засмеялся.
чтоб не звякать там, не кашлять и не пердеть.
стебли в сумраке казались совсем черными.
в щель, оставленную возвращавшимся разведчиком. За Серегой бесшумно
проскользнул Рагух, за хузарином - лучший из Серегиного десятка, Гололоб. За
Гололобом - семеро оставшихся. План ночной атаки был просчитан до мелочей и не
раз опробован в деле.
бесшумно, аккуратно раздвигая траву. Серые утренние сумерки - хорошее время.
Его, Серегино, время.
"Стой!" -и сам замер. Медленно потянул носом ("взял", как сказал бы Рёрех)
воздух. Потом еще раз.
потому что дымом не пахло: степняки огня не разводили. А ведь здесь, в низине,
трава еще не растеряла влагу, и пожара можно было не опасаться. Это позже,
когда солнце основательно высушит степь, случайной искры будет достаточно,
чтобы понеслась по Дикой Степи огненная волна.
на сотни стрелищ* серое пепелище, которому лежать мертвым до первого дождя.
- смерть, а под хороший ветер пал мчит вдвое быстрее лошади. И даже если
поднявшийся от твоей искры огонь и обойдет тебя стороной, богини степей не
простят жестокости. Найдут как отомстить.
боялся степных божков. Но "дедушка" Рёрех, который городского неуклюжего кобеля
Серегу оборотил в стремительного и смертельно опасного волчару, дразнить
языческих божков не советовал. Тем более на их территории.
разводить костров. Запах дыма. Те, кто не желал афишировать свое присутствие в
степных просторах, вынуждены были обходиться без огня. И разбойники, и охотники
в степи попусту костров старались не жечь, а если жечь, то непременно со всеми
предосторожностями.
прислушался. Человеческого дыхания он не услышал, зато услышал лошадей,
пасшихся вокруг лагеря. Степняки, по обыкновению, отпустили их подкормиться. Но
между варягами и лагерем не было ни одной, иначе пришлось бы обходить.
Хузарские кони обучены не признавать чужих и поднимать тревогу.
большой дуге, нужно время, чтобы занять боевую позицию.
визгливый голос спросонья забормотал по-хузарски.
важного.
земле. Ждать в неподвижности они могли часами. Терпение воина превосходит даже
терпение охотника.
знал, как к кому подойти, чтобы сделал сверх возможного.
показались бы стандартными, как игрушечные солдатики. Одинаковые шлемы, у кого
- с прорезями для глаз, у кого - со стрелками-наносниками, одинаковые куртки с
нашитыми бляшками, заправленные в сапожки штаны из прочной ткани, с кожаными
нашлепками на коленях и в паху, мечи в ножнах - за спиной (подражание своему
десятнику), луки, ножи... Обычный прикид для степной "охоты". Щиты и стальные
доспехи имелись у всех, но остались на стоянке. Сейчас главное - легкость и
быстрота.
знали все. То же было бы, если бы он показал три или четыре пальца.
кажущемся беспорядке разбросана упряжь, седельные сумы. Несколько больших
мешков кучей свалены посередине. Хозяева всего этого барахла вповалку спят
вокруг. Оружие под боком, но тетивы у всех, кроме часовых, спущены. Это хорошо.
случай у Сереги имелась своя персональная примочка. Ноу хау.
слепня. Слепень злобно загудел, но это его не спасло. Крохотная деревянная игла
с коричневым от яда жалом проткнула его насквозь. Жить слепню осталось чуть
больше минуты. Этого достаточно. Та же печальная участь постигла и второго
слепня.
использовались славянами для "подводного плаванья". Серега, однако, несколько
расширил сферу ее применения.
слепень отправился в последнее путешествие...
хлопок. Но ни часовых, ни спящих этот незнакомый звук не встревожил. А вот звук
спущенной тетивы или характерный удар попавшего в цель швыркового ножа поднял
бы на ноги всех.
его брезгливо, потер "укушенное" место... "Жало" осталось в ранке.
раз не промахнулся.
отдал за него чародейке, "служанке" Мокоши, полную гривну. Попадая в кровь, яд
сначала вызывал сонливость, потом слабость, а затем смерть. Состояния сменяли
друг друга так быстро, что отравленный не успевал заподозрить что-то неладное.
Второй, повернувшись, поглядел на него, но первый махнул рукой; все нормально.
со скрещенными ногами степняк, засыпая, так и остается сидеть. А вот тот, кто
стоит на ногах...
метнулся вперед, бесшумно, подхватил падающее тело, бережно опустил на землю.
Хузарин успел глянуть на варяга мутнеющими глазами, но подать голос уже не мог.
степные волки - в овечий загон. Брызги крови и ошметки плоти, вопли, визг,
рев...
хлестнул веером сразу на три стороны, перебросил меч в левую руку, достал
четвертого. Пятый успел откатиться, ухватился за лук... Топорик Гололоба
проломил облепленный сальными волосами затылок. Кто-то из степняков свистнул с
переливом, зовя коня. Перекрывая свист, над степью задрожал тоскливый злобный
волчий вой. И тут же завыли, вперелив, по-волчьи, все варяги. От этого
страшного звука шарахнулись прочь непугливые хузарские кони, а на их хозяев,
тех, что успели схватиться за оружие, навалилась внезапная немощь и что-то
ослабло внутри. Лишь немногим удалось преодолеть отнимающий силы звук. Наконец
зазвенела сталь. Но не степнякам тягаться с варягами в искусстве клинковой
игры, тем более - на твердой земле. В одном месте, правда, нескольким хузарам
удалось сбиться в кучу, ощетиниться пиками. Такой пикой степной всадник на
скаку подхватывает брошенное в траву кольцо. Но пешими хузары не продержались и
минуты. Устах и еще четверо варягов налетели с разных сторон, посекли и пики, и
тех, кто их держал, и тех, кто под прикрытием уже нацеливал смертоносные
луки... Быстро, очень быстро... Вот кто-то из степняков метнулся прочь, в
спасительные травы... и полетел ничком, когда стрела Рагуха ударила ему под
лопатку.
варягов же, как выяснилось чуть позже, всё только началось.
казалось ценным. Раненых добивали. В воздухе висела тяжелая вонь крови, боли,
пота, выпущенных внутренностей. К вони Серега уже давно принюхался.
Притерпелся, как к свербящей под доспехами коже. Ну чешется - и ладно. Главное,
чтобы вши-блохи не завелись. Естественная брезгливость цивилизованного
человека, конечно, не исчезает совсем, но привычка натягивается на нее сверху,
как перчатки патологоанатома. Правда, были вещи, к которым Сереге было
притерпеться трудно. Но одно дело - изнасилованные или брошенные в костер дети,
и совсем другое - порубленные в схватке разбойнички. Одним словом, как
говаривали классики: труп врага пахнет очень даже приятно.
лошадок, пустились ловить разбойничьих. Поймают, конечно, не многих. Дюжины
две. Но и эти пригодятся - трофеи везти.
Обдирать - не убивать.
наповал, а у Сереги в десятке только одного поцарапало, да и то легонько.
Конечно, резать спящих - неспортивно. Но это только в рыцарских романчиках все
чисто-благородно. А по жизни чистая работа как раз такая: чтобы вокруг в
живописном беспорядке валялись чужие трупы, а твои друзья стояли вокруг на
собственных ногах. Вот картина, от которой становится тепло на сердце у всякого