Чтение 2–й страницы книги ~Клуб Дюма, или тень Ришелье~

одиннадцать - голубые.

- Занятно. - Я поднял глаза на Корсо. Тот терпеливо переводил взгляд с
меня на папку и с папки на меня. - Откуда это у вас?

Он потер переносицу, явно прикидывая, до какой степени та информация,
ради которой он ко мне явился, обязывала его быть откровенным. Потом
скорчил новую гримасу - уже третий вариант - и стал похож на невинного и
простодушного кролика. Да, Корсо, несомненно, был профессионалом.

- Да так... От клиента моего клиента.

- Понятно.

Он выжидательно помолчал. Ведь приметы хитрости - не только
предусмотрительность и расчетливость, но и осторожность. И мы оба отлично
это знали.

- Разумеется, - добавил он, - я готов, если вам будет угодно, назвать
имена.

Я заверил его, что нужды в том нет, и он сразу успокоился, потом
поправил очки и спросил мое мнение о манускрипте. Я не спешил с ответом и
принялся перелистывать страницы в обратном порядке - пока не дошел до
первой. Название было выведено заглавными буквами, жирно: "Анжуйское вино".

Я прочел вслух первые строки:

Apres de nouvelles presque desesperees du roi, le bruit de sa
convalescence commencait a se repandre dans le camp...{3}

Я невольно улыбнулся. Корсо жестом показал, что хочет услышать мое
суждение.

- Нет никаких сомнений, - сказал я. - Это рукопись Александра
Дюма-отца. "Анжуйское вино", насколько могу припомнить, сорок какая-то
глава "Трех мушкетеров".

- Сорок вторая, - подтвердил Корсо. - Сорок вторая глава.

- И это - оригинал? Подлинная рукопись Дюма?

- Ради этого я к вам и пришел - чтобы вы дали свое заключение.

Я пожал плечами, желая показать, что не готов взять на себя такую
ответственность.

- А почему именно ко мне?

Это был глупый вопрос - из тех, что помогают потянуть время. Корсо,
видно, подумал, будто я решил пококетничать. На лице его отразилось
нетерпение.

- Вы ведь специалист, - буркнул он раздраженно. - Вы не только самый
влиятельный в нашей стране литературный критик, вы все знаете о
романе-фельетоне девятнадцатого века.

- Вы забыли о Стендале.

- Не забыл. Я читал ваш перевод "Пармской обители".

- Надо же! Вы мне льстите.

- Боюсь, что нет. Мне больше нравится перевод Консуэло Берхес.

Мы обменялись улыбками. Он мне решительно нравился, и я уже начинал
привыкать к его манерам.

- А книги мои вам знакомы?

- Только некоторые. "Люпен", "Раффлз", "Рокамболь", "Холмс"... Или,
скажем, работы о

Валье-Инклане, Барохе и Гальдосе{4}. Кроме того, "Дюма, или След
гиганта". Потом - ваше исследование, посвященное "Графу Монте-Кристо"...

- И вы все это прочитали?

- Нет. Я, конечно, работаю с книгами, но не обязан их читать.

Он лгал. Или, по крайней мере, сгущал краски. Он принадлежал к породе
людей основательных и добросовестных; прежде чем нанести визит, он разузнал
обо мне все, что мог, полистал все мои работы, которые сумел добыть. Он был
из числа тех запойных читателей, что с самого нежного детства алчно
проглатывают любой печатный текст. Правда, я до сих пор считаю
маловероятным, что хоть в какой-то период детство Корсо заслуживало
названия "нежное".

- Понимаю, - сказал я, только чтобы не молчать.

Он наморщил лоб, соображая, не забыл ли чего, потом снял очки, подышал
на стекла и протер их мятым платком, извлеченным из бездонных карманов
плаща. Упомяну, кстати, что его не по размеру большой плащ, кроличьи зубы и
миролюбивое выражение лица создавали обманчивое впечатление слабости и
безволия. На самом деле Корсо был крепок и упрям, как кирпич. Черты лица у
него были тонкими и резкими, словно оно состояло из острых углов, а глаза
смотрели очень внимательно, хотя начинали лучиться простодушием, как только
Корсо угадывал, что собеседника можно подсечь именно на простодушии. Порой
он выглядел даже неуклюжим и вялым, особенно когда позволял себе
расслабиться. Есть такие беспомощные и бесприютные на вид существа-знакомые
угощают их куревом, официанты наливают им лишнюю рюмку, женщины горят
желанием немедленно взять их под опеку. До окружающих слишком поздно
доходит, что их одурачили. А лицемер уже во весь опор скачет прочь, добавив
на рукоять своего кинжала новые победные зарубки.

- Вернемся к Дюма, - предложил Корсо, указывая на рукопись. - Человек,
написавший про него пятьсот страниц, должен с ходу почувствовать знакомую
ауру - такую способен источать только подлинник. Довольно прикоснуться к
рукописи... Не так ли?

Я положил руку на покрытые пластиком листы - жестом священника,
прикасающегося к церковным реликвиям.

- Боюсь разочаровать вас, но я абсолютно ничего не чувствую.

Мы дружно расхохотались. Корсо смеялся по-особенному, сквозь зубы, как
человек, не вполне уверенный в том, что они с собеседником смеются над
одним и тем же. Иначе говоря, это был злой и холодный смех, и даже чуть
нагловатый, он надолго зависает в воздухе и рассеивается нередко лишь после
того, как смеявшийся покинул комнату.

- Давайте по порядку, - сказал я. - Рукопись принадлежит вам?

- Повторяю, нет. Один мой клиент только что приобрел ее, и его мучает
вопрос: как могло случиться, что до сей поры никто слыхом не слыхивал о
существовании полного рукописного оригинала этой главы "Трех мушкетеров"?
Он желает получить формальное подтверждение подлинности... И поручил это
дело мне.

- Знаете, меня удивляет, что вы занялись такой мелочью. - Тут я должен
добавить, что тоже знал кое-что о Корсо. - Откровенно говоря, Дюма в
нынешние времена...

Я не договорил и горько улыбнулся, приглашая его разделить мои
чувства, но Корсо подыгрывать мне не стал и продолжал гнуть свое.

- Этот клиент - мой друг, - пояснил он спокойно. - Я хочу оказать ему
личную услугу.

- Понимаю, но не уверен, что смогу быть вам полезен. Я видел рукописи
Дюма, и эта вполне похожа на подлинную, но дать официальное экспертное
заключение - дело иное. Тут нужен хороший графолог... Готов порекомендовать
одного такого, он живет в Париже - это Ашиль Репленже, владелец книжной
лавки, где продают автографы и исторические документы. Лавка расположена
неподалеку от Сен-Жермен-де-Пре. Он отлично знает французскую историю
девятнадцатого века, к тому же - очаровательный человек и мой добрый
приятель. - Я указал на стену, где в рамке висел некий документ: - Вот это
письмо Бальзака я купил у него несколько лет назад. Естественно, за
огромные деньги.

Я взял в руки записную книжку, чтобы найти нужный адрес, и протянул
Корсо визитную карточку. Он спрятал ее в видавший виды, плотно набитый
бумажник, потом вытащил из кармана плаща блокнот и карандаш с ластиком на
конце. Ластик был обкусан, совсем как у школьника.

- Я могу задать вам несколько вопросов?

- Разумеется.

- Вы знали о существовании полной рукописи хоть одной из глав "Трех
мушкетеров"?

Прежде чем ответить, я отрицательно покачал головой, потом снял
колпачок с ручки "Монблан" и опять надел его.

- Нет. Роман печатался частями в "Сьекль" с марта по июнь тысяча
восемьсот сорок четвертого года... Как только наборщик заканчивал работу,
рукописный вариант отправляли в мусорную корзину. И все же кое-какие
фрагменты уцелели. Сведения о них вы можете найти в Приложении к изданию
Гарнье{5} тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года.

- Четыре месяца - срок небольшой. - Корсо задумчиво грыз кончик
карандаша. - Дюма писал быстро.

- В ту пору все писали быстро. Стендаль управился "Пармской обителью"
за семь недель. К тому же у Дюма были помощники - "негры", на
профессиональном жаргоне. Того, кто работал с ним над "Тремя мушкетерами",
звали Огюст Маке... Сотрудничество продолжалось и позже: "Двадцать лет
спустя" и "Виконт де Бражелон"... А также "Граф Монте-Кристо" и еще
несколько романов... Их-то вы, конечно, читали.

- Конечно. Кто их не читал!

- Следует уточнить: ваше "Кто их не читал!" относится ко временам
минувшим. - Я почтительно полистал рукопись. - Та эпоха, когда подпись Дюма
множила тиражи и обогащала издателей, канула в Лету. Почти все его романы
печатались именно так - частями, и внизу последней страницы значилось:
"Продолжение в следующем номере". А публика умирала от нетерпения, ожидая
новую главу... Но зачем я это рассказываю? Вы же сами все знаете.

- Не важно. Продолжайте.

- Что еще добавить? Причина успеха традиционного романа с
продолжением, иначе говоря, романа-фельетона проста: герой или героиня
обладают такими достоинствами и чертами характера, которые заставляют
читателя; отождествлять себя с литературным персонажем... Сегодня по тому
же принципу строятся телесериалы. Но вообразите, какой эффект в былые
времена, когда не знали ни радио, ни телевидения, производили подобные
сочинения на обывателей, жадных до неожиданностей и развлечений и весьма
нетребовательных в том, что касается художественного качества или хорошего
вкуса... Гениальный Дюма все это понял и с хитроумием алхимика сотворил
некий лабораторный продукт: капля того, крупица другого - плюс его талант.
В итоге получился наркотик, создававший своего рода зависимость, - я не без