Чтение 2–й страницы книги ~Тараканьи бега~

Чинарев щелкнул каблуками, лихо исполнил "налево кругом" и направился к выходу. Впрочем, не успел он сделать и пары шагов, как Изверов решил продолжить беседу:

- Кстати, откуда у вас кличка такая - Чин-чин? Странная какая-то кличка, право слово...

- А, это очень интересный вопрос, - охотно отозвался практикант, оборачиваясь. - Во-первых, "чин" то ли по-корейски, то ли по-лаосски значит "рыжий", а я, как можете видеть, на этом языке получаюсь не просто чин, а именно что чин-чин. Во-вторых, я очень люблю чинзано. Понимаете, этот божественный напиток просто невозможно пить под "ваше здоровье" или какое-нибудь там "прозит". Чинзано следует пить только под "чин-чин", иначе это будет уже не чинзано. Ну а в-третьих, если вы обратили внимание, подобная кличка вполне может происходить от первого слога моей фами...

Не трудясь дотерпеть до конца этого пространного путешествия к истокам Чин-чиновой клички, Изверг задал новый вопрос:

- А к романсам Молчанова вы как относитесь? Я тут давеча специально вызвал на саунд "Путь" - как он вам?

- Романс хорош, только название подгуляло, - безмятежно ответствовал Чинарев. - "Муть" было бы гораздо точнее.

Отставной герой космоса вновь присел на подлокотник и сунул руки в карманы. И сказал:

- Странно. Я полагал, что вам должно нравиться. Вообще, знаете, у вас с этим вундеркиндом Матвеем Молчановым очень много общего. Он, представьте, наряду с сочинительством одно время тоже увлекался программированием, шнырянием по Интерсети, лазанием в запретные файлы... К семнадцати годам Матюша уже считался весьма лихим хакером. И кличка у него была вроде вашей, занятная: Чингисхан. Причем не просто так Чингисхан, а Гунн Вандалович.

- Очень интересно, - деревянно выговорил студент Чин-чин. - Я могу, наконец, идти?

Виктор Борисович высвободил руки и всплеснул ими:

- Ну вот, только разговорились, а вы уж идти... Нет, пока не можете. О чем я?.. А, так вот этот Молчанов, он же Чингисхан Гэ Вэ, тоже когда-то вломился в файлы Промлиги. Только он не как вы, не игрушек ради. Он, в частности, предотвратил использование Лигой аннигиляционных боеголовок против горпигорских колонистов на Центавре-шесть. Очень остроумно предотвратил. Знаете, как?

- Объявляется нулевая готовность, а в центре управления все экраны вместо таблиц наведения на цель показывают порнографические комиксы. - Студент Чинарев подавил мечтательный вздох и торопливо разъяснил:

- Я читал об этом.

- Ах, читал? - понимающе закивал Изверг. - Газеты, небось, сводки новостей... А я вот имею доступ к более компетентным источникам. Работа у меня, знаете ли, однообразная, а с былых лет остались обширнейшие знакомства, и Сеть дает неограниченные возможности для поддержания этих знакомств...

Так вот, продолжим.

Вскоре после своего подвига Чингисхан-Молчанов совершил еще один благородный поступок: согласился выступить свидетелем на процессе о нарушении Лигой межрасового запрета на использование сверхразрушительных вооружений. Правда, отдельные очернители полагают, будто двигали им только низменные мотивы. Якобы за срыв аннигиляционной атаки горпигорцы заплатили господину Молчанову сумасшедшие деньги; Интерполу он сдался, спасаясь от мести Лиги; свидетельствовать согласился, чтоб избежать суда за свои хакерские подвиги... Ну, да бог ему прокурор. Дело не в этом, - Изверов встал и принялся рассеянно бродить по рубке. - Дело в том, - продолжал он на ходу, - что Интерпол по программе защиты свидетелей пристроил Чингисхана-Молчанова под вымышленной фамилией студентом в ваше училище. Правда, защита получилась с изъянчиками. Фамилию ему выбрали неудачную, созвучную с хакерской кличкой (не то Чинарик, не то Чинарский, не то еще как-то в этом же роде); информацию о нем от великого ума сообщили руководству училища, а теперь даже студенты начинают что-то подозревать... Наверное, все потому, что процесса Ждали со дня на день, а он все откладывается да откладывается...

Виктор Борисович замер посреди рубки и тяжело уставился на Чин-чина:

- Я вот к чему тешу вас этими басенками, друг-студиоз. Зарубите себе на носу следующие обстоятельства. Первое: на этот блокшив меня не упекли (когда следующий раз станете со своими коллегами перемывать мне кости, затыкайте интерком подушкой). Я сюда напросился сам - этот корабль слишком много значил для меня, когда еще был кораблем. Второе: я очень не хочу, чтобы из-за глупости дуреющего от скуки хакера пострадали ваши ни в чем не повинные сокурсники...

- И некто Изверов, - хмуро вставил Чин-чин.

- Да, представьте, судьба некоего Изверова мне тоже не безразлична, - кивнул отставной космоволк. - Так вот: еще одна хакерская выходка на моем корабле, и я доведу до сведения функционеров Промышленной Лиги (среди них у меня тоже есть добрые знакомые)... Ну, вы наверняка понимаете, что именно я доведу до их сведения. Причем без малейших угрызений совести - они и так вот-вот вычислят господина Молчанова-Чингисхана. Поняли меня?

- Понял, - практикант скрипнул зубами. - Только вот вам небольшая добавочная информация об этом пресловутом Молчанове. Говорят, он довольно легко поддается на уважительные уговоры, на душевные просьбы... А вот когда его хватают за горло, этот дурак обязательно старается сделать наоборот. Представляете? Даже в ущерб себе - наоборот. - Он шагнул было к выходу, но приостановился:

- И вообще, вы, чем драться с тенью, лучше бы тараканами занялись. По кают-компании так и шмыгают.

Изверов уже сидел перед компом.

- Нереально, - пробурчал он, тыкая пальцами в сенсоры контактора. - Хоть человечество и сумело достичь пределов галактики, но против тараканов наша мудрая наука и могучая техника покуда бессильны.

- И против хакеров тоже, - тихонько сказал Чин-чин, закрывая за собой люк.

Слушание оказалось закрытым.

Просторная коробка судебного зала (серые ноздреватые стены без единого проема, без единой щелочки даже); кучка судейских - его честь, прокурор, адвокат, всякие другие (черт знает, как они называются и для чего они здесь нужны)...

С первого же взгляда - еще до того, как могучая лапа великана-охранника отшвырнула его от стены, - он понял, что дело швах.

Здесь все как нарочно подобрались один к одному: черные лоснящиеся верзилы. Как нарочно... Господи, да почему же "как"?! Все явно уже решено; это не суд, а так, лицедейство. Досадная, ничего не решающая формальность.

А его честь уже тянется к колокольчику:

- Начинаем! Требую тишины! Слово предоставляется обвинению!

Вот так, сразу?! Эге, кажется здесь никакое не лицедейство. Кажется, здесь самый что ни на есть балаган.

Прокурор даже не дал себе труда встать:

- Я полагаю, ваша честь, что этот никчемный рыжий замухрышка виновен прежде всего в том, что являет собой мерзостный злобный шарж на облик подлинного венца творения, - выговаривая последние слова, громилоподобный прокурор самодовольно огладил лапищей свою физиономию, цветом и блеском напоминающую парадный президентский мобиль. - Что же касается гнусности, приведшей его в этот зал, то даже высшая мера кажется мне чересчур мягким приговором! Я расцениваю его поведение как угрозу всему нашему образу жизни!

Проклятый расист! Небось, сделай то же самое кто-то из черных - только пожурили бы. А тут...

Надтреснутое дребезжание колокольчика.

- Достаточно! Слово предоставляется защите.

- Буду краток, - адвокат рассеянно теребит холеные усики. - Таких, как мой подзащитный, я бы шлепал на месте без следствия и суда.

Его честь снова хватается за колокольчик:

- Напоминаю: ваша обязанность - защищать.

- Я и защищаю! - пылко ответствует адвокат. - Я защищаю вековечные устои всего нашего биологического ви...

- Достаточно! Слово предоставляется подсудимому!

Последнее слово? Зачем? Разве проймешь этих черномазых уродов хоть какими словами?! Бесполезно... Или все же попробовать? А, была не была: вечная судьба утопающих - хвататься за волосину...

- Ваша честь, неужели же каждый не имеет права съесть свою крошку хлеба там, где ему заблагорассудится?! Неужели на этой помойке, которую мы все зовем родиной, нет места даже ничтожнейшим росткам свободы?!

Судья, похоже, пытается вытрясти из колокольчика язычок:

- Молчать! Слушание окончено! Вердикт - виновен! Подсудимый приговаривается к смертной казни через шлепание! Приговор привести в исполнение незамедлительно!

Лапы охранников впиваются в спину, тащат в угол, к какой-то дыре... И вдруг - свет, ветер, гомон толпы... Толпы, в которой лоснящаяся чернота почти совсем задавила малочисленные тщедушные фигурки рыжих собратьев. Гомон, в котором слабые нотки протеста подмяты негодованием: "Только подумайте! Все, значит, с честным риском для жизни покорно едят, где нашли, а эта рыжая мразь что? А эта рыжая мразь хвать - и под комод! Как какой-нибудь грязный муравей! Неслыханно! Куда катится цивилизация?!"

А впереди под скрип деревянных блоков да полиспастов медленно задирается кверху носок огромного дырявого башмака. И лапа охранника снова впивается в плечо, трясет, дергает, рвет туда, на утоптанное лобное место, под вздернувшуюся подошву...

Дергает...

Трясет...

Чин-чин наконец распахнул глаза, и сразу выяснилось, что дергает его за плечо никакой не черный гигант-таракан, а вовсе наоборот - среднерослый и бледный староста Белоножко.

А еще выяснилось, что он, Чин-чин (по-прежнему студент-практикант и отнюдь не прусак), одет в исключительно одни только трусы, что он валяется на койке в отведенной ему каюте, что таймер у изголовья показывает полвосьмого то ли утра, то ли черт знает чего и что с невероятными сложностями протащенная сквозь все контрольно-досмотровые пропускники литровка семидесятиградусной "текила бланка" полупуста и имеет наглость предательски торчать на самом видном месте.

Чин-чин сел, спустив ноги на ворсистое покрытие пола. Потом растер пальцами виски. Потом глянул в мокрое, белое лицо старосты и осведомился:

- А ты сколько выпил?

- Чего? - Положительный человек Виталий Белоножко сперва опешил, а миг спустя, поняв, возмутился:

- Я даже на Земле пью только... это... Ну, иногда только. А уж тут... Ты вообще понимаешь, чем такие выходки могут?!. Пьянство при искусственной силе тяжести - это... это...

- Кончай зудеть! - Дотянувшись до бутылки, Чинарев вознамерился было хлебнуть из горлышка, но передумал и стал пристально вглядываться в бутылочное содержимое. - Ах, Детки-детки, - горестно пробормотал он, - неужели мамочка не говорила вам, до чего доводит алкоголизм?

Виталий тоже вгляделся и едва не заплакал от омерзения: в бесцветной жидкости плавало несметное множество разнокалиберных тараканьих подростков.

- Вот видишь, - Чин-чин скорбно вздохнул, - не одни люди готовы жизнь прозакладывать за хороший глоток. Думаешь, отчего вляпались только маленькие? Потому что взрослые умней? Так бы не как! Взрослые просто-напросто не пролезли: тут, наверно, водятся исключительно черные, а они слишком толстые для этого горлышка... Слушай, у тебя нет какой-нибудь палочки, а?

- Зачем тебе? - Белоножко говорил очень невнятно - его рот свела прочная гадливая судорога.

- Самый маленький еще трепыхается. Надо спасти.

- Да выкинь ты эту мерзость! - Виталий из последних сил отворачивался от злополучной бутылки, которую Чинарев упорно норовил сунуть ему под нос. - Нализался, как последний... Ты хоть что-нибудь способен соображать, или вообще?..

- Почему вообще? Я все способен! Я, например, в момент сообразил, что Извер... ер-р... ой, господи, чуть все вчерашнее обратно не вылезло... так вот: Из... ой, ну ты понял кто... у него в башке какой-то контактик расконтачился. Понимаешь, черт-те сколько времени один в этом гробу - тут бы кто хошь... Так что если он станет бормотать всякую мутоту - Лига там, хакеры, романсы всякие - не верь. И вообще не слушай. Че, в самом деле, с психа возьмешь!

- Поставь свою бутылку и слушай меня! Сейчас с Ленкой отец связывался по личному коду. Директор. Он ее предупредил... Ну, конфиденциально, понимаешь? Короче, он узнал, что завтра или послезавтра к нам прилетает поверяющий из Космотранса. Так вот, Леночкин отец очень просил, чтоб мы не ударили лицом в грязь.

- Ну че ты все зудишь, и зудишь, и зудишь... - Чин-чин опустил в бутылочное горлышко длинную нитку, выдернутую из какой-то постельной принадлежности. - Просил - уважим, что за дела? Ну, маленький, смелее, хватайся... Не переживай, староста, не буду я поверяющего лицом в грязь... Вот так, маленький, лапками...

- Да ну тебя к дьяволу, пьяная свинья! - Положительный человек Белоножко разозлился до полной утраты всей своей положительности. - Давай сюда программу, без тебя доделаю! Там и осталось-то... Я с тобой дольше канителюсь, чем там осталось!

Чинарев вдруг разогнулся; лицо его вытянулось и закаменело.

- Знаешь... - он судорожно вздохнул, - знаешь, а ведь это мне только примерещилось. Не трепыхается он.

Виталий бесстрастно произнес:

- Кажется, я начинаю понимать, как становятся убийцами.

Чин-чину захотелось оправдаться, объяснить, что юные тараканы упали в бутылку сами, по их собственной тараканьей воле, и, следовательно, убийства как такового не было. Да, захотелось было Чин-чину объяснить все это, но тут же и перехотелось. Он вдруг подумал, будто Виталий мог иметь в виду не историю с тараканами, а нечто совсем другое. И еще он подумал, что пора наконец трезветь.

- Контейнер с "семечками" на столе. Иди загружай, а я сейчас это... приведу себя в рабочее состояние и тоже в рубку... - Чинарев с трудом поднялся на ноги и проковылял в душевую.

- Слушай, - Белоножко, покусывая губы, глядел ему вслед, - тебе Ленка нравится?

Смутная тень за полупрозрачной дверью на миг замерла; сквозь шум воды донеслось нечто невнятное.

- А ты ей, дурехе, нравишься, - сказал Виталий, поворачиваясь к Чин-чинову столу. - Она после разговора с папенькой сперва не ко мне, а к тебе пошла. Минут пять проторчала в твоей каюте, а потом полчаса мне рассказывала, что мускулы у тебя, как у древнеегипетского Геракла, и что ты точняком кримэлемент, раз во сне ругаешься с какими-то судьями. А еще она, прежде чем к тебе заходить, специально переоделась в тот спортивный костюмчик. Ну, в ТОТ костюмчик. Про который Изверг сказал, что голой приличнее.

Он бы, наверное, еще подразвил невеселую эту тему, не прерви его писк входного сигнала: кто-то весьма настырно домогался разрешения войти в Чинову каюту. Сдавленно ругнувшись (кого, мол, черти приволокли так некстати?!), Белоножко шагнул было к входному люку, но вспомнил про торчащую на самом виду бутылку, облился ледяным потом и кинулся запихивать улику в штатную каютную помесь стола с тумбочкой. А назойливый писк все не прекращался.

Сигнал заткнулся, лишь когда Виталий, утирая лицо и нервно оглядываясь, распахнул наконец люк. Снаружи никого не оказалось. То есть это положительный человек староста сперва было решил, будто в коридоре никого нет, - решил потому, что рассчитывал обнаружить там человека. Промашку свою он осознал моментально (а равно осознал до конца и то, зачем сигнальные клавиши прилеплены к стенам не выше метра от пола).

- Докладывает исполнительный механизм-профилактор FK-11, номер по бортовому комплект-расписанию 325. Контрольный анализ среднесуточной атмосферной пробы для данного помещения показал отклонения от стандарта. Отклонения в пределах допустимой ошибки, - поспешил успокоить слушателя исполнительный электронный урод, но тут же и не замедлил смазать эффект: - Прошу разрешения на внеочередное тестирование систем жизнеобеспечения в целях выявления и устра...

Он так и ел Виталия всеми восемью фасетчатыми объективами своей вотч-системы, этот керамолитовый крабообразный монстрик; он алчно сучил манипуляторами - видать, горел нетерпением по самую корму врыться в контрольные узлы помянутых систем.

Виталий скрипнул зубами и рявкнул:

- Запрет операции! Пшел отсюда... то есть занять исходную позицию согласно этого... режима технологического ожидания. Экшн!

Механизм пискнул, мигнул зеленым индикатором и, даже не трудясь развернуться, шустро утопотал прочь.

Прикрывая люк, староста укоризненно сообщил двери душевой:

- Это, небось, диагностер текильные испарения унюхал. Ох, боюсь, икнется нам твоя пьянка. Думаешь, за анализами атмосферы только этот эфкашка следит? Вот как сунется Изверг в диагност-протокол...

- Не трусь, ничего не будет. - Студент Чинарев появился на пороге душевой одетым в аккуратный рабочий комбинезон и совершенно трезвым. - Не та концентрация испарений, чтоб поднялся настоящий алярм. А в крови до контрольного медосмотра все рассиропится. И хватит о грустном. Взял контейнер?

Вместо ответа Белоножко протянул ему полупрозрачный черный цилиндрик (это если можно назвать цилиндриком штуку, имеющую в сечении эллипс).

Чин-чин взял протянутое, буркнул "спасибо"... И опять спросил:

- Контейнер, говорю, взял?

Виталий жалостно сморщился:

- Совсем ты, Чин, мозги затекилил. Я тебе что дал?

Чинарев озадаченно глянул на вещицу у себя в руке, на старосту, и опять на вещицу, и снова на старосту... И вдруг захохотал - самозабвенно, захлебисто, с непристойными поросячьими провизгами. Хохоча, он открутил от загадочного предмета крышку и несколько раз пшикнул на Виталия чем-то вопиюще душистым.

- Ну ты отчекрыжил, ста-рос-та... - пропихалось наконец сквозь прочие издаваемые Чин-чином разнообразные звуки. - Ну у тя извилины ва-а-ще подвисли... Я давно оп... оп... ой, не могу!.. давно опасался, что твои вздохи по Ленку добром не кончатся, - и нате, приехали: Белоножко с ума сошел! Семечницу с одеколоном спутал! Надежда курса! Ой, держите меня!!!

Виталий мучительно переживал случившееся.

- Нет, ну действительно же как специально одно под другое делали, - бормотал он, краснея и обескураженно скребя в затылке. - Ну ведь как две капли... Слушай, - тут Белоножко вдруг совершил невозможное: зарделся еще сильнее, - а что, это сильно заметно? Ну, что вздыхаю... А?

Чин-чин с видимым трудом вернул себя в более-менее нормальное состояние.

- Еще бы! Ты ей так хамишь на каждом шагу, что, по-моему, даже Изверг до всего допирает. Прими бесплатный совет: брось. Не по тебе девочка.

- Может, она по тебе? - Голубые глаза положительного человека Виталия нехорошо потемнели, но Чин-чин этого не заметил: он, стоя на четвереньках, заталкивал злополучный распылитель куда-то под койку.

- Не совсем так, - глухо донеслось из под-коечных недр. - Это я не по ней.

Белоножко вернулся к столотумбочке и принялся бесцельно передвигать валяющуюся на ней мелкую всячину.

- Слушай, Чин, а откуда он у тебя? Ну, одеколон этот чертов - откуда? Это ведь тоже нельзя... Контрольные системы теперь, наверное, совсем взбесятся!

- Наоборот, теперь-то они как раз и не взбесятся: он любую текилу перешибет. А "нельзя" - это про спиртсодержащие аэрозоли. А этот вроде специальный, такой можно... наверное. Все то можно, что нужно. Вот прикинь: если, к примеру, Ленок попытается меня изнасиловать (к чему дело упорно движется) - должен же я буду сдобрить свои древние грекоегипетские мускулы приятным ароматом!

Чинарев полез наконец из-под кровати, и Виталий, поспешно сунув руки в карманы, качнулся прочь от стола.

- Ну, Белоножка-Белоручка, что ты там копаешься? Нашел, наконец, контейнер?

- Нет, - пожал плечами староста. - Здорово ты его спрятал...

- Какое спрятал?! Он же прямо посреди стола...

Они перерыли всю каюту, но контейнер с эллипсетами так и не пожелал отыскаться.

* * *

- Вы опоздали на семнадцать минут, - Изверг, морщась, отхлебывал из прозрачной чашки нечто кофеподобное. - При повторном опоздании не допущу к завтраку. В космосе малейшая безалаберность равнозначна самоубийству - если вы не способны постигнуть это мозгами, придется апеллировать к вашим желудкам.

Правильный человек Виталий Белоножко покраснел, как блюдо первое номер два, и чуть ли не на цыпочках прокрался к своему месту. Чин-чин тоже уселся за стол и попробовал запустить ложку в содержимое тарелки. Содержимое оказало сопротивление. А еще оно (содержимое) затряслось - вероятно, от натуги. Или от отвращения к себе самому.

- Завтрак номер пятнадцать, - вполголоса пояснила Леночка, дисциплинированно завершавшая утреннюю трапезу. - Желе квазифруктовое витаминное. Гадость.

Чинарев скосился на доброхотную комментаторшу и едва не поперхнулся квазифруктовым фрагментом. Нет, вовсе не потому, что на Лене все еще был ТОТ костюмчик. Голову папиной Халэпы украшала цветастая косынка, под которой очертания головы казались очертаниями чего угодно, кроме именно головы. На темени косынку оттопыривало нечто вроде рогов, на лбу распирало подобье электромобильного бампера...

Перехватив чинаревский взгляд, Леночка недоуменно приподняла пушистые бровки:

- Ты чего? Ну, завивку делаю... Папа же просил не ударить в грязь лицом - тебе разве Белоножко не говорил?..

Чин-чин хотел было сообщить, что каждый понимает это самое "в грязь и тэ дэ" соразмерно своему умственному развитию, но вовремя вспомнил, как он сам давеча истолковал директорскую просьбу. Вспомнил и решил промолчать. А вот Изверг молчать не собирался.

- Насколько я знаю, подобные вещи делаются в пять минут какими-то там ультразвуковыми щипцами, - презрительно сказал космический волк. - Так что следующий раз, дабы не пугать экипаж, будьте любезны...

- Бывалый опытный человек, а простейших вещей не понимаете! - Леночкино возмущение не имело границ. - Во-первых, чтоб вы знали, ультрика омертвляет корни, а во-вторых, щипцы - это для примитива, с ними ни рельефа, ни объема настоящего. А я сейчас такую челку наверчиваю - закачаетесь!

- А я уже и так с самого утра качаюсь, - сообщил Изверов. - От первого же взгляда на вашу, с позволения сказать, одежду. Могу только воображать, каково юношам терпеть этакую выставку, коль даже меня, старика, в жар кидает! Вы, деточка, наверняка удивитесь, но на свете есть такие понятия: скромность и стыд.

- Стыдно должно быть тому, у кого низменные инстинкты подавляют чувство прекрасного! - голос юной Халэпы был преисполнен ледяного величия.

- Кстати, о низменных инстинктах... - Чин-чин с усилием протолкнул в горло последний ошметок витаминного желе, попытался запить его невыносимо приторным псевдокофием, скривился.

Ему вдруг показалось, будто он понял, отчего на космических объектах категорически запрещено спиртное: похмельный синдром плюс такая вот рационная квазипища равняется безвременная гибель во цвете лет...

Вслух он, конечно, этого не сказал. Вслух он повторил:

- Так вот, о низменном... Я очень ценю ваши, Виктор Борисович, старания приучить нас к трудностям, но, по-моему, вы начинаете переигрывать. Верните, пожалуйста, семечницу.

Седые брови Изверга медленно поползли вверх:

- Что-о-о?!

- У меня со стола пропал контейнер с эллипсетами, - Чин-чин был сама любезность. - Повторяю, я очень ценю вашу науку, но если завтра нам будет нечего предъявить поверяющему, она пропадет втуне: нас просто вышвырнут из училища.

- Что касается лично вас, оно бы и прекрасно, - процедил космический волк так злобно, что Леночка испуганно ойкнула. Белоножко, кажется, тоже.

- Ну, допустим, вы спасаете ваш возлюбленный космос от гнусного Чингисхана. А причем они? - Чин-чин мотнул подбородком на своих согруппников.

Изверов не спеша отодвинул от себя пустую тарелку и полупустую чашку.

- Ты, кажется, обвиняешь меня в краже, поганый шелудивый щенок? Уж тебе ли не знать, что кое-кого я мог бы вышвырнуть из космоса, не подвергая... - он поперхнулся недоговоренным и умолк, сверля Чин-чина бешеным взглядом.

Чинарев побагровел и сорвался на крик:

- Да что вы за чушь вколотили себе в голову?! Воображаете, кому-то бы действительно хватило ума подобрать конспиранту фамилию, созвучную с его криминальной кличкой?! Думаете, в Интерполе одни кретины?! (Выражение Извергова лица ясней ясного показало, что именно так он и думает.) Большое дело - залез в файлы Лиги! Да на программ-факультете каждый второй развлекается хакерством! Что ж теперь...

- Не поздновато ли ты спохватился оправдываться? - пролязгал ветеран Космофлота.

- Позднова-а-ато! - передразнил его студент, напрочь утративший представление о субординации. - Каждому программисту лестно, если его принимают за самого Молчанова-Чингисхана!

Изверов отчетливо скрипнул зубами и неправдоподобно вкрадчиво произнес:

- Все, лопнуло мое терпение. Ну-ка, щеночек, вон отсюда! Проваливай!

Несколько мгновений они с Чин-чином безотрывно таращились друг другу в глаза. Белоножко приподнялся, готовясь не то что-то сказать, не то броситься между ними; Леночка в ужасе следила, как под заношенным комбинезоном дряхлого космонавта вспухает рельефное плетение мышц, абсолютно не вписывающихся в ее, Леночкино, представление о дряхлости...

Наконец Чинарев не выдержал. Он с грохотом вылез из-за стола и как-то неестественно, по-журавлиному зашагал к выходу.

- Хорошо же, - шипел он на ходу, - хорошо, хорошо... запомнится тебе эта практика, ветерррран! Век не забудешь! Уж я расстараюсь, уж я тебе такого понапущу!..

Когда по закоулкам кают-компании догуляло гремучее эхо, рожденное аннигиляционным грохотом захлопнувшегося люка, Изверов неожиданно добродушно сказал:

- Скверно, студиозы. Чем бы это ни было - месть за холодность или борьба за девушку - это, простите, в любом случае подлость. Вы-то прекрасно понимаете: дочке директора училища как-нибудь минется, лидеру курса - тоже... А вот человека с репутацией вашего Чи-на-ре-ва всенепременно назначат крайним за срыв практики. И вышвырнут... Подло, подло задумано! - Он встал и ласково улыбнулся: - Чтоб через полчаса программа нашлась. Где хотите и как хотите.

Леночка и Виталий перевели одинаково растерянные взгляды с его удаляющейся спины друг на друга и одновременно прошептали:

- Так это ты?..