Чтение 2–й страницы книги ~Уничтожить Израиль~

- А кто?

- Не знаю, может маймун. Обезьян, который еще не стал человеком.

- Как определяется, кто человек, а кто нет?

- Очень просто. Кто здесь у нас любит Текехана-туркменбаши, тот
человек. Кто не любит - маймун или еще хуже.

- Значит, мне и прокурор не положен?

- Тебе зоопарк положен. Отвезут в Ашгабад, посадят в клетку. Будут
людям за деньги показывать. Напишут табличку - "Маймун, который не любит
великого туркменбаши". Прокурор туда сам придет со своими детьми. Показать
им тебя.

Вечером Андрея перевезли из отделения в зиндан и втолкнули в полутемный
подвал. Дверь узилища была огромной и толстой. Помещение, которое превратили
в темницу, строили при советской власти под бомбоубежище на случай войны.
Конечно, войны атомной. Долбить в такую дверь кулаком и выбить из нее звук
было просто невозможно.

Тусклая лампочка - двадцать пять свечей, не более, - была спрятана в
углубление кирпичной стены и закрыта металлической решеткой. В камере царил
полумрак. Ни нар, ни другого вида лежаков в узком помещении не было. Видимо,
начальство зиндана считало подобные вещи излишеством, без которого
заключенные в состоянии обойтись. И они обходились.

Некоторое время Андрей стоял у двери, чтобы дать глазам привыкнуть к
полумраку, который вонял застарелыми запахами вокзального сортира. Наконец
он разглядел в дальнем в углу двух человек. Один из них сидел на полу,
держался правой рукой за левое плечо и негромко постанывал. Второй стоял
рядом, прислонившись к стене в позе, которая не оставляла сомнений в
серьезном настрое ее принявшего. Но скорее всего она извещала не о
стремлении к нападению, а о готовности к защите.

- Сен кым? - по-туркменски спросил Андрея стоявший у стены. - Ты кто?

- Теперь и сам не знаю, - также по-туркменски ответил Андрей. - Все
время считал себя человеком, а сегодня сказали, что обезьяна - маймун...

- Ты русский? Как зовут?

- Андрей.

- Я Мурад.

- Что с ним? - спросил Андрей и показал на сидевшего в углу.

- Это Дурды. Мой брат. Эти шакалы сломали ему руку.

- Давай посмотрим, что с рукой, - Андрей приблизился к сидевшему.

- Сильно болит? - спросил у него.

- Сильно, - сквозь зубы процедил тот и застонал. - У-у-у...

Андрею пришлось опуститься рядом на корточки. Он осторожно ощупал руку
Дурды от локтя к плечу. Судя по распухшему и неестественно перекошенному
плечевому суставу, у Дурды был вывих. С травмами такого рода Андрей уже
сталкивался. Один раз плечо вывихнул рабочий, упавший с площадки буровой
вышки. В другой это произошло с его другом, когда тот опрокинулся вместе с
автомобилем. В обоих случаях суставы вправляли врачи, но Андрей ассистировал
и хорошо запомнил, каких действий от костоправа требуют подобные ситуации.

- Слушай, - сказал Андрей, -тебе надо помочь.

- Ты доктор? - спросил Дурды, на миг перестав постанывать.

- Почти. Слесарь-гинеколог.

- А-а, - протянул Мурад понимающе. - Это хорошо. Тогда помоги брату.

- Немного боюсь.

- Почему? - спросил Мурад.

- Ему будет очень больно. Он заорет, а ты подумаешь, что я собрался его
убить...

- Мне и так больно, хуже не бывает, - сказал Дурды. - Очень больно.
Лечи. Буду терпеть.

Андрей осторожно ощупал его плечо.

- Плохо, Дурды. Как это тебя угораздило?

- Собака Огыз, - ответил за него Мурад. - Этот здоровый охранник.

Андрей улыбнулся: объяснение звучало забавно. Огыз значит бык. "Собака
Бык" - просто здорово. Вроде немецкого "швайнехунд" - свиная собака. И оба
определения, подумал Андрей, хорошо походили к бугаю-мордовороту, который
втолкнул его в этот подвал.

Сустав Андрей вправил достаточно просто. Дурды не закричал: он просто
отключился, выпав на миг вообще из всех ощущений. Его положили на пол,
похлопали по щекам.

- Где я? - спросил Дурды, когда открыл глаза.

- Лежи, все в порядке, - успокоил его брат и тут же обратился к Андрею.
- Я не спрашиваю, за что тебя сюда бросили. Все равно не скажешь правду. Но
за что бы ты ни оказался в этой яме, спасибо тебе за помощь.

- Почему не скажу? Мне скрывать нечего. Я назвал президента кутакбаши.
А значит, я изменник, враг народа и террорист.

- Какой же ты враг? - Мурад засмеялся. - Просто наш президент так
велик, что ты дотянулся взглядом лишь до его колен или чуть выше.

- Ладно, Мурад, философия нам не поможет. Нужны другие решения.

- Какие? Подумал? - спросил Мурад. - Что думаешь делать?

- А что делают заключенные во всех тюрьмах? Пытаются сбежать.

- Хорошо сказал, - Дурды, все еще лежавший на полу, приподнял голову. -
Только разве это можно сделать?

- Очень можно, - Мурад говорил о побеге как о деле решенном. - Войдет
охранник, его надо убить. Взять оружие, выйти и убить остальных. Они свиньи,
не жалко.

- Может, не стоит? - высказал сомнение Андрей.

- Может, не стоит, - без малейшего сопротивления согласился Мурад и тут
же жестко, стараясь подавить любую возможность возражений со стороны Андрея,
добавил: - Но очень нужно. - А чтобы русский не объяснил для себя его
настойчивость неоправданной кровожадностью, пояснил: - Если эти шакалы
останутся живы, моему брату - конец. Тебе тоже. Мне - обязательно.

- Все, - сказал Андрей. - Это мы решили. Теперь надо договориться, как
будем действовать.

- Убивать буду я, - объявил Мурад.

- Почему? - спросил Андрей. Брать на себя убийство не хотелось, но
испуг показывать тоже не стоило.

- Убивать змею нельзя доверять даже другу, его рука может дрогнуть.

- Хоп, - сказал Андрей. - Забито.

Вместе с Мурадом они обошли камеру, выбрали места, откуда удобнее всего
напасть на охранника, и главное - сумели отделить из основания стены
ослабленный сыростью кусок камня.

Дурды, следивший за их приготовлениями, заметил:

- Вы только не зарывайтесь. Он будет сопротивляться и может сильно
поддать.

- В драке халву не раздают, - успокоил брата Мурад. - Мы к колючкам
готовы. Прорвемся.

- Я знаю, - согласился Дурды. - Даже коза до Мекки дойдет, если волк не
съест.

Волк их не съел. Облегчило задачу то, что Огыз по натуре был пиен -
завзятый пьяница и, когда ввалился в камеру, еле держался на ногах.

- Смотри, - сказал Мурад, - он пьянее водки. Вот хорошо!

- Берем? - спросил Андрей.

Мурад кивнул.

Стражник остановился у входа и поманил пальцем Андрея:

- Иди сюда, кафир. Пойдем учиться.

- Зачем? - спросил Андрей. - Я и так все знаю.

Он заводил Огыза, заставляя того отойти от двери. И тот действительно
размахнулся дубинкой и сделал шаг вперед:

- Ты еще говорить смеешь!

Мурад скользнул вдоль стены и оказался за спиной бугая. Удар каменной
глыбой по бритой голове оказался настолько сильным, что глыба в руке Мурада
развалилась на две части.

Огыз качнулся, на мгновение застыл на месте и рухнул на пол лицом вниз.

Андрей подскочил к нему, вытащил из сжатых пальцев дубинку, вынул из
кобуры пистолет, взял с пола наручники.

- Как он?

- Готов, - ответил Андрей. - Мертвее камня.

Дурды сделал жест омовения, проведя ладонями по щекам, и гнусаво
пропел:

- Аллахума гфир ля-ху, Аллахума саббит ху! - Аллах прости его, Аллах
укрепи его.

Андрей узнал слова молитвы, произносимой после погребения покойника, и
заметил:

- Надо было сказать шайтану: забери его, он твой.

- Я бы сказал, но просить у шайтана услуги грешно. Аллах сам решит,
куда деть эту морду.

- Все, пошли, - сказал Мурад и протянул руку к Андрею. - Дай мне
дубинку. Я иду первым.

Мурад медленно поднимался по щербатым и грязным ступеням. За ним,
стараясь держаться к нему как можно ближе, шел Андрей.

У открытой двери в караульное помещение Мурад остановился. Прижался к
стене, прислушался.

Охранники резались в нарды. Двое играли, один болел то за одного, то за
другого. Он громко хлопал в ладоши, объявлял очки, выпадавшие на костях, и
весело комментировал ходы, то и дело охая и ахая.

Мурад осторожно заглянул в караулку. Сизый сигаретный дым плавал там
под тусклой лампочкой.

Игроки сидели за столом, а пирамида с автоматами стояла у правой стены
на расстоянии двух шагов от входа.

Обернувшись к Андрею, Мурад показал ему на пальцах: трое. Потом ткнул
себя в грудь и поднял указательный палец - я первый. Сделал жест, будто брал
оружие.

Андрей кивнул, обозначив готовность.

Мурад поднял три пальца левой руки и стал их по одному загибать. Раз!