Чтение 2–й страницы книги ~Тютюнин против инопланетян~

- Спрошу у бабушек-знахарок.

- Где же в городе взять знахарок?

- Э, да ты чего, газет не читаешь? Они же, эти бабушки, объявления дают.

- Все равно я опасаюсь, - покачал головой Тютюнин. - А вдруг эти настойки еще злее станут, и не вернемся мы тогда домой никогда...

- Мы на собаках проверять будем.

- На собаках? Мы уже проверяли на собаках, и что получилось?

Окуркин виновато пожал плечами, вспомнив, как они потчевали фильтрованным спиртом бультерьера Дросселя.

Дроссель отлично себя чувствовал, а потом убежал. Окуркин думал, что все в порядке, и они с Серегой выпили, а потом началось такое, что просто ужас.

- Фигня все это. Ты лучше мне вот что скажи, Леха... - задумчиво произнес Тютюнин.

-Ну?

- Что такое энтропия?

- Это когда понос.

- Нет, понос - это диарея.

- Из какой хоть оперы, намекни.

- Да я тоже не знаю, - признался Тютюнин. - Знаю только, что она все время растет и от этого дихлофос испаряется.

Они посидели в воде еще немного, потом откуда-то издалека, будто волнами, стал накатываться странный шум, словно к речке приближалась степная конница.

- Уходить пора, - сказал Леха и поднялся со дна.

- А чего это? -спросил Сергей, тоже становясь на ноги.

- Дети. В лагере тихий час закончился. Сейчас прибегут и будут динамитом рыбу глушить...

- Да ладно тебе, - не поверил Тютюнин, однако вслед за Окуркиным пошел вверх по обрывистому бережку.

Когда Окуркин и Тютюнин, наскоро одевшись, отъезжали от Каменки, на реке прогремел взрыв и столб грязной воды поднялся до макушек деревьев.

- Вот это да! - воскликнул Сергей.

- А ты думал, - усмехнулся Леха. - Я же говорил - лагерь, дети. А ты не верил.

В новый городской микрорайон Восточное Наглово Сергей и Леха добрались на "запорожце" уже к вечеру.

С трудом пробившись через запруженные автомобилями улицы и чудом избежав внимания сотрудников ГИБДД, Окуркин остановил "лупатого" возле большой, огороженной забором ямы. На плакате, который венчал въезд на территорию строительства, сообщалось, что пуск новой станции метро "Наглово" намечен на Праздник Долгожданной Независимости, где-то во второй половине дня.

Рядом на заборе какой-то хулиган написал мелом "После дождичка в четверг". И нарисовал неприличную картинку.

Все это Тютюнин окинул одним взглядом, а потом засмотрелся на бетонный узел, который серым памятником нависал над огороженной территорией.

- Это здесь работает твой знакомый? - спросил Сергей.

- А то, - неопределенно ответил Окуркин и, выйдя из машины, включил в "запорожце" противоугонку.

- Боишься, украдут? - поинтересовался Тютюнин.

- Конечно. Это ж теперь... забыл, как называется. Во - раритет!

Обойдя машину несколько раз, Леха многократно подергал дверцы и только после этого направился к воротам.

Они оказались закрыты и охранялись огромным лохматым псом, который крепко спал возле голубого вагончика.

- Мех четвертой категории, - привычно определил Тютюнин спящего пса.

- И много у вас за такой дают ?

- Ну, шкура с такой большой собаки потянет на пятьсот рублей.

- Да ты что? - поразился Окуркин и, схватившись за прутья решетки, уже другими глазами посмотрел на сторожевого пса. - Только ведь просто так он не дастся... На лекарства потом больше истратишь...

- Так что, здесь уже никого нет? - напомнил Тютюнин о деле.

- Сейчас узнаем.

Леха несильно потряс решетку, и ворота заколыхались, издавая слабое бренчание.

- Алмаз, стеречь! - донеслось из открытой двери вагончика, а затем на крыльцо вышел сторож с бутербродом в руке.

- Алмаз, место!

Видимо, эти команды были обращены к спящей собаке, которая даже не повела ухом.

- Эй, товарищ! А что, все уже ушли? - спросил Окуркин.

Сторож строительного участка укусил свой бутерброд и невнятно произнес:

- А кто тебе нужен?

- Прораб...

- Он у себя на среднем уровне.

Окуркин не понял, что значит "на среднем уровне", однако поинтересовался:

- А нам можно к нему попасть?

- Можно. Только тишину соблюдайте. Если Алмаз проснется, пощады не будет никому.

- А он вас не слушается? - спросил Леха, не торопясь заходить на территорию стройки.

- Дык когда слушается, а когда нет. Это ж собака - поди разбери, чего у него на уме. Вон там, возле шахты - клеть, это и есть "средний уровень". Вы же к прорабу?

- К нему самому.

- Ну заходите.

В воротах щелкнул электрический замок, но едва только Окуркин с Тютюниным прошли на территорию участка, как закрывавшиеся створки перехватила чья-то рука и строгий голос отчетливо произнес:

- Внимание, контрольная закупка! Всем оставаться на своих местах!

Голос показался Тютюнину знакомым, и он, чуть скосив глаза, опознал мужественный профиль майора милиции Шароемова.

Шароемов был весел и крепко сжимал в руках большой черный пистолет.

- Опа-на! Что я вижу? Васька Хвощ и Густав Шкафт! Как говорится в народной мудрости • - гоп-стоп! Руки вверх, иначе - что? - категорически открываю огонь.

Леха и Сергей послушно подняли руки.

- Так, а ты кто? Скупщик краденого? - спросил Шароемов у сторожа и навел на него свою артиллерию.

- Никак нет, товарищ майор! Я здешний сторож! Замков моя фамилия.

- Откуда знаешь Хвоща и Шкафта, Замков?

- Первый раз вижу, товарищ майор!

- А почему пропустил их на охраняемую территорию?

- Я думал, это наши метростроевцы! И вообще я бутерброд ел - с килькой и луком... От такого бутерброда глаза щиплет, оттого и обознался.

- С килькой и луком? - переспросил Шароемов.

. - Так точно, товарищ майор! - проорал с крыльца сторож Замков, прижимая к бедру недоеденный бутерброд.

- Если с килькой и луком, то надо - что? - сделать мне контрольный выстрел... Контрольный экземпляр. А то я с самого утра в засаде.

- Понял, товарищ майор! Сделаю сию же минуту!

- Давай чтобы одна нога здесь, в другая в зоне прямой- что? - видимости.

Сторож убежал в вагончик, чтобы приготовить майору бутерброд, а Шароемов все свое внимание перенес на Тютюнина и Окуркина.

- Итак, Хвощ, где шкатулка старухи-процентщицы? - строго спросил майор, обращаясь к Лехе.

- Какая шкатулка? Нет у меня никакой шкатулки и старухи-процентщицы я не знаю. Чужое дело шьешь, начальник!

- В несознанку пошел, Хвощ? - Шароемов недобро усмехнулся.

- И не Хвощ я никакой, - опомнился Окуркин. - Я Алексей Окуркин, простой рабочий человек.

- Простой рабочий человек?! - радостно повторил Шароемов. - А откуда у тебя желтый "ломбарджини", рабочий человек? Никак в профкоме выдали за хорошую работу?

- Это не "ломбарджини", это "запорожец"...

-"Запорожец"? - -недоверчиво переспросил Шароемов и, ткнув пистолетом в козырек форменной фуражки, сдвинул ее на затылок.

- "Запорожец" это, товарищ майор. Он у него уже лет пятнадцать, - подтвердил Серега.

- А ты, Шкафт, не встревай, а то - что? - мало не покажется.

- Да и я не Шкаф никакой, я Сергей Тютюнин.

- А откуда я тебя знаю?

- Вы ко мне на квартиру заходили прошлым летом. Помните?

- Нет, - покачал головой Шароемов. - Если бы я к тебе заходил, ты бы уже на нарах - что? - парился.

Из вагончика выбежал сторож Замков с огромным бутербродом, с которого во все стороны свисали килечные хвосты.

-Извольте откушать, ваше высокоблагородие... -произнес сторож и с поклоном протянул бутерброд Шароемову.

- Ага, - сказал майор и впился в угощение, однако пистолет не опустил.

Сергей и Леха тревожно переглядывались и ждали, чем все это закончится.

- Что же мне с вами делать? - вслух размышлял Шароемов, поедая кильку. - Может, при попытке бегства, а? Местность здесь пересеченная, так что шанс у вас будет...

Не веря в то, что слышит собственными ушами, Сергей Тютюнин ощутил где-то в пятках холодный страх.

Наконец майор справился с бутербродом и неожиданно сказал:

- А ведь я тебя вспомнил, Тютюнин. Ты любовницу свою семнадцатилетнюю угробил и в роще закопал. Так это было?

- Не совсем так, товарищ майор. Это вы так думали, а оказалось...

- А оказалось, что у тебя рука в прокуратуре и ты легко отмазался.

- Я не...

- Да ладно! - Шароемов махнул рукой и убрал пистолет. - Раз в прокуратуре свои люди, тут уж ничего не поделаешь. - Вольно. Можно оправиться. Отставить "оправиться". Заправиться.

Леха и Сергей с облегчением опустили руки.

- Только зачем вы сюда-то проникли, на охраняемый объект?

- А мы мотор достать собирались! - на радостях выпалил Окуркин.

- Мотор? Какой мотор? - переспросил Шароемов и с интересом посмотрел на Леху, у которого в прокуратуре никого не было.

- А... ненужный мотор. Мы его здесь еще весной утопили.

- Как утопили? Имел место сговор?

- Не было сговора. Просто в яме утопили. Воды полно было, мы его и утопили случайно.

- В какой яме? - уточнил Шароемов. - И была ли уже открыта навигация?

- А вот в этой. - Леха махнул рукой на огороженную шахту. - Теперь вода ушла, и мы решили достать.

Майор подошел к шахте и, заглянув в нее, обнаружил лишь теряющуюся в темноте цепочку красных фонарей.

Яма была глубокая, и воды в ней действительно не оказалось.

- Одного я не могу понять, - задумчиво произнес Шароемов, возвращаясь от ямы. - Куда Хвощ подевался на своем "ломбарджини"...

Майор Шароемов все же убрался, едва не наступив напоследок на спящего Алмаза.

После ухода милиции сторож Замков сделал страшные глаза и, покачав головой, скрылся в вагончике, видимо, для приготовления очередного бутерброда с килькой.

- Вот оказия-то, - вздохнул Окуркин. - Я думал, он в нас стрельнет.

- Ну вот еще, - с деланной смелостью возразил Сергей. - Ты же видел, он меня опознал.

- Ага, как убийцу какой-то любовницы.

- Ну, это когда Палыч превращался то в одно, то в другое. Помнишь?

Окуркин кивнул. Как же было такое не помнить! Палычем они называли неизвестное существо, которое едва не скушало их в параллельном мире, и откупиться от него удалось, лишь пообещав ему вареной колбасы.

Сергей и Леха про эту встречу уже и думать позабыли, когда однажды Палыч появился возле их дома.

Не имея представления, как нужно выглядеть, он копировал всех, кто попадался ему на глаза, - от малолетней проститутки до беглого уголовника Сивухина, внешность которого он "срисовал" со стенда "Их разыскивает милиция".

Получив ящик тухлой колбасы, Палыч оставил своих знакомых и стал зарабатывать на жизнь уличными шоу, в программу которых входило превращение в верблюжий хрен.

Простым людям такой незатейливый номер очень нравился, и слава о талантливом самородке быстро разлетелась по всей столице.

Тогда же, ближе к осени, Палыч уехал на гастроли в Европу, и больше приятели о нем ничего не знали.

- Ну что, пойдем к прорабу? - оставив воспоминая, предложил Леха.

- Конечно. А то ведь нам еще на дачу возвращаться.

И они отправились на "средний уровень", для чего пришлось войти в клеть и спуститься на два пролета по железной лестнице.

Прораб сидел в крохотной операторской комнатке и смотрел в темный экран выключенного телевизора.

- Здравствуйте, - первым поздоровался Тютюнин.

- Подожди-подожди! - не очень внятно проговорил прораб, вскидывая руку. - Наши выигрывают!

- Они всегда выигрывают, Аркадий, особенно если телевизор не включен, - заметил Леха.

- Кто здесь? - встрепенулся Аркадий и, поднявшись с продавленного дивана, обратил невидящий взгляд на вошедших.

Сделав несколько неуверенных шагов, он приблизился к Сергею и протянул руку.

- Бухалов, прораб, холост, не состоял...

Тютюнин с опаской пожал Бухалову руку, а Леха бесцеремонно тряхнул прораба за плечо и напомнил:

- Аркадий, это я - Леха. Мы мотор поднимать приехали.

- Какой мотор? - На лице прораба отразилось недоумение.

- Делаю намек, Аркадий. Мотор-обмотка-медь-деньги-выпивка...

Эта логическая цепь произвела на прораба живительное действие. Его глаза ожили, щеки порозовели, с выражением крайнего блаженства на лице он сделал глубокий вдох, как будто ловил солоноватый морской бриз.

- Что ж, идемте, - решительно кивнул Аркадий. - Все концы зацеплены, осталось только потянуть.

И, резко сорвавшись с места, он стал стремительно подниматься по лестнице, перепрыгивая через две, а то и три ступени.

Запыхавшиеся Леха и Сергей догнали его только возле ямы, у края которой, совершенно не боясь, стоял Бухалов.

- Вон он, наш главный приз, - произнес прораб, глядя в темноту шахты, разгоняемую лишь слабыми фонариками аварийного освещения.