Чтение 2–й страницы книги ~Владение~

Солдат затопал в сторону кормы.

Под ногами Беззубого закачался трап. Беззубый сдавил юношу еще сильнее.

- Давай, прикончи меня, - прошептал Санти. - Вот честь для тебя!

- Для тебя это было бы подарком! - пробормотал воин, с трудом удерживая равновесие на узких сходнях.

С палубы донесся смачный звук оплеухи, потом жалобное всхлипывание и причитания.

Третий солдат догнал их и хлопнул по спине того, что нес Санти.

- У тебя новый родич, Беззубый! - крикнул он. - Такой же беззубый, как и ты! - и радостно захохотал.

- Заткни пасть, Хлам! - рявкнул Сихон. - Беззубый! Щенка - в пятую нору. Щенок, жрать хочешь?

Санти не ответил.

- Ну так будешь голодным! Беззубый, бросишь ему циновку, а то околеет ненароком.

Они подошли к воротам, врезанным в серую стену. Ворота были открыты. Беззубый перехватил Санти, как мешок с мукой. Теперь юноша висел у него под мышкой. Поза настолько же неудобная, насколько унизительная.

- Эй! - прохрипел Санти. - Я пойду сам!

Беззубый несильно шлепнул его по затылку. Он нес его довольно долго, но не похоже, чтобы устал.

Наконец воин остановился и уронил Санти на землю. Потом пнул башмаком железную дверь, отозвавшуюся жалобным звоном.

Санти, цепляясь за неровности стены, встал на ноги и огляделся. Луна уже зашла, но света было достаточно, чтобы юноша понял, где он. Вот теперь Санти действительно стало нехорошо.

Истошно заскрипела дверь, из темного коридора вышел угрюмый стражник в зеленой набедренной повязке с факелом в руках. Он вручил факел Беззубому. Факел и большой черный ключ. И сразу ушел обратно в зев коридора. Они с Беззубым не обменялись ни единым словом.

- Вперед, ягненочек! - Беззубый впихнул юношу в сырой коридор.

Они прошли шагов пятьдесят. Беззубый одной рукой держал факел, другой поддерживал, вернее, волочил за собой пленника. Миновав несколько низких дверей с бурыми, ржавыми пятнами, он остановился у той, на которой была грубо намалевана пятерка. Беззубый вставил в скважину ключ и с натугой повернул. Маленькая дверь, не больше трех локтей в высоту, открылась.

- Полезай, - велел солдат. И Санти понял, почему это место называется "нора". Минуту спустя внутрь была заброшена циновка.

- Не скучай, ягненочек! - гаркнул Беззубый, дверь с лязгом затворилась, и вокруг юноши сомкнулась абсолютная тьма.

Глава третья

В чужом краю даже тень сосновой ветки может принести смерть.

Пословица

Опершись на поручни, Эрд смотрел, как кипит, выплескиваясь из-под широкой кормы "Светоча Фуа" желтоватая вода. Громада желтых парусов, натянутых горячим дыханием ветра, волокла судно вверх по течению. Многоводная, медлительная с виду Фуа безостановочно скатывала корабль вниз, но он настырно карабкался вверх, вверх, буравя упрямым килем теплую воду.

Далеко внизу остался взбудораженный Фаранг. Еще дальше - белые гребни моря Зур. И уже совершенно в невообразимой дали, за голубыми пространствами Межземного моря - лучшая (как полагал Эрд) из земель Мира, опаленный с запада и окрыленный с востока, великий и многообразный Белый материк.

Эрд смотрел на мутную воду, на высокие уступчатые берега, на слоистые широкие кроны деревьев и готов был заплакать от того, насколько чужды эти илистые воды светлым струям вспоившего его озера Лёйр.

- Ненавижу тебя, Конг, земля предателей! - прошептал он, стискивая поручни побелевшими пальцами. - Ты хуже грязной Хуриды! Хуже Омбама! Ты - смерть доблести, Конг! - Эрд зажмурился и увидел искаженное лицо Шинона, ощутил, как раздвигает ребра метательный нож. - Я обещаю: когда-нибудь сюда придут сотни боевых кораблей, тысячи воинов Севера! Они выжгут твою лживую прелесть и уподобят тебя истинной земле!

Глаза Эрда, яростные и несчастные, щурились от беспощадного солнечного света. И ничего не видели, кроме желто-зеленой воды и восходящего марева над нею.

- Нил! - сказал Хихарра, почесывая толстую ляжку. - Говорят, ты был большим человеком, вождем там, у себя, на Севере, э?

Кормчий возлежал в гамаке под тенью надувшегося паруса, а мальчишка-юнга, голый, лохматый и грязный, делал вид, что обмахивает его опахалом.

- Говорят, у храмового быка два члена, - лениво отозвался лежащий в соседнем гамаке Нил.

- Это как? - поинтересовался юнга, совсем перестав двигать опахалом.

Кормчий приподнялся, дал ему затрещину и, совершенно обессиленный, упал в гамак.

- Жарко! - простонал он. - Жир душит меня! - И уже другим тоном: - Так как, воин, это правда?

- Хочешь поговорить о войне, - произнес Нил, не разлепляя век, - расспроси моего отца. И вели подать лимонного сока, нет, лучше - доброго тайского винца.

- Ох-хо! Где я возьму тебе тайское, воин? Я бедный, почти разорившийся кормчий...

- Болтай! - сказал Нил. - Если пошарить в твоих трюмах, пожалуй, можно найти и дюжины три бочонков. Я возьмусь за это.

- Обижаешь меня, кровник! - хрюкнул Хихарра. - Хочешь сказать: я жаден? Нет! Я щедр! Может быть, где-нибудь в моих больших пустых трюмах и завалялся ма-аленький бочонок тайского, но даже я сам почти ничего о нем не знаю. Клянусь ягодицами Морской богини! Я не жаден, нет! Ты получишь свое вино! Эй, бездельник! - Он попытался, не вставая, пнуть мальчишку с опахалом, но юнга увернулся с уверенностью, обретенной богатым опытом. - Поди за кухарем, вели принести мне крепкого морского, а воину Нилу - кружку светлого тайского!

- От крепкого тебя развезет, господин! - сказал юнга и на всякий случай отошел подальше.

- Мать твоя - крыса! - рявкнул Хихарра.

Нил захохотал.

- Эй, не смейся! - сказал ему юнга. - От твоего смеха осыплется краска с мачты, и ты станешь таким же черным, как я. Кто тогда поверит, что ты - это ты, а не твоя набальзамированная тетка?

Нил захохотал еще пуще, а Хихарра нашарил под гамаком сандалию и запустил в юнгу. Не попал, конечно.

Мальчишка отправился за кухарем, а Нил, приподнявшись на локте, окинул взглядом северный берег Фуа.

- Это не та? - спросил он, имея в виду высокую серую стену, видневшуюся между купами деревьев.

- Нет, - ответил кормчий, не повернув головы. - Если ветер продержится, завтра до полудня мы придем. А уж дальше правь сам. Рад бы помочь - не по зубам.

- Ты нас приведи, - сказал Нил. - А мы достанем.

- Давай, давай! - буркнул Хихарра. - Соххоггои - тебе в самый раз. Владение - еще почище Урнгура. Про Урнгур мы не знаем ни хрена. А про Владение знаем: ни хрена хорошего, кусай меня в задницу десять раз!

- Если бы ты не был так ядовит, из тебя вышел бы добрый кусок жаркого к столу соххоггоев! - засмеялся Нил.

- Вот, вот! - Хихарра хлопнул себя по плечу. - И жира добавлять не потребуется. Только я слишком стар для них. Они любят молоденьких!

- Все любят молоденьких! - сказал Нил и повалился на спину. - А я люблю всех!

- Все любят молоденьких, никто не любит старого Хихарру, - пожаловался кормчий. - Один ты сказал, что любишь, но я думаю - ты врешь!

- Точно! - согласился Нил. - Всех, кроме тебя! Потому что твой кухарь ленивей, чем хуридская шлюха. Где мое тайское?

- "Светоч" доставит нас сюда. - Вагар провел пальцем по карте. - Владение - здесь, чуть ниже излучины. Это удобно для нас. Выше судну все равно не подняться - слишком мелко. Отсюда же, если все кончится благополучно, мы сможем верхом достичь предгорий, обойти Урнгур с юга и идти на северо-восток.

- Не стоит углубляться в горы, - заметила Этайа.

- Идти напрямик, по земле Урнгура, конечно, быстрее, - согласился вагар. - Но такой путь представляется мне сомнительным. И здесь трудно будет форсировать Черную.

- Нам не стоит углубляться в горы! - повторила Этайа.

Биорк свернул карту и сунул ее в футляр.

- Если ты скажешь идти через Урнгур, мы пойдем через Урнгур, - отвечал он.

- Будущее скрыто от меня, - медленно проговорила светлорожденная. - Не могу я знать даже того, кто из нас достигнет цели. Может быть, собственный мой путь кончается здесь, в Конге.

- Не хочешь ли ты сказать, что оставишь нас, светлейшая? - обеспокоился вагар. - Неужели ты пришла сюда только ради мальчишки?

- Мальчишки? - повторила Этайа. - Он - величайшее сокровище, Биорк. И его место в будущем определено.

- В том, которое туманно? - не удержался вагар.

Этайа засмеялась. Смех ее был как музыка.

- Когда оно туманно, - сказала она, - это не значит, что его нет. Если юноша не займет в нем своего места, оно останется пустым. Тогда - худо.

- Мы вытащим его! - заявил вагар уверенно.

- Пожалуй. Силы наблюдают за нами.

- Оставь! - отмахнулся Биорк. - Не будь ты той, кто ты есть, я решил бы, что ты пытаешься меня запугать. Слишком похожи твои речи на болтовню моей покойной жены, да утешится ее душа в Нижнем Мире. Она была пророчицей, как ты помнишь. И она была красивая. Красивым женщинам многое прощают, хотя, видят боги, ее предсказания сбывались куда реже, чем мои!

- Мои предсказания сбываются всегда, - уронила Этайа. - Прости, меня утомил разговор. В нем нет света.

- Может, выйдешь на палубу? - предложил вагар. - Здесь душно.

- Нет, - отказалась светлорожденная. - Слишком много глаз, а я устала. Не будешь ли ты так любезен позвать сюда Эрда? Я чувствую: ему нелегко сейчас.

- Ему всегда нелегко! - проворчал вагар. - Он как бык. Выставил рога - и вперед. Пока не получит дубиной по лбу. А получит - удивляется.

- Биорк! - укорила Этайа. - Я не узнаю тебя!

- Позову, позову, - сказал вагар. - Но вы с Нилом слишком нянчитесь с этим мальчишкой! Его достойный отец был куда тверже. Впрочем, ваше дело. - И Биорк вышел из крохотной каюты.

Этайа легла на узкую подвесную койку и закрыла глаза. Пушистый следопыт выбрался из-под кровати, лизнул ее руку. Этайа погладила его по голове.

Ветер спал. Корабль еле двигался. Казалось, все силы парусов уходят на то, чтобы удержать его на месте.

- Отец! - сказал Хихарре Флон. - Не нанять ли упряжку? Того гляди - назад поплывем.

- Пустое, - откликнулся разморенный Хихарра. Щеки его и прежде были красными, а от спиртного запламенели, как закатное солнце. - Не будет ветра - бросим якорь. Слышь, Нил? - обратился он к дремлющему великану.

- И-и-и! - отозвался тот.

- Да, знавал я одного мага, кусай меня в... Ты чего, сынок?

- Надо, говорю, упряжку нанять!

- От настырный! Вели прибавить парусов!

- Все поставлены, отец.

- Ну, так. А кто у руля?

- Пипус.

- Добро. Ну так сядь и не маячь. Слышь, Нил, знавал я одного мага, кусай меня в задницу. Вез его с севера. На Красную мы шли. Так весь рейс ветер был - что хорошее вино. Ровный, крепкий. В самую меру. Всю дорогу. Ну, он, когда сходил на берег, обещал: назад пойдем - такой же будет. Представь - не соврал. - И добавил подумав: - А плату я б с него и так не взял. Что ж, я сам себе враг? У мага деньги требовать!

- Угу, - сквозь сон пробормотал Нил.

- Он те так заплатит! Обратит, скажем, в жабу! Или еще в какую дрянь - вот и вся плата! Так я к чему: вот бы нам такого мага, а? Что скажешь, Флон, сынок?

- Упряжку надо брать, отец. Не будет ветра.

Нил проснулся, поглядел на краешек белесого неба.

- Будет ветер! - пообещал он. - Погоди чуток, парень, хороший ветер будет. - И вновь закрыл глаза, погружаясь в сон.

Флон сплюнул за борт (на море - дурная примета, здесь - добрая. Речную воду презирать - моряку заслуга) и пошел дать команду - бросить якорь.

А Нил оказался прав. Меньше чем через полчаса задул ровный крепкий ветер, и корабль быстро пошел вперед, делая не меньше пяти миль в час. Все оживились. Даже Хихарра соизволил подняться и самолично проверить, чем занимается команда.

Только Нил как спал, так и остался спать. Флон, чье уважение к северянину возросло почти до вершин Закатных гор, строжайше велел: не беспокоить гиганта. И Нил благополучно проспал до самого вечера. Да и вечером проснулся, должно быть, только от голода.

Быстро темнело. Хихарра велел зажечь огни: чтоб с кем-нибудь не столкнуться в темноте.

Этайа, сопровождаемая Эрдом, вышла на палубу. Светлорожденный жадно втягивал ноздрями густой теплый воздух.

- У тебя такой вид, светлейший, будто тебе не терпится прорубить чью-нибудь голову! - заметил Биорк.

- Огорчусь, если это будет твоя! - задиристо заявил светлорожденный.

- Желаешь размяться, светлейший Эрд? - Биорк шагнул назад и положил ладонь на рукоять меча.

- Хотите устроить представление для матросов? - холодно бросила Этайа.

- Хо-хо-хо! - Огромный Нил внезапно возник между отцом и Эрдом. - А вот и я! Отлежал себе бока в гамаке! Подраться - это по мне! Валяйте, господа мои, я - к вашим услугам!

Вагар и светлорожденный, сконфуженные, одновременно убрали руки с мечей.

- Не ошибусь, доблестные, если скажу: вам надо развеяться! - ухмыльнулся Нил. - К примеру - немного перекусить!

- Ой-мей! - вскричал из темноты Хихарра. - Поддерживаю! Кухарь все приготовил, не так уж он ленив!

- Пойдем, светлейший! - позвал Нил. И Эрд послушно двинулся за ним.

- Напрасно ты сердишься на Эрда, воин, - сказала Этайа. - Он таков, каков есть. И мы приняли его таким, а твой брат Уве поручился за него. Разве это плохо для вождя людей, если он готов поменять долгую и спокойную жизнь на короткую и славную?

- Будто этого достаточно! - проворчал вагар. - Он так и рвется в жертвы, этот аристократ. Не как вождь - как молодой пес, что сдуру прыгает на вожака-тура.

- Светлейший не знает, что он - жертва! - напомнила Этайа.

- А знал бы - что толку? - буркнул вагар. - Такая жертва - демонов кормить! Если бы мы поступили, как сказал я, - обошлось бы куда спокойней.

- Ты первым пролил кровь! - заметила светлорожденная.

- А по чьему желанию я сунулся прямо в глотку? Да, я убил. Но кто бы узнал, что это сделал я, если б мне не пришлось возвращаться в гостиницу?

- Мог не возвращаться.

- Мог. Но тогда бы наш светлейший утром искал меня по всему Фарангу, размахивая своим мечом.

- Ты недооцениваешь, Биорк. Недооцениваешь нас. И ты сердишься.

- Да. - Вагар потер лоб маленькой рукой. - Я сержусь. И делаю ошибки. И принимаю решения будто по чужой воле...

- Ты в этом уверен? - озабоченно спросила Этайа.

- Нет... Не знаю! Я пошел в этот поход для того, чтобы уберечь их от ошибок, а что вышло? Я чувствую себя тем самым конгским мальчишкой, которого изображаю. Скажи, зачем нам всем идти в это гнездо зла? Если я пойду один, через три дня твой певец будет с тобой. Если он жив, разумеется. А отправимся туда вчетвером - будет еще похуже, чем в Фаранге. Потому что гнездо меньше, а змеи злее...

- Нет.

- Ну тогда идем хоть без нашего светлорожденного Эрда. Пусть плывет до излучины!

- Нет, Биорк. Он пойдет с нами. Это необходимо, не проси меня объяснить, почему так. Он не столь сдержан, как ты, хотя, похоже, сдержанность и тебе стала изменять. Но он - один из нас. И ты забыл еще одно, что важно.

- Что же, светлейшая?

- На него указал оракул.

Глава четвертая

Каждое существо стремится к наслаждению, а достигнув его - к еше большему наслаждению. Многие из нас знают, сколь незаметна грань между естеством и пороком. За ней же существо превращается в худые меха. Сколько ни лей вина - все вытечет. Пустота, жажда и вместилище бедствий. Хуже, впрочем, когда соединяются Порок, Власть и магия Тьмы...

Фахри Правелный. "Существо и Истинное"

Санти проснулся, взмокший от пота, на мокрых простынях и целую минуту стряхивал с себя ночной кошмар. Во имя Неизъяснимого! Пять ночей он здесь - и пять ночей сны его изнурительны, как бег оседланного демоном. Санти ничего не помнил, но каждая клеточка его тела была выгоревшей, опустошенной. И опять тот же кислый запах витает в воздухе. Может, это запах его пота?

Санти спустил ноги с ложа, и они по щиколотку утонули в густом белом мехе. Как всегда по утрам, свет солнца уже ворвался в башенку, ослепительный, веселый. Он будет здесь до полудня, а потом более высокие ярусы Дворца примут башенку в свою тень, а ветер принесет с востока влажное дыхание озера. Нет, башенка хороша! Именно о такой он мечтал когда-то (давным-давно!) в доме отца. Высоко над землей, чтобы вокруг - только воздух.

Снизу башенка казалась маленькой, но на самом деле ширина ее достигала почти десяти локтей. Комната, правильный восьмиугольник, в котором часть отгорожена тростниковым занавесом. Там - ванна и туалет. Стены - из бледного жилковатого камня, пять узких высоких окон, куполообразный потолок из полированного серебра, в углах - высокие вазы розового кварца. Служанка каждый день меняла в них цветы, но всегда приносила одни и те же: светло-голубые, почти не пахнущие, похожие на взлохмаченные шары.

Вход в башенку - через люк в полу. Меховой ковер над крышкой надрезан полукругом и выкрашен в светло-розовый цвет. Под ним, вдоль стены - винтовая деревянная лесенка. По оси колодца - гладкий шест. Хочешь - спускайся по спирально уходящим вниз ступеням, хочешь - встань на укрепленную на шесте доску, возьмись за перекладину - и скользи вниз. Сойдешь - и эластичный трос утянет устройство наверх - подняться в башенку можно только пешком.

Если б не жуткие сны, жизнь в замке была бы восхитительна. Никаких ужасов из тех, что рассказывали о красноглазых соххоггоях. Красивые девушки, вежливые слуги, быстрые парды. Правда, была еще та, первая ночь...

Санти отодвинул занавес и вошел в ванную, в крыше которой был круглый фонарь, затянутый кисеей. Встав на прохладный отполированный камень, он нажал на рычаг. Твердые струи нагретой солнцем воды ударили в спину, смывая с кожи испарину.

Санти топтался в ванне, похрюкивая от удовольствия, подставляя под колючие струи каждый кусочек своей кожи.

Горячая вода сменилась теплой, а потом - прохладной. Санти отключил душ и растерся пушистым, пропитанным благовониями полотенцем. Стало полегче. Мышцы вновь обрели упругость. Санти швырнул полотенце на пол и, встав на руки, сделал несколько шагов. Но пальцы запутались в мехе, и он повалился на спину. Лучи солнца грели живот. Санти потянулся, выгнулся и прыжком вскочил на ноги. Худощавый, ловкий, гибкий, как девушка, он был слабее большинства своих сверстников. Среди гражданских верхов Фаранга недостаток физической силы не считался изъяном. Власть и деньги вполне заменяли умение переносить тяжести или поднимать на плечи боевого пса. Но из-за замкнутой жизни отца друзьями Санти были дети простонародья. А у этих - другие правила. Добро бы юноша умел владеть оружием или знал приемы борьбы. Тогда ловкость и быстрота восполнили бы слабость мышц. Но отец запретил Санти учиться воинскому искусству, и юноша не рискнул пойти против его воли.

"Отцу хорошо! - думал Санти. - Он-то силен, как пард! Да и мечом владеет".

Раз, случайно, Санти увидел отца, фехтующего с самим Шиноном. И они были достойны друг друга! Почему тогда сын должен позорить себя слабостью? Но попробуй настоять на своем, когда Тилод сказал - "нет"!

Если бы мать Санти жила с ними... Санти почему-то всегда знал, что она жива. Пока он был совсем маленьким, он думал, что сестра отца - его мать. А когда узнал правду, все ждал, ждал: вот она приедет, его мама... Потом вырос и перестал ждать. Будь она с ними, отец не был бы таким нелюдимым. Хотя юноша не мог пожаловаться, что Тилод многое запрещал ему. Куда меньше, чем отцы его сверстников - своим сыновьям. Но Тилод никогда не объяснял, почему он что-либо запрещает, а это было обидно.

Санти несколько раз высоко подпрыгнул, потом ухватился за выступ над окном и подтянулся.

Скрипнул, открываясь, люк, и юноша мягко спрыгнул на ковер. В башенку поднялась девушка-служанка, маленькая, отлично сложенная, с шоколадным личиком и черными удлиненными глазами. Она поставила в вазу новые цветы, высыпала в чашу на столе фрукты и принялась чистить ковер, изредка поглядывая на Санти.

Юноша обернул вокруг бедер белую шелковую повязку и взял из чаши виноградную гроздь. Пожалуй, после завтрака он поедет к озеру. Старик кормчий предложил научить его управляться с парусом. Будет совсем недурно, если к моменту возвращения в Фаранг он сможет управлять юккой. [Юкка - маленький одномачтовый парусник (одномачтовое парусное судно около пяти метров длиной).] Если, конечно, он вернется туда. Да нет, конечно, вернется. Отец купит ему юкку. И он возьмет Мару и увезет ее в одну из бухт на северном побережье, о которых рассказывали друзья. Вдвоем там совсем неплохо! Юноша посмотрел на служанку: славная девочка. И кожа такая гладкая. А как стреляет глазками! Явно не прочь поиграть.

Санти уже готов был протянуть к ней руки, но вдруг понял, что не испытывает никакого желания. Абсолютно никакого. Будто рядом не женщина, а деревянная статуэтка.

"Нет, - решил он. - Эти ночные кошмары еще хуже, чем я думал".

Санти улыбнулся служанке, распахнул люк, скользнул по шесту вниз и отправился завтракать. Лишь одну дорогу знал он во Дворце: от трапезной до своей башенки. Юношу подмывало побродить по всем этим хаотическим коридорам и галереям, но он опасался заблудиться и забрести в какое-нибудь запретное место. Все-таки это Дворец соххоггоев! Хорошо бы познакомиться с кем-то, кому известны здешние лабиринты. Но приятелей во Владении у Санти не появилось, хотя он жил здесь уже три дня. Казалось, здешние обитатели сторонятся его, будто слово Властительницы не только охраняет его, но и отделяет от других. Санти вспомнил то, первое утро, когда его, измученного почти бессонной ночью в подземелье, едва не падающего от голода, выволокли из камеры два стражника-гурамиди. Выволокли и посадили на каменные плиты у входа в подземелье...