оказывается, вцепились железной хваткой. Монах поддержал меня под
локоть, так мы прошли до входной двери моего дома, я взялся за дверную
ручку, а он сказал в спину:
страхи, а их легион. Даже самый мужественный человек чего-то страшится,
хотя не признается порой даже себе... Но сатана все замечает, любую
щелочку расширяет до пропасти, чтобы отрезать человека от прямой дороги
к богу. Потому держись, сын мой!.. Ты не один. Бог всегда с теми, кто
впускает его в свое сердце.
сжала боль, у монаха слишком понимающие и сочувствующие глаза, сказал
тихо:
брат?
недоверчиво умолкла. Монах назвал меня братом, а эти люди - не
простолюдины, за словами следят. Я в подвешенном состоянии: инквизиция
еще не решила, как со мной поступить; там идут жаркие дебаты, есть
возможность показать эрудицию, пофехтовать знаниями, вспомнить
подходящие цитаты, изречения, мысли, максимы, поймать оппонента на
логическом проколе и поднять его на смех...
теологических споров. Однако монахи, что следят за работой святого
трибунала, помнят и знают, что среди горожан Зорра находится человек,
которого вскоре ждет либо оправдание, либо костер.
автоматически воспринимаю любое замечание в свой адрес как оскорбление?
Ладно, с рыцарями привык, но почему с этим ангелом во плоти так? Ведь
она увидела простолюдина, каких видит всю жизнь. По доброте своей... и
на радостях, что доехала, дала ему монету, хотя могла и не давать. Какая
муха меня грызанула волчьими зубами?
этом мире деловитых муравьев. Рабочие спешно восстанавливают стены,
ворота уже новые, решетка поднимается и опускается без скрипа.
Ремесленники укрепляют на башнях и даже на стенах небольшие баллисты,
что могут швырять камни и горшки с кипящей смолой.
засыпают в закрома зерно, муку. Мелкие отряды рыцарей каждый день
выезжают из Зорра вроде бы на охоту, но тщательно прочесывают леса. Карл
ушел и увел громадное войско, но за его армией тащился всякий сброд,
которому бы только пограбить. Многие остались, эти мародеры и грабители
все еще нападают на окрестные села.
Не столько из-за моих личных достоинств, - я все еще для многих не
настоящий рыцарь: слишком быстро удостоен этого высокого звания, мало
кто видел меня в сражениях, мало кто мог поручиться, что я надежен, - но
о моем молоте уже ходят легенды. Я помалкивал, ибо только я вижу
серьезные недостатки такого оружия. Он хорош, когда нужно куда-то
метнуть и что-то сшибить, но даже стрела бьет намного дальше. К тому же
абсолютно бесполезен в ближнем бою, лицом к лицу, - слишком
неповоротлив...
сторону как сумасшедший, но всякий раз оказывалось, что мерещится. И
всякий раз чувствовал такое разочарование, что перехватывало дыхание и
сжимало сердце.
стадам овец, коров, слушал разговоры о бытовых проблемах, о видениях, о
сравнительных достоинствах рыцарей, однажды услышал любопытное даже о
себе, но не рискнул остановиться и послушать, - мужчин с моим ростом
раскусывают быстро.
задницами на колоду. Один снял с пояса флягу, отпил, дал другому.
что как только я в кузницу, а он к моей жене? Так вот, он оказался
вампиром!
метало по комнате, как ветер - воздушный шарик. Теперь у меня своя
комната, могу держать слуг, что и делаю, все-таки амулет хоть и
скудновато, но снабжает золотом, а здесь на серебряную монету можно
прожить месяц. На стене доспехи Арианта, его меч и щит. Даже браслеты я
снял, чтобы не слишком выделяться среди жителей Зорра, воткнул в стену
кинжал и повесил их на рукоять.
привык, сроднился. Хотя так и не понял его механику. Давным-давно, когда
я пытался посещать юношескую студию бокса, тренер объяснял, что
существует чистый удар, когда противник содрогается всем телом и
медленно опускается на пол на том же месте, и грязный - когда противник
отлетает назад, то есть удар с толчком. Бывает вообще только толчок,
когда противник отлетает, даже может упасть, но тут же вскакивает,
готовый продолжать бой.
в другой раз едва-едва раскалывал придорожный валун. И хотя расколоть
валун тоже немало, но все же мне, жителю моего века, нужна зависимость -
что от чего, а не здешнее: ?Все в руке господа?.
деревья, скалы, стараясь вычленить закономерности, а в Зорре ходил на
задний двор, где глухие стены, упражнялся там. Даже придирчивый Бернард,
помню, начал посматривать с уважением.
психоаналитика! - выбрал время, когда там не упражняются, - не люблю
зевак, - вышел на задний двор и начал бросать молот в огромную
наковальню. Не сокрушит, понятно, зато отработаю дистанцию, с которой
еще есть смысл бросать, научусь сам ловить и бросать как можно скорее,
не теряя драгоценные секунды на широкий размах...
Настоящий воин!
человек. Все-таки великаны, от которых ведет род, - непростые ребята.
менестрельство! Всеми фибрами туда лезу.
чувствуешь удовольствие, будто служанку завалил на сено.
чтобы получалось, как я хочу.
одно и то же. С мечом, щитом, топором, конным, пешим, в доспехах и без.
Одни считают, что им хватит и первых уроков, пора и по бабам, а вот мы
упражняемся и упражняемся... А потом и бабы наши, и вообще все наше! До
горизонта и - дальше.
рукоятью по пальцам, разбив в кровь, и рухнул под ноги.
зайца. - Мне совсем-совсем не все надо...
Похоже, эта закованная в доспехи каменная глыба что-то чувствует.
улыбающаяся милостиво, одета для дороги в пурпурный плащ, золотая пряжка
разбрасывает солнечные блики. Голубое платье искрится мелкими блестками,
такие же голубые платья и на придворных, почти все моложе королевы, а
двое совсем маленькие девочки с большими букетами цветов в обеих руках.
где все лязгает, звякает, грохочет, грюкает, земля вздрагивает под
тяжелыми шагами, будто во все стороны расхаживают гуляющие экскаваторы.
почтительно преклонил колено. Я поколебался, совсем недавно
разговаривали с нею запросто, но Бернард прав: на людях надо вести себя
иначе.
молодого рыцаря заботой. Наверное, смотришь далеко в будущее... где сэру
Прозоров Александр
Акунин Борис
Флинт Эрик
Володихин Дмитрий
Никитин Юрий
Перумов Ник