бабка...
видеть вы должны хорошо, ноги у вас в порядке, что ж вас понесло на проезжую
часть!
хотите, чтобы вас убили!
людей давит?! Вместе со мной целая толпа переходила!
перешла, а вы очутились под колесами!
и из нее все украли!..
только что разорялся, - это плохо. Сумку жалко. Что в ней было? Деньги?
Документы?
стало этих пятисот рублей, и себя, и свой паспорт - фотография там была
удачная, ей очень нравилась, - и даже книжку, которую она только-только
начала читать и не успела еще толком понять, что за кровавое убийство
затевают злые люди, что она заревела и, обхватив ладонями щеки, сунулась
лицом в колени.
Александрович, будь он неладен, спросил у нее, куда повернуть. Варвара
показала рукой. В довершение всех унижений, когда машина остановилась, он
стал совать ей деньги, повторяя, что готов ?возместить?, а Варвара
отталкивала его руку, всхлипывала и утиралась платком.
дорожке к подъезду, и опять чуть не упала, наступив на присыпанную
сегодняшним снежком ледяную полоску, и замахала руками, пытаясь обрести
равновесие, и пустая сумка крутилась вокруг нее, а машина все не уезжала, и
Варвара точно знала, что Иван Александрович и его водитель наблюдают за ней
оттуда.
держали в двухкомнатной квартире трех огромных кавказских овчарок. Сосед
хвастался, что дверь они могут вообще никогда не запирать. Варвара была в
этом уверена - не запирать не столько из-за свирепости собак, сколько из-за
духа от них. Любой, сделавший попытку кражи, непременно должен был упасть
замертво.
ахал над причудливым Варвариным видом, клял ?новых русских? и их машины,
прикрикивал на ?ребят?, задравших к Варваре пудовые морды. Она стояла,
прижавшись к стене и обняв пустотелую сумку - ?ребята? занимали все
свободное пространство в тесном тамбуре, да еще сосед между ними пролезал,
суетился, изнывал от любопытства, смешанного с сочувствием. Когда, наконец,
все выкатились на площадку и Варвара смогла открыть дверь в свою квартиру и
зажечь свет в прихожей, крохотной, как платяной шкаф из гарнитура ?Хельга?,
оказалось, что пальто спереди не только мокрое и грязное, но и ворсистое от
плотно покрывающей его собачьей шерсти.
почему-то к своей сумке, которую она держала за ремешок и потрясла ею у себя
перед носом. - Что же это такое, а?!
зеркало. Потоптавшись на предусмотрительно постеленной при входе газетке -
разуваться следовало на газетке, чтобы не наследить на чистом полу, - она
стянула сапоги и пристроила пальто на вешалку.
Шерсть счищает не впервой, она часто сталкивалась с соседом, когда тот шел
с ?семьей? гулять, и после таких встреч пальто всегда нужно было пылесосить.
да еще до дома доехала с комфортом. Могли ведь и поколотить, если бы
попались не такие культурные и вежливые.
халат. Когда-то халат был голубым, в звездах и облаках, которые постепенно
исчезли, образовав общий серо-голубой цвет. Это был любимый халат, средство
утешения, а вовсе не одежда, в нем было тепло и мягко, и Варвару не смущало
даже, что она выглядит в нем, как Фаина Раневская в кинофильме ?Весна?.
Просто она старалась не смотреть на себя в зеркало.
отразилось - не было ни ссадин, ни царапин, все в порядке. Только глаза
красные от того, что ревела. Нужно будет положить на них по куску капусты.
Бабушка Настя всегда говорила, что ?капустный лист красноту разгоняет?.
заметит ее красные глаза!
смотрелась в зеркало! Теперь весь вечер станет думать, отчего она такая
толстая. Вроде и ест немного, и на работе все время, а там есть некогда, и
сахара в чай кладет всего одну ложку, а Вика Горина по три, и все равно
стройная, легкая, быстроногая...
Варвара съела все до крошечки, хоть и обещала себе, что все есть не станет,
а половину оставит на завтра. Теперь, когда пятьсот рублей придется
вычеркнуть из бюджета, такая экономичность была бы весьма актуальной.
стала думать.
третий раз. Шеф неизменно принимал его, когда бы он ни появился, и Варваре
это казалось странным.
него был стиль работы. Очевидно, он считал, что принимать посетителей в
назначенное время - дурной тон, который не к лицу большим начальникам. Шеф
считал себя большим начальником, и в приемной у него собирались очереди, как
к утренней бочке с молоком в советские времена. Однако этот молодой человек
проходил в кабинет сразу, едва Варвара о нем докладывала.
Варвара произнесла в селектор его фамилию. Минут через десять шеф вызвал
Варвару и неприятным голосом попросил кофе. С Варварой он всегда
разговаривал неприятным голосом. Не потому, что на самом деле был ею
недоволен, а потому, что быть недовольным секретаршей тоже считал хорошим
тоном.
стиснуты на одном колене. Он старался приветливо улыбаться Варваре и делал
это как-то на редкость неубедительно. Наоборот, она даже посмотрела
повнимательнее, что это с человеком, почему он корчится. Вскоре Петр
Борисович неожиданно выглянул в приемную и попросил у Варвары пепельницу.
Изумленная Варвара вскочила с места, пронеслась к ?хозяйственному отсеку? -
ниша в стене, загороженная решетчатой ширмочкой, - и отыскала пепельницу.
Пепельница была чистая, но мокрая, и, рассыпав от усердия и спешки кучу
салфеток, Варвара яростно протерла ее до скрипучей сухости и подала постно
дожидавшемуся Петру Борисовичу.
чистые вместе со свежим кофе. На часы она не смотрела, но со времени первой
подачи кофе прошло, наверное, с полчаса.
столика. Лица его Варвара не видела, но он что-то говорил, довольно громко.
Она не стала вслушиваться. Минут через десять шефу позвонила Лина Ахметова
из юридической дирекции, и он ушел туда, буркнув по дороге, что Петр
Борисович что-то печатает на компьютере, а ему срочно нужно к юристам. В
компании так было принято - к юристам все ходят сами и по первому зову.
Только председателю, кажется, юридические документы приносили в кабинет.
Варвара слегка удивилась, что посетителя внезапно потянуло к работе на
компьютере, но ничего выяснять она, естественно, не стала.
Петр Борисович прохаживался по кабинету. Шеф не возвращался. Потом
загрохотало так, что Варвара перепугалась. Ей показалось, что Петр Борисович
перевернул на себя книжный шкаф.
отдела, забежавшей покурить.
Рядом на полу валялись монитор и клавиатура.
первого взгляда, и в обморок не бухнулась, и не стала совершать никаких
бессмысленных киношных действий - трясти его, поливать водой, дрожащей рукой
Андреев Николай
Свержин Владимир
Березин Федор
Херберт Фрэнк
Свержин Владимир
Афанасьев Роман