Чтение 2–й страницы книги ~Налог на недвижимость~

профессии и времени работы. До сих пор жалею, что заказав табличку, не
настояла на том, чтобы написать ее в соответствии с правилами
дореволюционной орфографии. Как бы великолепно выглядело слово "переводчик"
с "ять" в середине и твердым знаком в конце. А уж "приемъ", написанный таким
образом, наверняка дисциплинировал бы моих разболтанных клиентов.

Такую табличку я видала в юности, когда наша компания приходила
тусоваться к Аньке Лемерман. Мы называли ее "Девица Лемерман" по созвучию с
именем известной гадалки на картах, девицы Ленорман, жившей в прошлом веке.
На двери ее квартиры в старинном петербургском доме висела табличка,
покрытая благородной патиной, послужившая прообразом этой, моей нынешней. На
табличке затейливой вязью было выгравировано "Инженеръ И. Лемерманъ". И
больше ничего. При бедноте тамошних инженеров начала восьмидесятых эта
табличка не давала забыть, что когда-то они были уважаемой кастой и сообщать
об этом на входной двери было престижно. А сейчас? Эх...

x x x

Я отперла дверь, пригласила войти ожидавшую меня клиентку и включила
кондиционер - жара стояла невыносимая уже с утра. Посетительница оказалась
молодой шатенкой, в глазах у нее застыло испуганно-удивленное выражение. По
тому, как женщина выглядела, я определила, что она всего пару дней назад
прилетела из России и еще не адаптировалась к израильскому образу жизни - на
ней был надет приталенный сарафан с оборками, а губной помадой цвета бледной
фуксии пользуются исключительно российские женщины в первую неделю после
приезда в Израиль.

Поздоровались мы в коридоре, и я сразу приступила к делу:

- Чем могу вам помочь?

- Мне нужно перевести документы о рождении, о браке и трудовую книжку.

- Хорошо, - согласилась я. - Давайте ваши документы.

Женщина раскрыла сумочку. Вытаскивая бумаги, руки ее задрожали, она
выронила пачку и неожиданно спросила:

- Вы только документы переводите или еще чем-нибудь занимаетесь?

"Конечно, - хотела ответить я, - веники вяжем, примуса починяем, беглых
мужей по фотокарточке привораживаем". Но вовремя спохватилась и ответила,
как истинная еврейка, вопросом на вопрос:

- А что бы вы хотели? Может, я и смогла бы вам помочь, - чуяло мое
сердце, здесь одними переводами дело не ограничится.

- Вы не подумайте, я заплачу, - торопливо проговорила женщина. - Мы с
мужем приехали два дня назад, и неприятности начались прямо в аэропорту. Нам
не дали денег, удостоверений, ничего. Хорошо, что там мы продали квартиру и
сейчас нам есть на что жить.

Она собрала рассыпавшиеся по полу бумаги и, положив их мне на стол,
продолжила свой монолог:

- Меня зовут Марина Левина. Все документы мы, как положено, оформили в
Сохнуте в Ростове-на-Дону. Нам сказали, что когда мы прилетим, прямо в
аэропорту нам выдадут удостоверение новых репатриантов, деньги и привезут
домой к родственникам. Но служащая, посмотрев в компьютер, сказала, что
деньги и документы дать мне не может, так как я уже была в Израиле в
девяносто шестом году и получила все, что мне было положено. Она предложила
разбираться в министерстве внутренних дел по месту жительства. Мы вчера там
были. Нас не поняли, потому что мы не говорим на иврите, а они - по-русски.
Вот все, что у нас есть, - она протянула мне документы.

В зеленом конверте были путевой лист по маршруту Аэропорт-Ашкелон,
бланк медицинской страховки и записка в МВД. Мне бросились в глаза два слова
на иврите: "двойное гражданство".

- Марина, прежде всего успокойтесь, - сказала я. - Как я поняла из
вашего рассказа, кто-то под вашим именем приехал сюда и использовал права
репатрианта. Так?

Она кивнула, соглашаясь. Я продолжила:

- Но ведь то, что вы - это вы, а она - это не вы, можно легко доказать,
достаточно предъявить в МВД ваши метрики, - я взяла в руки и раскрыла ее
свидетельство о рождении. Вроде бы все в порядке: Левина Марина Исааковна,
год рождения - 1971, место рождения - Вильнюс. Родители: отец - Левин Исаак
Лейбович, еврей, мать - Левина Эсфирь Львовна, еврейка. Но то, что я увидела
дальше, заставило меня прикусить язык. На странице стоял жирный штамп
"Повторно" и дата выдачи - 1998 год. А я ведь уже почти поверила!

- Но ведь это повторное свидетельство, - удивилась я. - А где оригинал?

Марина замешкалась. Мне показалось даже, что она лихорадочно
обдумывает, что ответить.

- У меня его украли в девяносто пятом году, - наконец выдавила она.

Мне очень не понравился ее ответ. Не сама информация, а то, как она
была выдана. "Что-то здесь не так, надо быть настороже", - сказала я себе.

- Украли? - недоверчиво переспросила я.

- Из сумочки. Я обнаружила ее открытой, когда шла по улице. Пропали
паспорт и метрики. Паспорт я тут же заказала новый, а метрики - только в
девяносто восьмом году, когда выходила замуж.

- Скажите, Марина, что вы хотите, чтобы я сделала? - спросила я.

- Найдите ее, эту самозванку. Она, наверное, купила мои метрики и
приехала сюда как еврейка, а мне расхлебывать приходится! И еще, я прошу,
походите со мной по разным учреждениям. Мне сказали, что вы оказываете такие
услуги.

- Хорошо, я возьмусь за ваше дело.

x x x

Когда за Левиной закрылась дверь, я позвонила в бюро по поиску
родственников. Адрес Марины Левиной, прибывшей на историческую родину в 1996
году, мне дали незамедлительно. Позвонить в справочную и узнать домашний
телефон, было уже рутинным делом. Когда я набирала номер, то еще не знала, о
чем буду говорить. Меня это не пугало - ведь мне заказали найти самозванку,
а не вести с ней разговоры на тему: "Как вам не стыдно..."

Тут мне фортуна и отказала. Какая-то старушка, подняв трубку, ответила
мне испуганным голосом на вопрос о Марине Левиной, что такая не проживает, и
вообще откуда я знаю номер телефона?

Делать было нечего, и я решила обратиться к Михаэлю Борнштейну, моему
знакомому следователю.

Я набрала номер сотового телефона Михаэля.

- Алло, Михаэль? Шалом, как поживаете?

- О! Валерия, шалом, куда вы пропали? - по голосу было ясно, что он рад
моему звонку.

- Я бы хотела напроситься к вам в гости. Можно?

- Конечно, я только предупрежу Сарит.

Сарит - это жена Михаэля, очень милая и гостеприимная женщина. Но я
стала отнекиваться:

- Нет, нет, Михаэль, мне нужно увидеться с вами на работе. Вы
позволите?

- Скажите, Валерия, - спросил он, - что-нибудь произошло?

- Понимаю, что это нетактично, - сказала я, - но мне нужно выяснить
вопрос о двойном гражданстве. Где-то у нас живет мошенница, выдающая себя за
еврейку, гражданку Израиля, и я хотела вас спросить, что в таких случаях
нужно делать.

- Приходите завтра, - сказал Михаэль, - буду вас ждать в час дня.

Мы распрощались, и я принялась за обычную работу.

На часах было около одиннадцати, когда в дверь кабинета деликатно
постучали.

- Войдите, - сказала я.

Когда я увидела, кто пришел, у меня отвисла челюсть. Это была мать
моего друга, Элеонора Леонидовна Геллер.

Элеонора - моложавая дама с голубоватой сединой. В Москве она работала
в Академии Педагогических Наук и с тех пор, наверное, уверена, что знает,
как воспитывать детей. Никогда не повышает голоса, и при этом Денис верит во
все ее всамделишные и мнимые недомогания. "У мамы мигрень", - этого
достаточно, чтобы не пойти на Виктюка. Почему я это терпела, не понимаю. Ему
уже двадцать восемь лет, он зарабатывает кучу денег, ездит по всему миру,
знает три языка, но мать до сих пор продолжает считать Дениса младенцем.
Ей-богу, я даю Дашке больше свободы, чем Элеонора своему сыну. И при этом
такая неприступная! Моя бабушка про таких дамочек говорила: "На вонючей козе
не объедешь." Мать Дениса не просто не любила меня - она считала меня
злостной интриганкой, опоившей ее милого сыночка дьявольским приворотным
зельем. Если бы у меня была хотя бы малая толика той сексуальной энергии,
которую я, по ее мнению, трачу на ее сына, я бы давно имела миллионы от
"Пентхауза". Когда я общаюсь с ней по телефону, у меня трубку примораживает
к уху, хочется заорать: "Трахаемся мы с вашим сыном, и нам это очень
нравится!"

И чего я ее не люблю? Вроде в невестки не набивалась, в глубине души
всегда понимала, что наши отношения с Денисом временные, что ему жениться
надо и детей заводить. А вот поди ж ты...

- Проходите, пожалуйста, - я показала ей на кресло для гостей.

Элеонора выглядела сегодня несколько иначе, чем я привыкла ее видеть.
Глаза ее покраснели, она часто прикладывала к лицу носовой платок. Пальцы,
державшие его, подергивались. Было заметно, что госпожа Геллер находилась на
грани нервного срыва.

- Добрый день, Валерия, - сказала она, тяжело опускаясь в кресло, - вы
наверняка не ожидали увидеть меня здесь?

- Действительно не ожидала, чем я могу быть вам полезна? - я попыталась
скрыть изумление за маской равнодушия. Как будто ко мне каждый день приходят
с визитом мамочки моих бывших любовников.

Элеонора неожиданно разрыдалась:

- Денис пропал, - только и смогла выговорить она сквозь слезы.

Я налила в стакан минеральную воду и протянула ей.

- Сказать по правде, я не видела Дениса два месяца и не представляю,
где он может быть.