полезных богоугодных заведениях нашей страны.
свою кандидатуру на пост мэра соседнего городка Кирьят-Шенкина, и
удовлетворенный еще одной порцией аплодисментов с возгласом "Голосуем за
своих!" покинул трибуну.
присутствующих, вылез не премьер-министр и даже не лидер оппозиции, а
всего-навсего министр полиции. Это был осанистый мужчина восточной
внешности. Он нахмурил густые брови и через силу улыбнулся толпе,
потрясающей транспарантами.
Искрин, местный активист.
а этого переводить надо, - словно немощного министра надо было переводить
через дорогу.
позади главного полицейского страны.
впереди, а над головами демонстрантов взвился самодельный плакат на иврите,
которого, видимо, придерживали для кульминационного момента. Кривыми буквами
на нем было написано: "Мы - проститутки? Мы - мафиози? Да вы нас просто
ненавидите!"
сам себя. Я не успевала переводить. Действие шло по обкатанному сценарию:
кланяйся и обещай, обещай и кланяйся. Перед выборами в Кнессет никто не
хотел портить отношения с электоратом.
с облегчением, я спустилась. Руку мне подал Вольф.
великолепный выговор? Простите, не представился: Руби Вольф, из
Кирьят-Шенкина. Владелец страховой компании "Тодес".
донельзя и совершенно самодостаточен. Вокруг него толпилась обычная для
таких типов публика: пара истеричного вида дамочек с седыми буклями, ледащий
господин с диктофоном в руке и мрачный верзила, похожий на охранника. Хотя
нужен ли в нашей стране охранник кандидату на пост мэра заштатного городка,
если в Израиле и так все всех знают?
Руби был геологом и объездил с экспедициями почти весь Союз. Приехав в
Израиль с женой и двумя детьми, он поселился в кибуце и принялся осваивать
азы сельского хозяйства. Вскоре из кибуца его вежливо попросили, так как он
умудрился сплавлять овощи и фрукты, предназначенные для общественной
столовой, своим многочисленным друзьям и родственникам. Кибуцники ужасно
огорчились отсутствию широкого витаминного асортимента. В результате семью
Вольфов, которая уже ждала прибавления (ту самую сабру, о которой кандидат
сообщил широкой общественности с трибуны), попросили перебраться из райского
коммунистического общества в жестокий мир капитализма. Они сняли квартиру в
Кирьят-Шенкине.
минимальная зарплата не для него, и уехал в Россию, как он выразился,
"прощупать почву". Сабра родился без него.
то снял просторное конторское помещение в центра Ашкелона и основал
страховое агентство "Тодес". Работниками он набрал опять же родственников, в
основном незамужних тетушек бальзаковского возраста. Работали они не за
страх, а за совесть, получали полставки и были преданы всей душой
племяннику-благодетелю.
конторе на улице Членов (да-да, именно так называется эта улица) постоянно
толпился народ. Причем не только чтобы застраховаться. Одна тетка,
Генриэтта, продавала места на экскурсии и билеты на заезжих гастролеров.
Именно с ее легкой руки я оказалась в христианской Галилее. Другая
занималась брачным бюро и поэтому сидела за шторкой, чтобы особо
стеснительные граждане чувствовали себя вольготнее. Третья, проработавшая
всю жизнь корректором в многотиражке, писала заметки о культурной жизни
Ашкелона в собственную газетку Вольфа. Газетка была бесплатная, состояла, в
основном, из объявлений, но брали ее охотно из-за программы российского
телевидения и кроссвордов, которые тоже составляла почтенная родственница
Руби.
пост мэра Кирьят-Шенкина, то не удивилась: скорей всего, ему стало тесно в
нашем провинциальном Ашкелоне и он захотел распространить свое влияние и на
соседний городок.
Дюны представляли собой огромные холмы мелкого песка, принесенного морем.
Местные строительные подрядчики попытались было растащить их на свои нужды,
но вмешался министр экологии, и живописные вершины были объявлены
национальным достоянием. На вершинах дюн росли сосны и был разбит довольно
приятный лесопарк, излюбленное место отдыха горожан. Раз в году Шенкинский
лес становился местом игрищ толкиенистов всех мастей, и изумленные отцы
семейств, приехавшие попить пива и пожарить мясо на костре, становились
свидетелями битв на деревянных мечах. Смуглые дети растаскивали шлемы и
картонные поножи, их родители цокали языком, и никто не мог понять
загадочную русскую душу.
волны репатриации начала девяностых годов Кирьят-Шенкин был населен
преимущественно выходцами из Магриба - Марокко, Йемена, Ливана. В воздухе
стоял пряный аромат специй, на улицах в чанах с кипящим маслом жарили
фалафель - шарики, слепленные из толченого гороха. У низеньких ворот
одноэтажных домов сидели бородатые старики и курили наргиле, изредка
обмениваясь приветствиями. Матери кричали на детей хриплыми гортанными
голосами, и вся атмосфера этого места давала понять, что вы находитесь на
востоке. Неторопливом, вальяжном востоке.
Строительство переживало невиданный бум. Местные власти надеялись, что если
предложить новеньким хорошие и недорогие квартиры, то население возрастет,
налоги в городскую казну увеличатся, а город расцветет. Поэтому все
русскоязычные газеты пестрели рекламами: "Приезжайте и живите у нас в
Кирьят-Шенкине! Сюда будет проложена железнодорожная ветка. Полчаса - и вы в
Тель-Авиве"...
дешевле, чем в Тель-Авиве или в Иерусалиме, но там, где есть жилье, нет
работы. А один небольшой вязальный цех и несколько автомастерских не могли
вместить всех желающих.
покупали, подрядчики начали роптать. И тут правительство приняло решение
скупить эти квартиры для малоимущих и социальных случаев.
слышал, что приезжает очередное грузовое такси с репатриантами, не мог
заснуть до утра. Пенсионеры, матери-одиночки и инвалиды не платили налогов,
им требовалась социальная служба, а кто нес расходы? Конечно, мэрия.
результате трудностей эмиграции любая трещина в отношениях приводила к
ссорам, скандалам и разделу скромного имущества: мне - машину, тебе - детей
и адью... Мужчины впадали в депрессию, в запой, потом находили себе новых
подружек, а женщины с детьми обивали пороги социальных служб, требуя для
своей неполной семьи крыши над головой. После долгих мытарств счастливицы
получали довольно приличные квартиры и начинали искать работу. Но, как уже
было сказано, в Кирьят-Шенкине работы не было...
И неважно, что многие были не натуральными блондинками и выглядели, как
тысячи их соплеменниц из Рязани и Великого Устюга. Здесь они все были
красавицами. Неважно, что они не знали иврит и ели некошерную еду, - они
вскружили головы местным смуглым мачо... Те пробовали было купить их любовь,
но дамы, обжегшиеся первый раз, были осторожны. Они хотели семью,
устойчивого положения, отца детям. Сары, Ривки и Ханы оставались одни, а
изменники-мужья не могли отвести глаз от Наташ и Марин. Пошел второй вал
разбитых сердец. Мужчины, которые устояли перед чарами северных красавиц,
твердили своим женам: "Смотри, Мазаль, вон соседка Сонечка. Одна живет с
детьми. Работает на уборке, а по вечерам учит иврит и компьютеры. А ты,
распустеха... Только я один в доме зарабатываю!"
приближались муниципальные выборы. Всем было ясно, что победит тот кандидат,
который разрубит этот гордиев узел и найдет работу для горожан.
зарегистрировавшись в МВД как житель этого города, он выдвинул свою
кандидатуру на пост мэра. В качестве программы он предложил построить на
берегу моря огромный гостинично-туристический комплекс с причалом для яхт.
Тем самым проблема занятости горожан будет решена. На вопрос, откуда взять
деньги, Руби клятвенно заверял, что деньги будут! Но секретов не открывал.
Было еще рано...
вбить ему в голову азы управления глаголами. Глаголами Руби управлять не
хотел, ему нужны были масштабы.
присовокуплял должности, вроде директора объединенного банка "Сибреформ",
Березин Федор
Прозоров Александр
Конан-Дойль Артур
Василенко Иван
Сертаков Виталий
Афанасьев Роман