Чтение 2–й страницы книги ~Шестое чувство ридера~

-- Бедняга?! Я никак не могу предположить, что вы выразите ему столько
сочувствия. Он ухитрился присвоить сто тысяч фунтов и вздумал дурачить
полицию совершенно нелепым объяснением. Если вам угодно, то ознакомьтесь с
собранным нами материалом. Шрамы на руке Маллинга действительно очень
замечательны, тем более, что нам удалось обнаружить такие же шрамы и на
другой руке. Но они не настолько глубоки, чтобы можно было поверить в то,
что произошла борьба. А что касается сказки, которую нам вздумал
рассказывать Грин...

Ридер озабоченно покачал головой.

-- Да, история, которую он нам рассказал, была не особенно складна,-- и
в голосе его прозвучало сожаление.-- Насколько мне помнится, он рассказал
примерно следующее: ему пришлось повстречаться с человеком, с которым вместе
он отбывал тюремное заключение. Этот человек узнал его и стал шантажировать.
Он потребовал, чтобы Грин заплатил... или исчез. Грин предпочел остаться
честным человеком и в письме к директорам изложил причины, вынуждавшие его
искать спасения в бегстве. Это письмо вместе с ключами от кладовой он
положил в ящик письменного стола, оставив также письмо и своему кассиру. Он
намеревался покинуть Лондон и попытаться где-нибудь, где его не знали,
начать строить новую жизнь.

-- И в письменном столе ни письма, ни ключей не оказалось,-- вставил
инспектор Холфорд.-- Единственное правдивое во всей этой истории было то,
что ему пришлось посидеть в кутузке.

-- В тюрьме! -- жалобно поправил его Ридер. Он не любил вульгарных
выражений.-- Совершенно верно, это соответствовало действительности.

Пройдя к себе в кабинет, он позвонил по телефону в свой прежний рабочий
кабинет и долго беседовал со своей секретаршей. Его секретарша была молодой
женщиной, по отношению к которой, однако, судьба оказалась не особенно
милостивой.

Остальная часть дня ушла у него на ознакомление с документами,
оставленными для него его предшественником на столе. Под вечер в его кабинет
явился прокурор и одобрительно поглядел на груду бумаг, над которыми
согнулся его помощник.

-- Что вы сейчас читаете? Материал по делу Грина? -- осведомился он.--
Очень рад, что вы заинтересовались им, хотя это дело и представляется мне
совершенно ясным. Впрочем, я получил письмо от председателя правления банка,
который по каким-то причинам склонен верить в правдивость слов Грина.

Мистер Ридер перевел взгляд на говорившего, и в глазах его засветилась
боязнь. То была его обычная манера реагировать на что-либо, изумлявшее его.

-- Вот здесь имеется протокол показаний полисмена Бернета. Быть может,
вы могли бы внести в него кое-какие дополнения. Разрешите, я прочту вам его
показания.

"Незадолго до того, как я приблизился к зданию банка, я заметил, что на
углу стоял какой-то человек. В это мгновение проехал автомобиль, и в свете
фонарей я ясно разглядел этого человека. Однако не придал никакого значения
его присутствию и более его не видел. Полагаю, что этот человек мог обойти
квартал и приблизиться к Файрлинг-авеню с противоположной стороны. Тут же,
после того, как встретил этого человека, я натолкнулся ногой на что-то и,
осветив тротуар фонариком, увидел, что у моих ног лежит старая подкова.
Впрочем, я уже днем обратил внимание на то, что на этом месте детвора играла
с подковой. Я перевел взгляд на угол, на котором стоял человек, но его
больше там не было -- он исчез. Должно быть, его внимание привлек мой
фонарик. Больше никого я не видал, равно как и не заметил, чтобы окна
квартиры мистера Грина были освещены".

Мистер Ридер задумчиво взглянул на потолок.

-- Ну и что же? -- осведомился прокурор.-- Мне кажется, что в этих
показаниях нет ничего, что могло бы привлечь внимание. Должно быть, этот
человек был не кто иной, как Грин. Он воспользовался невнимательностью
полисмена и, обежав квартал, проник в банк с противоположной стороны.

Мистер Ридер задумчиво почесал подбородок.

-- Да... Да-а-ааа...-- протянул он и заерзал на своем стуле.-- Быть
может, мне было бы разрешено предпринять кое-какие шаги совершенно
независимо от действий полиции? -- нерешительно осведомился он.-- Мне было
бы очень нежелательно дать полиции повод думать, что какой-то дилетант
пытается сунуть нос в ее дела.

-- Прошу вас, -- делайте все, что вам угодно, -- добродушно заметил
прокурор.-- Отправляйтесь вниз и переговорите с теми, кто вел это дело. Я
готов даже написать им пару строк о том, чтобы они оказали вам полное
содействие. В том, что кто-либо из работающих со мною предпринимает розыски
по своей собственной инициативе, нет ничего удивительного или необычного. Я
боюсь лишь, что ваши попытки останутся безрезультатными. Скотленд-Ярд сделал
все, что можно было сделать.

-- Быть может, вы разрешите мне побеседовать с арестованным?

-- С Грином? Пожалуйста. Я сейчас выпишу вам разрешение на свидание с
ним.

С пасмурного неба струились потоки дождя. Мистер Ридер, уткнув нос в
воротник и, по обыкновению, не раскрывая зонтика, поспешил к Брикстоунской
тюрьме, в которой сидел Грин.

Его провели в камеру, в которой сидел человек, утративший надежду на
лучшее будущее.

-- Это правда, в самом деле я сказал правду! Каждое сказанное мною
слово -- правда! -- воскликнул взволнованный Грин, и в голосе его
послышалась дрожь.

Грин был тщедушным, бледным человеком; редкие его волосы начали седеть.
Ридер, обладавший необыкновенной памятью на лица, тут же узнал его.

-- Да, мистер Ридер, теперь и я узнаю вас. Вы ведь и были тем
человеком, которому тогда удалось накрыть меня. Но с тех пор меня ни в чем
нельзя винить. Я никогда не прикасался ни к одному пенсу, который не
принадлежал бы мне. Что сейчас будет с моей бедной...

-- Вы женаты? -- сочувственно осведомился Ридер.

-- Нет, но я намеревался жениться, хотя это и несколько поздно,
принимая во внимание мои годы. Она моложе меня почти на тридцать лет, и это
лучшая женщина в мире...

Ридер, не прерывая, выслушал похвалы по адресу неизвестной ему особы, и
глаза его прониклись еще большей печалью.

-- К счастью, она не явилась в суд, но ей, разумеется, известно о том,
что произошло. Один из моих друзей рассказал мне, что все это совершенно
надломило ее.

-- Бедняга! -- прошептал Ридер и сочувственно покачал головой.

-- И должно же это было случиться как раз в день ее рождения,--
продолжал сокрушенно Грин.-- Да, я накануне рассказал ей обо всем, но мне бы
не хотелось, чтобы она была впутана в это дело. Если бы мы были помолвлены
официально, то я бы не придавал этому значения, но так как она замужем и
лишь собирается разводиться, то я вынужден просить, чтобы ее имени не
упоминали. Поэтому же мне пришлось очень мало бывать в ее обществе, и никто
не знал о нашей помолвке, хотя мы и жили на одной улице.

-- На Файрлинг-авеню? -- осведомился Ридер, и бывший банковский
служащий молча кивнул головой.

-- Семнадцати лет ее выдали замуж за грубого, черствого человека. Мне
было очень тяжело скрывать нашу помолвку; за ней ухаживало множество народу,
и я должен был мириться с этим. Если бы вы знали, кто ухаживал за нею?! Даже
Бернет, полисмен, арестовавший меня, преследовал ее своим вниманием. Он даже
стихи посвящал ей. Вы когда-нибудь слышали о чем-нибудь подобном?
Полицейский, пишущий стихи.

Грин полагал, что полиция и поэзия совершенно несовместимы, но Ридер,
по-видимому, был несколько иного мнения.

-- В каждом человеке кроется немного поэзии, милейший Грин,-- сказал
он,-- и полисмен, в конце-концов, всего лишь человек.

Если он и уверил Грина, что в поэтических наклонностях Бернета не было
ничего странного, то все же мысль об этом не покидала его. Всю дорогу он
размышлял о Вернете.

На следующее утро в три четверти восьмого, в час, когда весь мир,
казалось, населен молочницами и насвистывающими газетчиками, мистер Ридер
направился на Файрлинг-авеню.

На одно мгновение он остановился перед зданием банка и затем прошел
дальше.

По обе стороны улицы красовались уютные виллы, они были очень
привлекательны, но поразительно, до утомительности похожи одна на другую.
Перед каждой виллой был разбит небольшой цветник, порой состоявший всего
лишь из одной клумбы с несколькими розами. Грин жил в номере 18,
расположенном по правую руку от Ридера.

Хозяйство Грина вела экономка, по-видимому, не питавшая особого
пристрастия к цветам, потому что садик перед виллой Грина был в очень
запущенном состоянии.

Ридер поравнялся с виллой номер 26 и с безразличным видом,
остановившись, оглядел ее. Шторы на окнах виллы были спущены, и миссис Магда
Грайн, должно быть, была большой любительницей цветов, потому что на каждом
подоконнике виднелась герань. В цветнике была разбита большая клумба,
посреди которой высился розовый куст. Но цветы увяли, и листья пожелтели и
повисли книзу.

Переведя взгляд на окно второго этажа, он заметил, как взвилась штора и
в окне за белой занавеской показалась чья-то фигура.

Мистер Ридер поспешил продолжить свой путь и направился к садоводству,
расположенному в конце улицы.

Там он пробыл некоторое время, не отрывая взгляда от оранжерей. Он
простоял у изгороди так долго, пока к нему, в уверенности, что имеет дело с
клиентом, не подошел садовник.

Садовник осведомился у Ридера, что ему угодно.

-- Что мне угодно? -- повторил Ридер.-- Мне угодно очень многое.-- И,
повернувшись к застывшему от удивления садовнику спиной, он пошел своим
путем.