Чтение 2–й страницы книги ~Каменное сердце~

– Нормально, этого до утра хватит. Пойду, снасти посмотрю.
– Я с тобой, – встрепенулась Роксалана. – Все равно я огонь высекать не умею, а сидеть на одном месте холодно.
– Хочешь, пошли, – пожал плечами ведун.
– Вот здорово! Я буду прикрывать твою спину от злых разбойников! – Девушка поспешно опоясалась мечом и ухватила его под руку, повиснув на локте половиной своего веса. – Как думаешь, здесь могут быть разбойники?
– Разбойники водятся только там, где есть кого ограбить.
– А эти… Демоны и злые духи?
– Нечисть в большинстве холоднокровна, как лягушки. В морозы она спит.
– Оглянись, Олежка! Тут же тепло, как летом.
– Ну, может, лешие, берегини, травники уже и очнулись, – предположил Середин. – Да только они все равно еще сонные, в силу не пришли. Можно пока не бояться.
– Ой, смотри, кто это?! Олененок! – Роксалана кинулась вперед, упала возле «стриженой» кочки на колени, протянула руки к подпрыгивающей на одном месте пятнистой, черно-коричневой лани. – Бедненький, запутался… Подожди, я тебе сейчас помогу.
Она решительно рванула из ножен меч, подсунула его под сплетенную из конского волоса нить и перерезала одним легким движением. Зверек восторженно подпрыгнул и бросился наутек.
– Ты… Э… Чего?! – опешил от такого фокуса ведун.
– Не видишь, они в каких-то паутинах запутались? Вот еще один… – Девушка перебежала к кому-то, невидимому за кочкой, и через мгновение еще одна лань, радостно задрав короткий хвостик, улепетывала со всех ног.
– Да ты чего делаешь, ненормальная?! – подбежал ближе Середин. – Мои силки… Добыча… Снасть… Какого хрена ты их выпустила?
– Они же еще маленькие, Олежка, – настойчиво сообщила Роксалана. – Они чуть не погибли.
Ведун сплюнул, безнадежно махнул рукой и отправился обратно, к вещам. Запалил костер, сходил к краю оазиса за снегом, повесил торбу на вытянутый над очагом сук. Когда вода закипела, сыпанул внутрь овса и примерно через четверть часа поставил на землю:
– Угощайся.
– Что это за варево? – заглянула в кожаную посудину спутница. – Пахнет рыбьей прикормкой.
– Она и на вкус такая же, – хмуро сообщил ведун. – Сало и ячмень мы еще утром добили, а вкусный ужин ты самолично отпустила на все четыре стороны. Остался только овес.
– Это был не ужин, – поджала губы девушка. – Это были милые маленькие оленята.
– Восемь кило парного мяса, – перевел Олег ее слова на нормальный язык. – Четыре дня могли бы есть от пуза в свое удовольствие и в ус не дуть.
– Овсянка для здоровья куда полезнее, – взяла свою ложку Роксалана и зачерпнула разварившееся зерно. – Клетчатка, микроэлементы. Пищеварение улучшает.
– От такого пищеварения только брюхо пухнет. Даже у лошадей, между прочим.
– Ну, и чего теперь, за ними по следу бежать? – примирительно ответила Роксалана. – Назад не вернешь. Хватит обижаться, давай хоть этого поедим. Они были такие хорошенькие… Я бы их все равно есть не смогла, Олежка, честное слово. И тебе бы не дала. Не обижайся, ладно? Давай, ложечка за папу, ложечка за маму. Сейчас покушаем и в постель. И я буду очень-очень послушной девочкой. Хочешь?
После заката в их оазис ворвался самый настоящий трескучий мороз, и молодые люди, забыв размолвку, волей-неволей оказались в крепких объятиях друг друга. Разлучить их смогли только жаркие лучи поднявшегося солнца. Роксалана откинулась на спину, оставив у Олега под шеей только свою руку, и уже через минуту подняла его истошным воплем:
– Оре-е-ешки!!!
– А-а?! – Въевшиеся в плоть ведуна рефлексы заставили его метнуться в сторону. Уже через мгновение он стоял на ногах, сжимая в руке меч. – Что случилось?
– Орешки… – Полуобнаженная спутница сидела на тулупе и держала в дрожащей руке горсть темно-коричневых, с серой макушкой, лесных орехов.
– Тьфу ты… – Середин спрятал клинок и принялся одеваться. – Ну, фундук. Ну, лещина. Растет она по лесам. Чего вопить-то из-за этого?
– Ты не понимаешь! – сглотнула девушка. – Сон мне приснился. Что я тут сплю, а ко мне от лошадей голая совершенно девочка подходит, лет пятнадцати. Говорит, что я хорошая и она мне подарок принесла. И, значит, орешки возле щеки кладет. Я просыпаюсь – а там и правда орехи!
– Ну и что? Берегиня, стало быть, ночью к тебе приходила. Видно, и правда проснулась тут в теплом уголке. Странно только, что показалась, коли мы ей никаких подарков не принесли. Обычно они только за ломтик хлеба и чашку молока помогают. Не отошла, видно, после зимы. Ты чего, берегинь никогда не видела?
– Нет, – мотнула головой девушка.
– Духи это лесные. Обычно в облике юных дамочек показываются, да еще и без одежды. Защищают лес, воду, землю и вообще… Ну, а коли их угостить, то и людям помогают, путникам простым.
– А, понятно. Это наяды, что ли?
– Нет, – мотнул головой Середин. – Наяды – это духи воды, русалки по-нашему. Берегини, если на греческий переводить, это уже нимфы получаются.
– Какие нимфы? – возмутилась Роксалана. – Нимфы – это австралийские попугайчики. А духи леса – это наяды!
– Раздави меня утюг, куда катится наше образование? – вскинул глаза к небу Олег. – Ладно, угли посмотри. Может, раздуешь? А я прогуляюсь.
– Я с тобой! – потребовала девушка.
– Куда?
Роксалана глянула к себе в ладонь и высыпала орехи на тулуп.
– Куда угодно! Одна я тут ни за что не останусь!
– Успокойся, берегини добрые.
– А если тут не только наяды, но и еще кто-нибудь проснулся? У меня даже баллончика перцового нет!
– Меч возьми.
– Сам возьми! Его пока поднимешь, тебя десять раз сожрут. Может, тут вампиры живут! Или зловещие мертвецы! Я с тобой пойду. Захочешь в кустики – я лучше рядом отвернусь.
– Да, воистину – Зена, королева варваров, – негромко признал Середин. – Телевизор надо меньше на ночь смотреть. Ну, ладно, пошли вдвоем, коли так.
Примерно за полчаса они дошагали до знакомой кочки, и Олег с огромным удовольствием увидел лежащую среди травы коричневую тушку: похоже, вчерашний шум дичь не распугал, и хоть одна из петель принесла добычу.
– Тебе повезло, деточка. С голоду мы ближайшие пару дней не загнемся.
– Подожди! – Роксалана присела рядом с ланью, приподняла ее голову. – Она еще дышит.
– Подвинься… – Середин выдернул нож.
– Ты с ума сошел! Она же живая!
– Уйди!
– Ты же не убьешь ее, Олежка? – собачьим молящим взглядом уставилась на него спутница. – Как можно такую хорошенькую?
Блеснул клинок, и волосяная петля с тонким щелчком лопнула у самого узелка.
– Да ты!… – Ведун дернулся вперед, но Роксалана, вскочив, заслонила собой добычу:
– Олег, ты меня любишь?
Ведун от неожиданности на мгновение даже забыл про тяжело дышащее рядом парное мясо.
– Чего? Ты о чем?
– Значит, для тебя это был всего лишь секс, да? – оскалила девушка ровные жемчужные зубки. – Просто секс?
– Тысяча дохлых лягушек, Роксалана! – рассвирепел ведун. – Ты связалась со мной, потому что хотела настоящего приключения, а мне нужен был переводчик! И все! Уйди!
Он отпихнул спутницу, но куда там: оклемавшийся тонконогий малыш, слегка покачиваясь и задевая стволы деревьев, уже улепетывал к густым зарослям дикой смородины.
– Тьфу, зар-раза! Ну что, довольна? Теперь будешь с пустым брюхом сидеть.
– Да ладно тебе дуться, Олежка, – повисла у него на руке довольная собой девушка. – Он же был такой хорошенький, мохнатенький, теплый… Очаровашка просто. Разве такого можно просто сожрать, как печеную картошку?
– Деточка, тебе сало в каше нравится? Так вот оно, когда бегало, тоже было тепленьким и очаровашкой. Или ты думаешь, шашлык и бифштексы на березах растут? Блин, у нас теперь ни сала, ни мяса, да и овса от силы на пару дней. Посмотрим, как ты завтра запоешь, когда на обед, кроме воды, ничего не получишь.
– Да перестань! – Спутница прижалась щекой к его плечу. – Мы же в лесу, не пропадем. Ягоды кушать будем, грибы, орехи.
– Какие ягоды, какие грибы? – схватился за голову Середин. – Апрель месяц на дворе. Тут даже листья еще не распустились, а она ягод хочет!
– Ну, значит, потерпим немного. Ты же сам говорил, что нам всего сто километров до Белой идти. Наверное, всего-то два-три дня и осталось.
– Лучше молчи, – попросил Олег. – Молчи и не нервируй меня. Если даже мы дойдем до реки сегодня вечером, это еще не значит, что на Белой нам не понадобится жрать!
И все же они остались на том теплом пятачке земли еще на день. Как это часто бывает в дальних походах, главным стало не желание людей, а состояние скакунов. Те продолжали с азартом выщипывать молодую травку пополам с жухлой и влажной, прошлогодней, объедали набухшие зеленые почки вместе с тонкими побегами, с громким хрустом прожевывали нападавшие под лещинами полугнилые орехи – и ведун не рискнул седлать лошадей до того, как они хорошенько набьют животы. Кто знает, когда такой оазис встретится второй раз?
В дорогу они двинулись на рассвете третьего дня. Как и обещал ведун – на голодный желудок. Набранные накануне орехи путники сщелкали еще вечером. Штурмовать очередную горную гряду ведун не рискнул и решил пойти вдоль по ущелью, нацеленному куда-то на северо-запад – то есть примерно туда, куда им и было нужно. Если оно отвернет на юг, тогда уж на скалы и полезут.
– Склон, вроде, пологий, почти без камней. Лес, снега немного, кони себе всегда травы отрыть смогут, – пояснил он спутнице. – Лучше небольшой крюк сделаем, чем на каком-нибудь перевале замерзнем.
– Не будет крюка, – авторитетно заявила Роксалана. – Тут внизу летом наверняка какой-нибудь ручеек журчит. Он потом в поток впадает, поток – в реку, река – в широкую реку, а там и Волга недалеко. Правильно? Если прорубь встретится, можно рыбу половить и потом на углях запечь. Я как-то пробовала, очень здорово получается. Особенно семга или осетрина.
– Надо же, я и не знал, что у тебя с собой есть спиннинг. Или мережа.
– Ты же кузнец! Можешь крючок сделать. Да ту же блесну. Или куешь ты так же криво, как колдуешь?
– Можем проверить, – хмуро предложил Середин. – С тебя – уголь, меха, горн, молот и наковальня.
– Вечно у тебя какие-то отговорки, – фыркнула спутница. – Плохому танцору… даже штаны мешают.
Лошади двигались спокойным походным шагом, не забывая ощипывать близко покачивающиеся ветки. Снег был неглубоким, не выше колена, деревья стояли редко, ветер опять стих. Просто парк, а не дикие земли! Солнце, правда, сюда не столько светило, сколько заглядывало в просветы между громоздящимися на северной стороне ущелья скальными пальцами, и его едва хватало, чтобы не замерзнуть в раскрытых на груди налатниках.
До полудня скакуны без особого труда прошли не меньше двадцати километров, и ведун, заметив группу близко лежащих валунов, скомандовал привал. В расселине между камнями должно было получиться отличное укрытие от ветра.
– Все, лошадкам пора кушать, – начал расседлывать скакунов Середин. – Здесь не конюшня, готовое сено никто в ясли не насыплет.
– Нам бы тоже перекусить не мешало, – вздохнула Роксалана. – Там, в сумках точно ничего не осталось?
– Вашими стараниями, леди, – невозмутимо сообщил ведун, – у нас есть всего два способа не помереть с голоду. Или вскрыть одному из коней вену и попить крови…
– Фу, какая гадость! – передернуло девушку.
– …Или одну из лошадей зарезать. Только жалко, нам столько мяса не съесть, большая часть пропадет.
– Как ты можешь, бессовестный чурбак! – совершенно серьезно возмутилась спутница. – Они тебя на себе почти сто километров волокли, снег пробивали, через перевалы перетаскивали, а ты их зарезать собираешься?! Как у тебя язык-то повернулся?!
– Тогда иди, вместе с ними пасись, – предложил Середин. – Снегу покушай, орешков поищи, коли уж такая совестливая. Мышку или суслика увидишь – визжи, я приду.
– Думаешь, все женщины боятся мышей? Маньяк гендерный.
– Их не бояться нужно, а камушком пристукнуть, – парировал Олег. – Я не брезгливый, я и на суслика жареного согласен. Тебе, разумеется, даже не предлагаю.
– Очень надо, – вздернула носик Роксалана. – Я и сама могу кого хочешь поймать.
– Я заметил, – согласился ведун, возвращаясь к привычным хлопотам: собрать дрова, развести огонь, натопить воды для коней, вскипятить себе и спутнице. Разумеется, можно было бы просто пожевать наст – но снег плохо утоляет жажду, студит тело, отнимает лишние силы. Если уж он не мог нормально скотину накормить, так пусть хоть попьют тепленького.
– Нашла, нашла! – эхом прокатился по ущелью восторженный женский вопль. – Смотри, что я нашла!
Олег бросил набранный хворост возле сумок, быстро поднялся по склону.
– Смотри, смотри, – протянула ему полные горсти Роксалана. – Грибы! Самые настоящие, опята! Тут их целая поляна, на всех хватит, вдосталь. Понял, зануда? Грибы, между прочим, по калорийности от мяса не отличаются! И лошадей тоже ими накормить можно, вместо травы этой полугнилой. Они тогда не хуже рысаков вперед помчатся.
– Рысаки в упряжи ходят, – машинально поправил Середин, присел рядом. – Как ты их нашла?
– Ногой зацепила. Споткнулась, смотрю – а из снега гриб вывернулся. Я сугробик раскидала, а их тут целая поляна! Нам тут до самого Мурома хватит, только собирай! Это, наверное, сорт морозостойкий, зимой выросли.
– Нет, просто перед заморозками появились, а потом под снег ушли… – Ведун взял один из грибов, покрутил перед глазами. – Это точно опята, Роксалана? Вид у них какой-то странный, непривычный. Может, ложные?
– Да настоящие они, самые настоящие! Вот, смотри… – Она откусила половину ножки у одного гриба, пару раз сомкнула челюсти и проглотила. – Как, убедился? Я жива и здорова, ничего со мной не случилось…
– Не надо, – послышался от корявой сосенки в нескольких шагах в стороне тихий голос. Обнаженная голубоглазая девушка лет шестнадцати с длинными волосами и тонкими чертами лица покачала головой: – Не ешьте их, опасно…
И шагнула за дерево. Причем с другой стороны не появилась, словно скрылась за разрисованной под зимний лес стеной.
– Ты это видел, Олежка? – жалобно прошептала Роксалана.
– Еще бы, – выпрямился Середин. – Брось их, не трогай. Коли берегиня сказала, что опасно, лучше не рисковать.
– Точно, это была она! – охнула девушка. – Наяда! Та самая, что орехи мне ночью принесла.
– Видать, понравилась ты ей чем-то, коли следом пошла и от беды спасает. А грибы эти брось. За пару дней голодовки ничего с нами не сделается. Чай, не перетруждаемся, верхом едем. А там, глядишь, чего и раздобудем. Или зарежем одну из лошадей, коли деваться некуда будет.
– С ума сошел, Олежка? Наших лошадок? И потом, я же эти грибы пожевала – и ничего. Может, наяда перепутала?
– Они не путают, деточка. Это их мир, они тут каждый камушек и каждую травинку знают, как ты – любую трещинку в своей квартире. Надо же… оказывается, и вправду уже проснулись.
– У нас в квартире нет трещин! У нас ремонт два года назад итальянские дизайнеры делали. Теперь все выглядит, как в Екатерининском дворце. Даже лучше.
– Ква, ма гери ке коми, – покачал головой Середин. – Короче, брось каку, и пошли. Эти грибы есть нельзя. Еще увидим, что будет, когда они у тебя до желудка добегут.
Как ни странно, прогноз ведуна не оправдался. Роксалане не стало хуже ни через четверть часа, ни через час, ни к вечеру. Она чувствовала себя вполне бодрой и здоровой. Только голодной – а когда с самого утра в рот не упало даже овсяного зернышка, поневоле начнешь сомневаться в самых взвешенных своих суждениях.
И все же за грибами Олег не пошел и Роксалану не пустил. Ведун привык доверять хранительницам леса, а потому с первыми лучами солнца повел караван дальше – прочь от столь сильного соблазна.
– А может, наяда пошутила? – почти весь день зудела над ухом спутница. – А может, она для себя эту полянку сохранила? А может, она решила нас напугать? А может, она спросонок чего-то не поняла? Смотри, я же съела, и ничего! Черт, ну надо же, целую поляну грибов бросили! Там их, наверное, килограмм двадцать. Или сорок! Какой суп мог получиться! Наваристый. И ведь ни одного червивого! Я их несколько проверить успела. И вкусные какие были! Даже мороженые и сырые…
Спорить было бесполезно. Гостья из двадцать первого века относилась к духам природы ничуть не серьезнее, нежели к Снегурочке на воскресном утреннике. И этого снисходительного пренебрежения «детскими сказочками» не смогли поколебать ни штурм замка Аркаима ожившими мертвецами, ни посещение Шамбалы, ни перенос ее бренного тела из далекого будущего в нынешние суровые времена. Или просто пустой желудок побеждал остатки разума в этой очаровательной головке?
– Будет привал, поищем еще, – решил хоть немного утешить спутницу Середин. – Раз опята под снегом оказались, может, и другие грибы попадутся. Не такие опасные.
– А эти что, опасные? Я ножку целиком съела и кусочек шляпки попробовала! И ничего! Есть нужно было спокойно и не заморачиваться. И лошадей покормить, а то они от тухлой травы еле ноги волочат. А грибы – пища калорийная. Как мясо. Получше зерна будет.
– Найдем нормальные – можно будет поесть. И даже очень неплохо было бы перекусить. Только не нужно набивать брюхо любой ценой. Добром это не кончится.
– А кто набивает, кто набивает?! Я и так, окромя воды, уже целую вечность ничего не ела! Я что, кролик? Мне прутья и кору на деревьях грызть прикажешь?
Олег понял, что остановить этот поток сознания не получится – ни соглашаясь со спутницей, ни опровергая ее, – и предпочел замолчать. Ущелье же тем временем повернуло почти строго на север, расползлось вширь и стало все больше обрастать вековыми соснами и елями. Сквозь густо переплетенные кроны солнце до земли почти не доставало, и снежные наносы поднялись выше колена.
– Да, грибочки бы сейчас не помешали, – признал ведун. – Лошадям тут до травы не дорыться будет. Ладно, привал.
Чтобы запалить костер и поставить растапливаться снег, ушло не больше часа, после чего Середин побрел вокруг лагеря, ногой раскидывая пушистый ковер под соснами, возле елок, между осинками – там, где, по его мнению, могли остаться с осени замерзшие красноголовики или белые. Как назло, на глаза не попадалось даже поганок. Как, впрочем, и Роксалане – девушка занялась поисками, едва они спешились, возле корней вывороченной ветром сосны.
– Те надо было брать, – буркнула, пройдя мимо, Роксалана и уселась возле костра, протянула ладони к огню. – Врала твоя наяда. Голодная, небось, после зимы, как медведь-шатун, вот от жратвы и отогнала.
– А отравилась бы, что тогда?
– Травятся маринованными, в которых ботулизм, – хмуро ответила спутница. – А от таких не травятся. Опята как опята. Даже от ложных никто не умирает. Стошнит разве, и все. Зато хоть пару часов сытыми бы ходили.
– Неправда. Дохнут люди от поганок и ложных грибов, как тараканы. Ты бы, чем по презентациям скакать, больницу хоть одну посетила. Знаешь, сколько там таких грибников?
– Это потому, Олежка, что у нас возле Москвы экология нарушена. Заводы, транспорт, выбросы, тяжелые металлы, кислотные осадки, радиация. Вот грибы все это и накапливают. А здесь природа чистая, тут даже мухоморы, наверное, съедобны.
– Ты только не пробуй, хорошо?
– Если мухоморы три-четыре раза вымочить, их в любом случае есть можно, – мечтательно закатила глаза спутница. – На сковородку их мелко-мелко покрошить, маслицем оливковым залить и лучку добавить, золотистого, как купол Софии в Стамбуле. А мякоть у них белая, шипящая…
– Ты чего, даже готовить умеешь, мисс Самый Главный Менеджер?
– И не один раз этим занималась, между прочим, – с гордостью ответила девушка. – И рыбу готовила, и мясо, и картошку чистить умею…
– Ну, здесь это неактуально, – утешил ее ведун. – Зато я брусничных стеблей немного надрал. Сейчас заварим, для запаха. Будет вместо бульонного кубика.
– Дурак ты, Олежка, и не лечишься. В кубиках хотя бы костная вытяжка есть и усилитель вкуса. А что в твоей бруснике?
– Витамины, – не моргнув глазом, ответил Олег. – Ученые говорят, что витамины в еде – самое главное. Вот мы самым главным и подкрепимся.
– По-твоему, это остроумно?
– Ну, если тебе так хреново, можно забить одну из лошадок. Нажремся от пуза прямо сейчас и без всякого риска.
– Дурак ты, Олежка, и не лечишься, – повторилась Роксалана и вздохнула. – Думаешь, я смогу хоть кусочек съесть, если буду знать, что он… что это моя чалая была или вон тот серый? Лучше давай твой суп брусничный выпью. И чего я у твоей наяды на поводу пошла? Надо было хоть попробовать не один, а сразу несколько грибов.

– Как хочешь, – пожал плечами Середин и подбросил в огонь несколько веток.
Если девочка брезговала конским мясом – значит, была еще не так голодна, как казалось. Резать лошадей ему тоже совсем не хотелось, а голод… Дней четыре-пять потерпеть можно, это он по собственному опыту знал. А там… Пять дней – большой срок. Авось дичь какая попадется. Или те же самые грибы. Или деревенька с мирными жителями. Или еще что переменится. Там будет видно.
За новый день они одолели всего километров пятнадцать, а то и меньше. Олег и не заметил, как ущелье исчезло, растворившись среди густого, нехоженого бора. Иногда в просветах между деревьями далеко-далеко справа и слева можно было различить плотно стоящие полуовальные холмы, поросшие, словно густыми волосами, зеленым хвойным лесом, но горами назвать это было нельзя. Так, возвышенности.
– Тоже мне, Урал называется, – недовольно бурчал себе под нос Олег, пробиваясь от одного поваленного дерева к другому. – Горный хребет на полконтинента.
Снега здесь было немного – чуть выше колена. Но под его искрящейся гладью скрывались трухлявые и не очень стволы, переплетенные ветки кустарников, острые, как бритва, листья осоки, почему-то совершенно не померзшей за долгую зиму. Копыта по таким бревнам то и дело соскальзывали, один раз заводной скакун свалился, запутавшись в стеблях какой-то стелющейся гадости, похожей листьями на огурцы, а раскрытыми плодами – на конские каштаны. Решив не рисковать, ведун спешился и повел лошадей в поводу, рубя мечом вмерзшие в землю ветви и переплетенные стебли. Утешало только то, что местами заросли расступались, открывая взорам широкие, обрамленные камышами поляны. Или, проще говоря, – замерзшие озера и болота.
– Хорошо, до тепла успели, – радовался ведун. – Через пару недель тут будет совершенно непролазная топь.
На границе одной из таких полянок он и остановился на ночлег. Голодные скакуны с готовностью принялись ощипывать торчащие над сугробами толстые коричневые листья рогоза и высокую осоку. Олег же, уставший так, словно тащил весь караван у себя на горбу, рухнул рядом с охапкой валежника, как только огонь начал разгораться возле высокого, темного от плесени пня. Плесень блестела изморозью, но почему-то все равно оставалась черной, как открытый космос. Ведун даже ненадолго заснул, сомлев в тепле костра, и очнулся от убийственного запаха самой настоящей мясной похлебки, сваренной на большой мозговой кости и протомленной хорошенько в жаркой русской печи.
– Что это? – Он поднялся, тряхнул головой, отполз к пню и прислонился к нему спиной.
– Грибы.
– Здорово… – обрадовался было Олег и тут же осекся, увидев возле лошадей берегиню. Лесная наяда, как называла ее Роксалана, предупреждающе покачала головой и исчезла среди камышей. – Что, милая? Опять опята?
– Нормальные совершенно грибы, – повела плечом девушка. – Я несколько съела, и даже не пучит ни чуточки. И лошадям дала попробовать, кушают с удовольствием. А у них инстинкт, они ядовитого жрать не станут.
– Ага, как же, – кивнул Середин. – Твари милые, но безмозглые. Из человеческих рук даже мышьяк слопают и не моргнут. Они же домашние!
Возле скакунов опять появилась берегиня, повела рукой, отчего кони дружно заржали и шарахнулись к деревьям, моментально застряв в наметенных под лещиной сугробах.
– Не ешьте, – снова покачала головой хранительница лесного покоя, но воздействовать чем-то, кроме уговоров, на существ из плоти и крови она не могла.
– Я не буду этим травиться, – категорически мотнул головой ведун.
– Как хочешь, силой кормить не стану, – весело отмахнулась Роксалана. – Но имей в виду, что кроликов из твоих петель я выпустила, и других зверьков тоже, всех до единого. Так что или грибной суп, или суп из снега. Выбирай.
– Каких кроликов, каких зверьков?! – поднялся на ноги Середин. – Где ты их взяла?