Чтение 2–й страницы книги ~Рыцарь и разбойник~

– Для военного тоже, - бросил всадник.
– Когда опоздал к больному… Или просто еще не умеешь. Теперь представьте, каково целителю, которому запретили исполнять его долг! Каждый день, каждый час я чувствую, как гибнут люди!
– Это для всех одинаково, дурачина, - сказал всадник мягко. - Это тоже вроде правила. Оно бьет по всем. И чем лучше знаешь свое дело, тем больнее из-за потерянных возможностей. Не успел, не сумел, запретили… Думаешь, мне не запрещали исполнять то, для чего я предназначен? Много раз. А теперь поехали. И довольно тут шмыгать носом!
– Виноват, мой господин, - покорно согласился разбойник, шмыгая носом.
Некоторое время они молчали. Лес вокруг то редел, то густел, становился выше, ниже. Солнце перевалило за полдень.
– Ты меня больше не ненавидишь? - вдруг спросил всадник.
– Нет, мой господин! - выпалил разбойник.
– Это делает тебе честь, - сказал всадник и опять надолго умолк. Дорога стала тропой. Разбойник и конь равномерно топали, всадник, казалось, задремал в седле.
Конь навострил уши и тихо фыркнул.
– Кошелек или жизнь!!! - рявкнули из чащи.
Разбойник не успел толком испугаться, а всадник уже сорвал с пояса туго набитый мешочек и метнул его сквозь зеленую стену. Раздался удар, что-то грузно упало.
– Кошелек, кошелек, - согласился всадник.
Разбойник подобрал челюсть и поспешил напустить на себя озабоченный и деловитый вид.
– Один другого тупее, - сказал всадник недовольно. - Где ты их таких находишь? Прямо жалко кошелька.
– Здесь нет засады. Это не мой человек. Приблудный какой-то.
– Тогда сходи забери деньги.
Разбойник скрылся в лесу. Повозился там. Вышел обратно на тропу, протянул всаднику мешочек.
– А-а, оставь. Раздай своим босякам, - отмахнулся всадник. - Глядишь, меньше неприятностей добрым людям причинят.
– Они добрых людей не грабят, - сообщил разбойник, пряча деньги.
– А каких?..
– Выбирают похуже. Так Дин велел.

– Я сейчас из седла выпаду от вашей мудрости, - всадник только головой покачал. - Даже не смешно. И что это было - там, в лесу?
– Охотник из ближней деревни. Он, наверное, меня не разглядел, ну, и решил попытать удачу, напугать богатенького. Извините. Тут народ шальной, одно слово - приграничье.
– Не шальной, а дурной, - бросил всадник и снова погрузился в свои мысли.
Тропа постепенно сужалась, превратившись наконец в тропинку.
– Коня себе не оставляй, - вдруг подал голос всадник.
– А? Простите?
– Коня моего продай, говорю. Найди перекупщика самого жадного и глупого, какого сможешь. И постарайся больше не попадаться ему на глаза. А то ведь он тебе отомстит.
– Не вполне понимаю, мой господин.
– Ты же сам заметил - конь боевой. Не завидую тому, кто на него позарится.
– А что случится с новым хозяином?
– В один прекрасный день ему откусят голову, - сказал всадник. И погладил коня. Тропинка вывела их на небольшую поляну, и тут всадник объявил привал. Разбойник снял с коня бурдюк с водой и суму, расстелил попону.
– Далеко еще? - спросил всадник.
– Мы свернем на боковую тропинку, она гораздо короче, чем главный путь. Правда, только для пешего годится, но продеремся как-нибудь. Часа за три-четыре. Ой…
– Представь себе, я умею мерить время часами.
– Виноват, мой господин.
– Успеть бы.
– В каком состоянии был Младший, когда вы уезжали?
– Я видел мальчика сразу перед отъездом. Он был в сознании. Озноб, потливость… Средняя потливость, я бы сказал. Лицо еще не совсем белое, но пятна крупные. Примерно как золотой островной чеканки.
– Островной чеканки, не метрополии? - переспросил разбойник. - И что вы прописали?
– Прописал… - всадник невесело хохотнул. - М-да… Я прописал там кое-кому по морде. Сказал, чтобы давали обильное питье. Теплая подслащенная вода, на один кубок выжать один желтый плод.
– Разумно, это его поддержит. Тогда у нас полно времени, - заявил разбойник. - В худшем случае мальчик сейчас без сознания. Белая лихорадка страшно цепкая, но зато медленная дрянь.
– Это у тебя полно времени! - заметил всадник сварливо. - У Младшего его в обрез. И у меня тоже. Ночью или завтра днем наступит облегчение. Потом новый приступ - и уже как повезет. Значит, через три-четыре часа мы доползем до Диннерана… Да, мне придется очень быстро его убедить, что он тоже обязан соблюдать правила.
– Дин не уверен, - сказал разбойник тихонько.
– Его никто за язык не тянул.
– Он, наверное, был очень расстроен, - предположил разбойник, стараясь так и сяк заглянуть всаднику в глаза.
– Тогда все были расстроены, - отрезал всадник.
– Кроме нашего драгоценного короля.
– Ты!.. - всадник повысил было голос, но потом только рукой махнул.
– Виноват, мой господин, - буркнул разбойник.
– Так или иначе, а «жизнь в обмен» - одно из старейших правил мира, - сказал всадник, разделывая кинжалом ломоть мяса. - Пусть теперь Диннеран это вспомнит и выполнит его.
– Вы никогда не думали, мой господин, - осторожно произнес разбойник, - что правила, как и указы, могли создавать люди? Просто древние люди, о которых все забыли? Есть же старые, но справедливые указы, которые хороши и сейчас.
– Что ты мне пытаешься сообщить, философ с небольшой дороги? - спросил всадник, жуя.
– Сам не понимаю, - признался разбойник. - Видите ли, вот эти правила… Вы не совсем верно их оцениваете. Они не столпы нашего мира. Точнее будет сказать, что правила отражают мир. Та сила, которая протекает сквозь каждую былинку, сквозь нас с вами, сквозь Дина, она вот так отразилась в человеческом разуме - правилами. Например, почему больной должен заплатить целителю? В крайнем случае хоть руку ему поцеловать…
– Некоторым дамам больше нравится раздвинуть для целителя ноги, - буркнул всадник.
Разбойник густо покраснел и смог продолжить не сразу. Всадник хитро щурился на него исподлобья. Сейчас грозный Эгберт впервые за весь день выглядел если не довольным, то хотя бы живым.
– Заплатить - это правило. Верно, мой господин? Оно не обсуждается? А ведь смысл его в том, чтобы замкнуть кольцо. Чтобы сила, направленная на исцеление, не продолжала течь сквозь целителя и больного, уходя в никуда. Силу надо запереть в них обоих. Вы мне денежку передали из рук в руки, вот кольцо и замкнулось, и сила не тратится впустую. Целитель дальше успешно лечит, больной не свалится с повторным приступом. Так?
– Философ, - сказал всадник, придвигая к себе бурдюк. - Ну?
– «Пять пальцев, пять слов» - зачем? Это не просто защита от убийства на месте. Это такое же построение кольца. Чтобы вложить в пять слов всю судьбу или всю нужду, требуется огромное напряжение. Человек прогоняет через себя целый поток силы и обрушивает на убийцу. И если тот все же совершит свой постыдный акт…
– Ой, кто бы говорил!
– Я рад, что мне удалось рассмешить вас, мой господин, - разбойник улыбнулся, глядя, как хохочет всадник, стряхивая с камзола пролитую воду. - Но позвольте, я закончу. При убийстве не меньший поток силы будет замкнут на жертву, и разрыва не произойдет. А пощадив человека, несостоявшийся убийца должен по правилу некоторое время пробыть с ним рядом, обязательно беседуя. И таким образом он понемногу возвращает тот же объем силы. Кстати, вы слыхали, как часто помогают людям, которых вот-вот собирались надеть на меч? Какие завязываются тесные дружбы?
– Знаю. Со мной такое случалось не раз, - кивнул всадник. - Правда, я всегда был с одной и той же стороны.
– Человеком с мечом?
– Фу! - всадник опять рассмеялся. - Дурак ты все-таки. Уж если кто заслужил меча от меня, он может хоть все двадцать пальцев растопырить. Я его слова, конечно, выслушаю… И убью. Хорошо, давай теперь я кое-что расскажу - и двинемся. Я был на трех войнах. Там правила выполняются тоже, специальные правила войны, но иногда все идет наперекосяк. Находятся безумные командиры или… Или безумные короли. И они ломают правила. Ты никогда не проезжал Черным Долом? Знаешь, сколько лет там трава не растет? Просто не растет отчего-то. А там случилось, наверное, самое подлое убийство в мире. Резали пленных. Несколько тысяч безоружных людей взяли - и покромсали. Там до сих пор даже ненадолго остановиться страшно. Руки трясутся и волосы дыбом. Сквозь Черный Дол сила хлещет полноводной рекой. То ли в небо из земли, то ли с неба в землю. Пустая, бессмысленная, неприкаянная сила. Сколько раз я мечтал о том, чтобы вложить ее в умелые руки!
– Так вы все знаете… - разочарованно протянул разбойник.
– Теперь, после твоего урока, знаю, - бросил всадник небрежно. - Я всегда быстро учился. А ты вот что…
– Слушаю, мой господин, - разбойник вскочил.
– Перестань меня жалеть! Дурак.
Разбойник обиженно надулся и принялся собирать остатки трапезы в суму.
– Не надо. Забери только воду. Мясо и хлеб оставь своим босякам, - распорядился всадник. - А то у них на весь лес в животах урчит.
Когда всадник и разбойник скрылись за деревьями, на поляну выскочили трое.
– Видел Эгберта? И чего он приперся? Неужто заела гада совесть?
– Может, у него заболел кто.
– Он другой Эгберт. Старый помер. А этот сам вроде больной.
– А все равно конец ему.
Трое похватали еду и снова растворились в лесу. Разбойник дулся и глядел только под ноги, пока всадник опять не заговорил.
– Наш драгоценный устроил Черный Дол по всему королевству, - сказал всадник. - Руками моего несчастного отца. Разломал самое главное кольцо. Ты тут сидишь в лесу, дурак, и ничего не знаешь. А у нас все разваливается.
– Дин знает. Он следит. Мой господин, вы при дворе как у себя дома - скажите, многие верят, что университетские хотели короля извести?
– А какая тебе разница, верят или нет?
– Все-таки надежда. Если не верят.
– У короля раздвоение ума, - сказал всадник. - Иногда он более или менее здоров, а иногда вдруг болезненно подозрителен. Вот в такую несчастливую минуту и случилось… то, что случилось. Когда-то я радовался, что у нас сильный король. Теперь я этим крайне опечален. Потому что на его силу накладываются приступы безумия. Да, есть такие, кто не поверил в заговор ученого люда. Но они запуганы. И очень скоро поверят в обратное. Просто из страха. Человек не приспособлен бояться долго. Он либо сам обезумеет, либо примет на веру ложное или ошибочное мнение.
– Тогда на что надеяться? - спросил разбойник с тоскливым вздохом.
– На Младшего, - сказал всадник. - Это очень хороший мальчик.
– Но сколько лет пройдет…
– Десять-пятнадцать. Срок немалый. А все равно вам больше надеяться не на что.
– Нам… - зачем-то произнес разбойник.
– Вам, - эхом откликнулся всадник. Еще чуть позже он сказал:
– Университет-то сожгли, конечно. И побили вашего брата основательно, где ловили, там и били. Но ведь били - не резали.
– Повезло, - отозвался разбойник безучастно.
– Ха! Дурак. Отец мой приказал. Король едва не сместил его, когда узнал об этом.
Разбойник, который теперь шел по тропе впереди коня, отодвигая низкие ветви, оглянулся на всадника в полном изумлении.
– А ненавидят - Эгберта, - криво ухмыльнулся всадник.
– Не может быть!
– Эй! - крикнул всадник.
Разбойник пригнуться не успел, получил веткой по голове и, ругаясь, схватился за ушибленное темя.
– Кольца больше не замыкаются, даже когда пожимаются руки, - сказал всадник. - Сила течет в пустоту. Я заметил - если сегодня человеку предложить на выбор два объяснения одного события, первое обыденное, а второе гнусное, чтобы ложь, предательство, алчность-Человек склонится ко второму. Мы пока держимся правил. И правила кое-как держат нас. Только вот беда - правила все еще отражают мир, но это мир вчера. А назавтра разница между миром и его отражением в правилах может показаться людям слишком большой. Люди почувствуют в правилах ложь. И взбунтуются против них. И тогда сама ложь станет правилом.
– И что будет? - спросил разбойник с неподдельным ужасом.
– И начне-ет-ся… - пропел всадник, прикрывая глаза. - А ты, дурак, в лесу сидишь, босотой помыкаешь.
– Да я не могу! Да мне надо… - принялся оправдываться разбойник.
– Знаю! - отрезал всадник. - Работа такая, да?
– Да! - сообщил разбойник с вызовом. Подумал и добавил: - Да, мой господин.
– Угу, так мне больше нравится, - кивнул всадник. - Привык, знаешь ли.
Тропа совсем заузилась, под пешехода, здесь на коне испокон веку не ездили. Разбойник достал из-под накидки меч и временами сносил им ветви. Всадник смотрел, как тот рубит, и брезгливо морщился.
– Дин не слышал про приказ вашего отца, - сказал разбойник, утирая пот.
– Он не хотел слышать, - отмахнулся всадник. - Ему так было удобнее. Диннеран не мог уйти в леса, не сказав на прощанье громкого слова. Он тоже должен был, обязан… создать полукольцо силы. Но обрати он его на короля, это не имело бы смысла. Наш безумный король никогда не предложит никому жизнь в обмен. Скорее, заберет тысячу чужих жизней. И тогда зачем налагать на короля правило? Нет, я Диннерана понимаю. Ты не забывай, босяк с железякой, я ведь стратег. Твой учитель не зря выбрал Эгберта. Честный вояка Эгберт мог ответить по правилам за ущерб, нанесенный королевству. Вот только больше нет того Эгберта.
– Ну, значит, и правило можно забыть!
– А чем замкнуть кольцо?! Допустим, правила, как и указы, выдумали люди. Что, потоки силы из-за этого перестали существовать? Представь, вот прямо сейчас вернутся на прежнее место целители и астрологи, лозоходцы и алхимики. Многое получится у них? Нет. Потому что страх и недоверие, посеянные в душах, никуда не денутся. Пока в кольцо не вложить жизнь человека, и заметь, подходящего человека, ничего у нас не исправится.
Разбойник засопел и со злости одним махом перерубил толстенный сук.
– Жаль, я устал и не могу идти пешком так далеко, - сказал всадник. - Ты уж потрудись, любезный.
– Конечно, мой господин.
Всадник нагнулся, пропуская над головой ветку.
– Между прочим, - спросил он, - ты про заговор писарей еще не слышал?
– Только этого не хватало… - простонал разбойник.
– Обидно, но в столице он действительно был. Начали шпионить. Писари! Люди, накрепко связанные долгом! Люди, которым поверяли тайны, призывали в свидетели… Теперь, когда о заговоре объявят, и писарям никакой веры не будет. А кому тогда верить? Я говорю - все разваливается.
Всадник подумал и добавил:
– Следующим наверняка будет заговор в армии. Я рад, что мне не придется его расследовать. Вдруг и он окажется настоящим? Нет, Диннеран обязан спасти Младшего. При живом наследнике вояки поостерегутся. Будут терпеть и ждать. Лишь бы король не придумал этот заговор. Прямо сейчас. Скажет, Младшего заразили намеренно…
– Дин не допустит! - выдохнул разбойник, отмахиваясь от ветвей.
– Уверен? Он тоже не так прост, твой ненаглядный Дин. Знаешь, почему он отказался покинуть королевство? Думаешь, из одного чувства долга? Да он просто не смел перейти границу! Соседи поймали бы его, посадили в клетку и вернули королю. Он никому не нужен, понимаешь?! Даже метрополия, с ее-то властью и мощью, не хочет видеть у себя Диннерана. Он чересчур знаменит и поэтому обнаглел. Может ляпнуть такое, что придется его казнить. Разве не он наложил на Эгберта «жизнь в обмен»? Не побоялся. Ну, и пускай сидит в лесу! Тут он не мешает. Король все надеется достать его, но королю врут, будто никак не выходит. Научились врать. Даже войска посылают, но в какой-то другой лес. Почему бы нет, если у нас каждый второй полководец Диннераном заштопанный. Да я сам. И отец мой покойный. Так вот и получился неуловимый Диннеран!
Всадник припал к бурдюку, отпил воды.
– Дин не такой… - сказал разбойник очень тихо, почти шепотом.
– Одно в голове не укладывается, - всадник достал платок и вытер губы. - Как отцу с рук сошло, что Диннерана не зарубил. Сразу, без разговоров, до объявления «жизни в обмен». Отец королю доложил, будто целитель его зачаровал. Ты себе это можешь представить? Да старый Эгберт такой морок на поле боя наводил! Он мог в одиночку распугать сотню, я видел.
– А если он и короля… Напугал? - предположил разбойник.
– Ты совсем дурак? - изумился всадник. - Это же король.
– Ну, если Эгберт представил на мгновение, что перед ним не король, а просто безумец. Он ведь и есть безумец.
– Как это - «просто»? Он наш король, дурачина! Ты и правда совсем одичал тут, в лесу. Выпороть бы тебя, да времени нет.
– Мы успеваем, мой господин, - заверил разбойник и быстро добавил: - Но на порку время тратить нельзя.
– А хорошо бы! - заявил всадник. - Всю вашу братию перепороть! Только поздно. Раньше надо было. Ходили бы вы поротые, смирные, бессловесные - король бы в вашу сторону и не посмотрел. Других врагов нашел бы. А теперь по всему королевству недород, болезни, клятвопреступления и разбой. Из-за того, что вас не пороли толком никогда!
Всадник помолчал и вдруг сказал:
– Забудь.
– Что, мой господин?
– Про отца. Я все наврал. Решил обелить память старого Эгберта, раз уж представился случай. А ты забудь. Не отдавал отец приказа жалеть целителей. Делал, как король велел. Просто ваши, не будь дураки, разбежались с такой прытью, что почти никто и не погиб. А Диннеран защитил себя правилом.
Разбойник остановился, повернулся, но увидел только лошадиную морду, торчащую из ветвей. А когда попытался обойти ее сбоку, морда показала зубы - действительно, голову скусить в самый раз.
– Ты вообще не верь мне, - раздалось сверху. - Я пять лет просыпаюсь с одной мыслью - о смерти. Как узнал, что белая лихорадка унесла моих любимых, вот и… Только одна мысль. Другой нет. Это, конечно, не раздвоение ума, но тоже болезнь. Нельзя такому человеку верить, уж ты-то, целитель-философ, должен это знать.
Разбойник оторопело кивнул.
– Я всем постоянно вру. Себе вру, что надо жить. Драгоценному вру, что я его верный слуга. Младшему врал, будто в королевстве порядок - ну, это простительно, он маленький еще… Тебя уже обоврал всего. Пошли, чего встал!
Разбойник послушно двинулся вперед.
– Помнишь, как я браслетами угрожал твоим воякам ничтожным? Думаешь, у меня браслеты заряжены? Ха! Ни одного дротика. Браслеты надо раз в день перезаряжать, чтобы пружины не залипли. И яд на дротиках подновлять. Надоедает страшно, а оруженосцу доверить нельзя. Поэтому давным-давно пусты мои браслеты.
– Ну, вы нас и так… Одним боевым искусством крепко прижали.
– Прижал, а не тронул. Не хочу никого за собой в могилу тащить. Впрочем, - добавил всадник, - ты и сейчас мне не верь. Передумаю и задавлю тебя. Просто так. Из любви к боевому искусству. А может, а может… А может, чтобы кто-то лег в могилу сегодня вместо меня. Потому что я туда не собираюсь, знаешь ли!
Конь жарко дышал разбойнику в затылок. Разбойник чуть не выронил меч.
– Я хочу перехитрить Диннерана, - заговорщическим шепотом сообщил всадник. - Обманывать соперника меня учили с детства. Это важная часть боевого искусства. И теперь, вконец изовравшись, я изменю себе, если не попробую выкрутиться.
– Может, это и к лучшему, - сказал разбойник, не зная, что еще можно сказать, когда у тебя за спиной опасный безумец на опасном коне.
– Надеюсь, Диннеран сумеет обойтись без моей жизни. Он старый, зато опытный, - всадник, казалось, размышлял вслух. - Ему понадобится огромная сила, чтобы исцелить Младшего. Представь, какое расстояние. Это тебе не руки на больного наложить. Ты сам небось сто раз накладывал.
– Больше, гораздо больше.
– Тогда ты должен понимать…
– Я уверен, что Дин сможет это сделать, не забрав вашу жизнь в обмен, - соврал разбойник. - Младший выздоровеет, и Дин не пострадает. Полежит денек-другой, отдышится. Он крепкий. А как вы думаете перехитрить его?
– Так же, как тебя. Заболтаю, - небрежно бросил всадник. - Ты что, не соображаешь, я пять лет живой мертвец. Держался только из-за Младшего. А король запретил мне с ним видеться. Я в последний раз к больному мальчику через окно заходил. Мне больше нечего терять. Я теперь полностью конченый человек, свободный от обязательств даже перед собой. Ни стыда, ни совести. Могу притвориться каким угодно. Могу сыграть такую сцену, что расплачутся все придворные шуты.
– Желаю удачи, - холодно сказал разбойник.
– Жаль, что придется убить тебя, - всадник раздраженно цыкнул зубом. - Ты славный парень. Но слишком много слышал.