десяти, до двенадцати, километров в час! Бегом!

...Никогда еще Шар не звучал так: это был и сатанинский вой, и рев во всех клавирах исполинского органа, и удары сверхзвуковых переходов в вихре перекачки. И не было для Корнева прекрасней, возвышенней музыки - потому что вихрь в охваченном им километровом слое атмосферы съедал грозовые тучи! Стягивал в ком темно-серое одеяло их над Шаром, справа и слева от него, скручивал в кудельный жгут, тотчас начинавший истекать дождем и искриться молниями - и Шар заглатывал, всасывал, пил невиданную струю уплотнившихся грозовых туч с их влагой и электричеством. От них он и сам клубился, будто набухал грозой: уменьшившиеся молнии сверкали внутри сине-голубым, громики выскакивали вовне короткими пистолетными щелчками. Позади Шара раздувался фонтанами, поливал степь и замыкающее звено танков феерический ливень.

Шар втягивал тучи еще и еще - и очищалась в небе голубая просека километровой ширины: правый край белый от света невидимого солнца, левый - темный. Выше в голубизне плыли бульбашки аэростатов. Просека наращивалась по движению колонны, вихрь перекачки будто фрезеровал ее в слое туч. По сторонам ее продолжалась гроза и буря: полыхали нестрашные теперь молнии, гнулись от порывов ветра редкие деревья, хлестал ливень.

- Дава-а-а-ай! - счастливо орал весь мокрый Корнев, стоя в "газике", который вез его за Шаром.-Гони-и! Улю-лю-лю!..- и, будучи не в силах удержаться, сунул в рот пальцы, засвистел вибрирующим свистом. ..

Хотя что был тот его свист в органном реве Шара!

Так шли, пахали небо до чистой голубизны, пока не выбрались не сухую землю. Вечером, когда остановились, Ненашев предложил хитроумную операцию: перетягиванием канатов и накидыванием новых, с крюками сблизить обе сети и... перевернуть, чтобы нижняя, целая, оказалась сверху. "За завтра управимся, Александр Иванович. Так надежней будет". Корнев одобрил.

Шар притянули к земле, нижнюю сеть опустили, расстелили - оснащать. Корнев ушел по ней в .эпицентр, в самую середину. Сел там на кочку, смотрел на ало-черную полосу заката - внизу, на приплюснутые фигуры людей и контуры машин - внизу, на сигнальные огни и загорающиеся у горизонта красно-желтые звезды - все внизу. Слушал выразительную тишину, осевшей над ним темной громады. Здесь была особая тишина, такую не спутаешь с иной: устоявшийся покой величественных просторов; похоже молчит спокойное море вдали от берегов или гор ночью; редкие вялые звуки извне - голоса военных, лязги инструментов - только подчеркивали ее. "Моя тишина. Мой простор... Надо же: другим уверенно и доходчиво объяснял, что в Шаре много пространства, а сам, как дошло до дела, мечтал чуть ли не зонтиком его прикрыть! А он - вот он какой: что ему спрятать какую-то грозу в задний карман брюк!.." Сидел, курил и думал, что если он захочет совладать с Шаром, с замыслами своими и с жизнью самой, то не должен позволять себе сомневаться, тревожиться, суетиться и вообще - мельчить. Достичь всего он сможет только безграничной смелостью мысли и ясной твердостью духа.

На следующий день сети поменяли местами, нижнюю - дырявую - подлатали. Далее двигались без особых приключений.

На десятый день к вечеру они увидели впереди над горизонтом отсвет в тучах невидимых пока огней краевого центра.

В день одиннадцатый кавалькаду встречали подкатившие на "Чайках" и черных "Волгах" отцы города во главе с довольным Виктором Пантелеймоновичем. При них были корреспонденты, операторы кинохроники; они сразу принялись за дело. "Вы слышите эти мощные, своеобразные звуки, дорогие радиослушатели? - вопрошал один, поворачивая фаллосоподобный микрофон то к плывущему неподалеку Шару, то к себе.- Это сами стихии исполняют победный гимн во славу нашей науки..."-"Вы видите эти утомленные лица,- причитал другой рядом с оператором, устремившим объектив телекамеры на "газик", где за рулем сидел Ненашев, а рядом обросший по самые глаза разбойной щетиной Корнев.-Это скромные герои, покорившие... овладевшие... прославившие..." Вели себя репортеры - особенно столичные - довольно нахально: один, намереваясь взять снисходительное телеинтервью у Корнева, потребовал, чтобы тот побрился и "привел себя в божеский вид". Александр Иванович за все время овладения Шаром и его транспортировки не позволил себе ни одного черного выражения (хотя сам их выслушивал неоднократно); а тут в нем что-то щелкнуло, и он выдал жрецу ТВ-музы такое полнозвучное, крупнокалиберное, многозарядное предложение, что вопрос об интервью тотчас отпал. Разговелся.

...И был день последний: Шар вывели к реке Катагани ниже города, около впадения в нее Коломака. Здесь расстилалось ровное поле аэродрома ДОСААФ; на нем и причалил Шар.

Работы на месте: установить лебедки на бетонные фундаменты, перепасовать наверх отремонтированную нижнюю сеть - для пущей надежности, в помощь первой, отнивелировать расположение .аэростатов и натяжение канатов так, чтобы Шар устойчиво, но : без опасных искажений пространства прилегал к полю,- были г уже, как говорится, делом техники.

Теперь, когда эпопея ко всеобщему удовольствию завершилась благополучно, можно было не таиться. В газетах появилось сообщение ТАСС - весомо-краткое, но с обширными комментариями. По всем программам ТВ был передан впечатляющий телерепортаж; кинохроника выпустила - с полугодовым опозданием - короткометражку. И даже Александр Иванович - отоспавшийся, выбритый, при галстуке - был показан в программе "Время". | За творческое и личное мужество, проявленные в операции по овладению Шаром, научный руководитель операции А. И. Корнев был награжден орденом Красного Знамени. Майор Ненашев получил Красную Звезду.

ЧАСТЬ II

НИИ НПВ

ГЛАВА 6

ПЕЦ ПРИБЛИЖАЕТСЯ

Вместо эпиграфа: