Чтение 2–й страницы книги ~Царь Гильгамеш~

На площади недалеко от ворот Гильгамеш строил войска.

Он сменил одежды жреца и царя на одежды воина. Золотой шлем ослепительно блистал на его голове. С огромной палицей в руках, на конце ее был круглый тяжелый камень, усаженный бронзовыми шипами, с длинным кинжалом на кожаной перевязи, он был могуч и прекрасен.

Уже через открытые ворота выбежали легко вооруженные воины-копьеносцы. Они оттеснили врагов от прохода. За ними на колесницах, каждую из которых несла четверка боевых ослов, промчались лучники. За ними Гильгамеш отправил отряд тех, кто искусно владел сетью.

-- Сети хороши против диких людей, -- сказал Гильгамеш. -- Запутавшись в них, они станут так истошно кричать, что напугают каждого из своих. Я же с отрядом самых быстрых пробьюсь к вражеским кораблям и подожгу их. Это нагонит страху на все войско. Вражеские воины станут бессмысленно метаться между кораблями в надежде их потушить. Но я не задержусь около кораблей. Пусть они горят без меня, а враги их тушат. Сразу от кораблей мы пробиваемся к Агге и захватываем его в сети. Потому я и поставил самых искусных ловцов рядом с собой. -- Так Гильгамеш обращался к воинам. И каждому отряду он объяснял, где и как драться с врагами. А воинами стали в этот день многие из горожан.

И тут Гильгамеш увидел меня.

* * *

И тут Гильгамеш увидел меня. И во второй раз за день заговорил со мною.

-- Аннабидуг! -- удивился царь. -- Или ты забыл, что твое место в храме? Кто позволил тебе сменить одежды жреца на снаряжение воина? Передай сеть другим и отправляйся на место своего служения.

В другой день я не осмелился бы спорить. Также, как и снять одежды, в которые торжественно одели меня при посвящении. Но этот день был единственный, не похожий на другие.

-- Гильгамеш, царь мой, наш предводитель. Разве ты сам не сменил одежды верховного жреца на одежды воина? Разве не в твоих руках боевое оружие? Позволь же и мне защитить мой город с помощью сети, которой я научился владеть с детства, и ты сам знаешь, как я ею владею!

Все смотрели на меня с ужасом. Не каждый день младший слуга бога Ана спорит с самим верховным жрецом.

Но Гильгамеш неожиданно рассмеялся и хлопнул меня по плечу рукой, затянутой в защитные кожи.

-- Я знаю, Аннабидуг, твою смелость. Будешь в моем отряде и докажешь, что владеешь сетью так же искусно, как тростниковой палочкой.

Как я ему был благодарен в этот миг!

А он уже повернувшись к очередному отряду громко командовал:

-- На битву! К воротам!

Я же шагнул ближе к Гильгамешу.

* * *

Я же шагнул ближе к Гильгамешу. В руках у меня была боевая сеть. Кто-то незнакомый протянул мне пояс с бронзовым кинжалом.

-- Смотри же, не упусти главную рыбу, -- сказал Гильгамеш, еще раз мне улыбнувшись, -- на простых воинов сеть не трать: наше дело -- поймать самого царя.

Крики многих людей, стоны, глухие удары слышались из-за ворот.

Воины с тяжелым вооружением из нового отряда нетерпеливо переминались, оглядывались на нас: скоро ли Гильгамеш пошлет их в битву. Им казалось, что Гильгамеш чересчур медлит, что там, за стенами, нужна немедленная подмога.

-- Надо очистить место подальше от ворот, иначе мы станем долго пробиваться к кораблям, -- объяснил Гильгамеш.

Наконец, он послал вперед и этот отряд. А следом за ними сразу двинулись новые колесницы, каждая из которых была запряжена четверкой буйных ослов.

Головы, грудь и спины ослов были одеты в кожи. На колесницах стояли по двое -- один правил, другой стрелял из лука по врагам. Следом за ними выбежал, теснясь в воротах, и наш отряд, окруженный воинами с копьями, мечами, боевыми топорами. Мы, несколько человек, самых искусных во владении сетью, бежали рядом с Гильгамешем, в центре.

Тяжелые ворота закрылись и сердце мое на мгновение сжалось от ужаса. Я впервые ощутил, как много воинов привел с собой Агга. Они были повсюду. Все наши поля и огороды были уже вытоптаны. Среди них -- и поле нашей семьи. Хорошо, в хранилищах храма были немалые запасы зерна, ведь даже если боги дадут нам победу, нам не удастся собрать хорошего урожая.

Но что значили для нас будущие урожаи, когда толпы врагов, словно дикие звери, окружали наши отряды!

Жители моего города: горшечники, плетельщики корзин, ткачи, медники и строители, свободные и рабы -- они отбивались отважно, но если бы их было хотя бы вдвое больше в этой битве!

Неужели все мы к концу дня сделаемся рабами Агги?

Гильгамеш и тут понял нашу тревогу и потому прокричал:

-- За мной, храбрые львы! Не отставать!

Враги не догадывались о его хитроумном плане.

* * *

Враги не догадывались о его хитроумном плане. Они защищали своего царя, а надо было помнить и о кораблях.

Пробежав до кораблей половину пути, Гильгамеш направил воинов на колесницах к Агге. Дикие, те, кого Агга привел с гор, не видели прежде боевых колесниц и потому сначала уступали боевым ослам дорогу. Их пугал сам вид разъяренных животных, их оскаленные морды, кто-то из них крикнул, что это злые духи, приняв обличье животных, сражаются вместе с нами.

Потом, им удалось подбить двум передовым ослам ноги, и хотя они сами тут же были растоптаны, наезднику пришлось обрубать упряжь, чтобы освободиться от упавших животных.

Дикие, увидев это, приободрились. Все они огромной беспорядочной толпой собрались вокруг Агги, и толкаясь, мешая друг другу, отражали напор наших воинов.

Мы же прошли по краю их толпы, почти незамеченными. Первым мчался Гильгамеш, и его палица с тяжелым камнем на толтом конце крушила головы тех врагов, кто смел попадаться навстречу.

Мне тоже хотелось вступить в битву и я несколько раз был готов набросить на вражеского воина боевую сеть, но всякий раз меня останавливал оклик Гильгамеша. Он еще успевал следить и за мной!

Слишком поздно поняли враги наш план! Мы уже были рядом с кораблями, когда Агга направил на нас большой отряд воинов.

-- Быстрей! Быстрей! -- командовал Гильгамеш. -- Готовьте свои факелы!

Ноги наши вязли в скользкой влажной глине, но мы успели добежать до кораблей первыми, растолкав, разбросав небольшую охрану.

Те, что несли факелы в глиняных сосудах, быстро раздули их и побросали на тростниковые корабли.

Тут же на нас налетели воины из отряда, посланного Аггой.

Громадина, озверело оскалившийся, заросший, словно обезьяна, черными кудрями, занес меч и над моей головой.

Но Гильгамеш продолжал зорко следить за нами за всеми. Мне-то казалось, он стоял ко мне боком, однако, в едином прыжке сумел он опередить вражеского воина и ударил своею тяжеленной палицей по его руке. Тот уже не сопротивлялся, присел на землю, здоровой рукой прикрыл голову, и Гильгамеш брезгливо пнул его ногой.

Огонь затрещал внутри кораблей, высушенных на солнце. И скоро повалил дым, а потом над нами взметнулось и пламя. Страшное, жаркое, оно быстро стало пожирать вражеский флот.

Этого Агга не ожидал. Однако он еще мог бы собрать свои отряды, перебить всех нас, ворваться в город, а потом сколько угодно плавать на наших кораблях.

Что-то похожее он и закричал своим воинам. Но все они, забыв о сражении, увидев пламя над кораблями, устремились по нашим полям к ним. Горожане гнались за ними и каждый успел сразить по три, а то и по пять врагов.

Это было уже не войско, а мечущаяся толпа. Давя друг друга, они пытались пробиться к кораблям, но к ним было уже не подступиться. Некоторые, поджарив собственные руки в пламени, теперь отчаянно кричали и мочили их в реке. Кто-то просто уселся на землю, в отчаянии глядя на полыхающее пламя.

Мы же теперь пробивались к Агге. Вокруг него плотно стояла охрана. Это были сильные, умелые воины. Они вставали один за другим на пути Гильгамеша, а потом падали, сраженные могучим камнем на конце его палицы.

Один рослый охранник бросился и на меня. И тут уж, защищаясь, мне пришлось накинуть на него свою сеть. Ругаясь, он бестолково забился, как бьется большая сильная рыбина и, запутавшись окончательно, повалился на утоптанную землю.

-- Где твоя сеть? -- гневно крикнул мне Гильгамеш через мгновение.

* * *

-- Где твоя сеть? -- гневно крикнул мне Гильгамеш через мгновение.

Что мне было ответить моему царю, когда на нас, со всех сторон, размахивая оружием, мчались враги? Да, я упустил сеть, но остался жив. Иначе -- не было бы ни меня, ни сети. И еще, мне было жаль ее, сплетенную ночью руками Алайи. И все же я нашел ответ.

Рядом со мною пал молодой красивый парень, я знал его лишь в лицо. Теперь же это лицо было расплющено ударом врага, и он повалился на спину, глядя удивленными раскрытыми глазами в небо. Его же боевая сеть валялась рядом.

Я быстро нагнулся и подхватил ее.

-- Вот моя сеть! -- крикнул я Гильгамешу.

-- Следуй за мной! -- ответил он также криком.

В этой ревущей многими голосами битве можно было расслышать лишь крик.

Агга был уже рядом.

Поблизости лежал истерзанный богатырь Бирхуртур. Он протягивал связанные свои руки навстречу нам и что-то кричал, быть может, торопил нас, умоляя освободить его скорей, чтобы он сразу мог встать рядом с нами.

Агга, в роскошных царских одеждах тоже что-то кричал. Рядом остались лишь двое его охранников, остальные валялись вокруг, но большой отряд уже приближался к нам.

-- Кидай! -- крикнул Гильгамеш мне, набросившись на последних охранников.

Рука моя не дрогнула. Агга попробовал увернуться, заметался, но я сумел точно накинуть свою сеть на вражеского царя, и он забарахтался в ней, заверещал, словно недорезанная свинья.

-- Ты этого хотел, Агга? -- воскликнул радостно Гильгамеш и повел наш отряд к городским воротам.

Нас, вышедших вместе с царем из города, осталось немного. Кое-кто пал на пути к кораблям, других поразило вражеское оружие, когда мы пробивались к Агге. Несколько наших воинов помогли мне подхватить сеть с визжащим царем Киша и мы бегом потащили его к воротам.

Те, что были впереди, помогали пробивать нам дорогу. Мы втащили вражеского царя в город на радость всем, кто укрывался внутри, и Гильгамеш приказал поднять его на стену.

Сам, своим кинжалом он распорол сеть, а все, кто сражался на наших полях и огородах, бросив битву, следили за его действиями.

Гильгамеш освободил чужого царя и поставил на стене над равниной рядом с собой, и все увидели, какой этот Агга невзрачный, толстый коротышка рядом с могучим красавцем нашим царем.

-- Эй вы! -- крикнул Гильгамеш так, что голос его услышали далеко, свои и чужие воины. -- Боги не хотят помогать нашим врагам! Ваши корабли сожжены, а царь стал моим пленником. Но я сохраню жизнь и царю и вам, если вы бросите оружие и встанете все на колени. Я прощу каждого, кто мне подчинится и отправлю вас домой на моих кораблях.

На мгновение все замерли, как бы раздумывая. А потом Агга, могущественный повелитель городов, что построили на Евфрате черноголовые, первым склонил голову перед Гильгамешем и опустился на колени.

За ним на всем пространстве стали опускаться на колени его воины. Лишь некоторые из диких, волосатых, те, что были приведены с гор, побежали через наши поля, куда глаза глядят. Кое-кто из них той же ночью стали пищей для львов и тигров, других еще несколько дней отлавливали пастухи.

Мы, черноголовые, отходчивы, а жители Урука -- и вовсе самые добрые люди на земле.

* * *

Мы, черноголовые, отходчивы, а жители Урука и вовсе самые добрые люди на земле.

Когда враги опустились на колени и склонили головы, мы не стали лишать их жизни.

Лишь несколько жителей, те, что ворчат даже на собственной свадьбе, недовольно роптали:

-- Накажи их, Гильгамеш, сильных мужчин -- истреби, слабых -- сделай рабами.

Но Гильгамеш поступил иначе.

Наши воины трижды прошли мимо побежденных униженных врагов и отобрали всех пожилых, чья жизнь клонится к закату. Их Гильгамеш отпустил сразу -- пусть плетут себе лодки из тростника, что растет у Евфрата и отправляются по домам.

Молодых же он оставил работать на наших полях до тех дней, когда колос нальется силой. Он так и объявил им: восстановите посадки, чтобы не обидеть богов урожаем, и я отпущу вас немедленно. Если же урожай будет скудным, скудной станет и ваша жизнь, вы долго не увидите своего Киша.

Главным над ними Гильгамеш поставил Аггу. И нам весело было смотреть, как Агга управляется со своим войском, как старательно работают они на полях, ухаживают за каждым стеблем.

В первый же день после битвы решилась и моя жизнь.

-- Отправляйся немедленно в храм, Аннабидуг, -- сказал Гильгамеш, едва мы спустились с городской стены. -- Служение богам не менее важно, чем дело воина. Скажешь в храме старшим жрецам, что я приказал тебе участвовать в битве. Кстати, в храме бога небес освободилось место умастителя священного сосуда. Думаю, ты достоин его, ты хорошо проявил себя в этом сражении. Только... ведь ты не женат, а столь высокое жреческое место требует человека зрелого. Пожалуй, надо подыскать тебе невесту. Или у тебя уже есть? Я знаю, у вашей семьи случилось несчастье, твой отец из-за потери руки не мог исполнять обязанности писца, и быть может поэтому ты медлил с женитьбой?

Что я мог сказать своему царю? В который уж раз он оказывал мне свое расположение! Я же от волнения не мог выговорить и звука. Умаститель священного сосуда! О такой высокой должности в своем храме я не смел и мечтать. Подобные мне так и умирают младшими жрецами, если нет у них важного покровителя. Уже за одно то, что из простых писцов я был посвящен в жрецы, я был благодарен царю. Теперь же он заботился о моей невесте.

-- Есть у меня невеста, мой царь, есть! -- наконец, выкрикнул я. -- Сестра Шамхат, Алайя, та, что при свете луны ночами плела мне боевую сеть, это с нею я вышел на битву.

-- Сестра Шамхат? -- переспросил Гильгамеш и в голосе его я почувствовал изумление. -- Так у нее есть сестра? Что ж, она должна быть тоже красавицей.

-- У нее старая слепая мать.

-- Я позабочусь, Аннабидуг, чтобы твою семейную жизнь не омрачала бедность... Иди же немедленно в храм.

Так неожиданно повернулась моя жизнь по воле царя Гильгамеша, ближе всех из нас, смертных, стоящего к богам.

А когда созрел урожай, многие из бывших врагов стали друзьями. Некоторые даже вошли в наши семьи. А у Гильгамеша не было лучше помощника, чем бывший правитель Киша Агга. Мы отправили их по домам как добрых гостей. От них скоро пришел в наш город корабль, груженый зерном, теперь они посылали часть своего урожая в наш храм. И мы еще раз возблагодарили богов, потому что не было на земле царя мудрей и добрее, чем наш Гильгамеш.

Часть вторая

Не было на земле царя мудрей и добрее, чем Гильгамеш, но и ему случалось упорствовать в заблуждениях. Ведь даже боги порой бывают неправы.

Та стена, которой обнес он город Урук, показалась ему недостаточной.

Рано утром в городе бил барабан, барабанщик подходил то ближе, то дальше, но слышно его было отовсюду.

-- Чтоб ему провалиться в загробный мир! проклинали тот барабан горожане, но вставали, наскоро ели лепешки и шли на работы.

Жрецы и писцы расписали каждый дом, каждого жителя. Работы исполняли даже старики, калеки и малые дети.

Безрукий месил гдину ногами. Рядом тем же занимался слепой. Здоровым нагружали в корзины кирпичи и, упираясь лбом в широкий ремень, поддерживающий груз, они поднимались по лестницам на городскую стену. И так до заката.

Усталые от общественных работ люди возвращались домой и не было у них сил, чтобы омыть ноги.

-- Или он собирается выстроить эту стену выше небес? -- спрашивают друг у друга горожане, которых молодой царь переделал в строителей.

Но чаще они молчат. Нет у них сил на разговоры. Еле плетутся они по своим улицам.

Старики давно уже не могут разогнуть спины, а молодым стало не до улыбок, не до любви.

-- Стоило воевать с Аггой, чтобы превратиться в рабов у собственного царя! Зачем нам эта стена, если и так мы сильнее всех! -- с таким вопросом то один, то другой житель обращался к богам.

Лишь на богов была их надежда, или они не видят, что жители живут из последних сил ради этой стены!

И боги услышали мольбы жителей.

* * *

И боги услышали мольбы жителей.

Боги собрались на совет.

-- Этот Гильгамеш, он должен быть пастырем своему народу, -- сказали они богу небес великому Ану. -- Ты владычествуешь над Уруком вместе с ветреницей Иштар. Ты и сделай так, чтобы жители его не страдали.

-- Я и сам то и дело слышу стоны жителей, -- смутился великий бог небес, -- но что мне сделать с Гильгамешем? Ведь старается он для нас! Наши храмы он огородил своей неприступной стеной. До него никто во всем Шумере не догадался такого сделать. Теперь к храмам не подберется ни один враг. Да и сам Гильгамеш, этот юный царь работает день и ночь -- стоит ли наказывать его, если он чересчур увлекается? Даже я, бог, удивляюсь, откуда у него столько сил.

-- Эти его силы ты и должен слегка приуменьшить. Пусть он перестанет мучать своих горожан, мы уже устали от их жалоб. Обратись к богине Аруру, она давно не лепила никого из глины, пусть слепит другого, подобного Гильгамешу, и этот другой отвлечет молодого царя, уменьшит его старательность. Или забыл, что любое достоинство в человеке, когда его слишком много, причиняет близким лишь боль и страдания. Не жди же, зови Аруру!

И великий Ан призвал старую богиню.

* * *

И великий Ан призвал старую богиню Аруру. Согбенная, скрюченными пальцами она слепила когда-то из глины немало людей. Люди ведь для того и появились по воле богов, чтобы стать им помощниками на земле и кормильцами. И напрасно то один, то другой человек придумывает себе особенное назначение. Продолжать человеческий род, радовать близких и дальних своими словами и своею работой -- что может быть выше этого назначения?

В тот день, когда боги надумали лепить первых людей, их руки еще не привыкли к подобному занятию. Они поручили делать людей старой Аруру, а у той выходили из глины урод за уродом. Это потом она научилась лепить богатырей и красавиц. И теперь, когда множество поколений людей, рожденных теми, кого она вылепила, отжило свой век на земле, она не боялась за свое умение -- старая богиня лепила того, кого представляла в своем сердце -- и не ошибалась.

-- Создать подобного Гильгамешу не трудно, -- сказала старуха, -- пусть они состязаются, а Урук отдыхает.

И появился Энкиду.

* * *

И появился Энкиду.

Кто-то большой, волосатый, сильный спустился с гори стоял среди трав в долине. Он смотрел на небо, вдыхал ароматы земли, и сердце его наполнялось радостью жизни.

-- Ты кто? -- подскочил кузнечик. -- Раньше тебя тут не было. Как твое имя?

-- Я не знаю, кто я, -- ответил большой волосатый и сильный. -- У меня нет имени.

-- Так не бывает! -- удивился кузнечик. -- Каждый предмет на земле: цветок, зверь, туча и камень, лежащий среди дороги, знает, кто он. Вот я, например, кузнечик.

-- Значит, и я -- кузнечик! -- обрадовался большой волосатый и сильный.

-- Нет, ты не кузнечик, ты кто-то другой. Но ты не печалься, живи среди нас, если хочешь. А хочешь, узнай про себя у газелей.

-- Кто ты? -- спросили газели, такой большой волосатый и сильный. Как твое имя?

-- Я не знаю, но может быть я -- газель?

-- Нет, ты не газель, но живи среди нас, если хочешь. Вместе пойдем к водопою.

Юный охотник, сын пастуха, ловец диких животных, увидел дивное чудо: кто-то большой, волосатый и сильный бежал по степи вместе с газелями и скрылся вдали среди трав.

Охотник устроил засаду у водопоя. Звери округи приходили сюда -- без воды никто не прожил бы и нескольких дней.

Скоро юный охотник разглядел и друга газелей. Муж, такой же могучий, как доблестный царь Гильгамеш, пришел со зверьем и был им как друг или брат. Вместе со всеми теснился он у воды и пил по-звериному.

И видел охотник еще: едва стадо газелей, напившись, ушло от оазиса, как появилось семейство львов. Газели, обычно пугливые, не бросились вбег, их могучий защитник подошел ко львам в одиночку, и львы, исполняя приказ грозного предводителя, послушно ушли, пропустили стадо газелей.

И еще увидел юный охотник, как тот муж обнаружил ловчую яму, вырытую накануне и прикрытую ветками, и сразу засыпал ее. И понял охотник, кто ломает в последние дни все его ловушки, рвет силки, засыпает другие ямы. Почему не ловятся больше звери.

Пришел охотник к отцу-пастуху, и на лице его был испуг, словно боги позвали уже его в последний путь.

-- Отец, я боюсь теперь выходить в открытую степь. Боюсь встретить лицом к лицу этого странного мужа, приказу которого подчиняются даже львы.

-- Сын мой, не надо бояться чудесных явлений. Ведь то, что кажется чудом тебе -- для другого обычное дело. Если же в нашем мире нарушен порядок, для того существует царь, Гильгамеш. Расскажи обо всем ему. Он наш повелитель и поставлен богами, чтобы травы росли, овцы плодились, а дичь попадалась в капканы.

Юный охотник взял сотканный матерью кусок серой ткани, набросил его на тело, чтобы в городе никто не возжелал над ним посмеяться или спутать его с рабом, прихватил несколько свежих лепешек и отправился в путь. Он вышел еще до рассвета, в прохладных сумерках при бледнеющих звездах, и ко времени, когда солнце зашло за Евфрат, переступил городскую черту.

Всюду сновали люди, они месили глину, делали кирпичи, грузили их на спину и поднимали на стену. Охотник уже слышал об этом новом чуде Урука, и, задрав голову, на мгновение встал, удивившись, сколь много людей занято столь бесполезным делом, и какими же малыми они кажутся там в высоте на стене.

Городская жизнь, кучки зевак на площади у базара, были ему непривычны, но он не растерялся, а подошел к молодому жрецу.

Жрец, несмотря на молодость, судя по одеянию был в важном звании. Охотник в степи редко беседовал со жрецами. Но этот был добр и улыбчив. Он сказал, что служит в храме бога небес умастителем священного сосуда -- ведь любой вещи, принадлежащей богу, должны быть оказаны почести -- и проводил его наверх к жилищу самого Гильгамеша.

И скоро охотник рассказывал обо всем царю.

* * *

И скоро охотник рассказывал обо всем царю.

Охотник думал, что царь пошлет вместе с ним отряд опытных воинов, чтобы они изловили в степи того полузверя-получеловека.

Но не зря пелись песни о царской мудрости!

-- Что толку с отряда воинов, если все звери степи послушны тому, о ком ты рассказал! -- проговорил Гильгамеш. -- Он натравит зверей на людей, и еще неизвестно, кто тогда победит. Нужен же мне твой полузверь живым, а не мертвым. Потому не стану я посылать сильных воинов, а пошлю с тобою одну лишь красавицу, веселую женщину Шамхат. Эта Шамхат в одиночку победит любого богатыря, потому что нет силы, более могучей, чем ее красота и добрый характер. Я скажу, -- добавил Гильгамеш, -- чтобы тебе сегодня дали достойный приют и сытно накормили, а завтра рано утром отправишься в степь вместе с Шамхат.

Так охотник, прежде и не мечтавший увидеть царя, получил от него доброе слово, а также и новое одеяние в награду. Вечером он посетил Эану, великий храм, принес жертвы богам, потом сытно поужинал городской едой, ночь провел в уютной постели, а поутру вместе с красавицей отправился в путь.

Красавицу до ворот проводила сестра и ее муж, тот самый молодой жрец, что день назад подвел его ко дверям Гильгамеша.