Чтение 2–й страницы книги ~Рождение мага~

Наконец за белыми стенами вновь заиграли горны.

По широким ступеням первым вниз двинулся клир той церкви, что находилась в Академии, - диаконы, настоятель, певчие; следом, за слугами Спасителя, неторопливо, соблюдая достоинство, шли наставники и профессора. Замыкали шествие деканы факультетов - солидные, бородатые, осанистые, они не шли, а шествовали, опираясь на длинные резные посохи, изукрашенные самоцветами, жемчугами и перламутром. Неясыть знал их всех по именам, знал, какой факультет кто возглавляет, - Парри постарался. Невольно Неясыть вспомнил их разговор, один из последних, уже перед самым своим уходом. Парри тоже собирался покинуть надоевшую ему башню, он получил свою награду, разрешение поселиться в Семиградье и немалую сумму в золоте; теперь ему оставалось только дождаться сменщика.

"Всего факультетов двенадцать, - неспешно говорил Парри, прихлёбывая пустой кипяток - заправить его было уже нечем, в кладовой осталось только немного муки. - Первый, самый древний - общего волшебства. Через него проходят все студиозусы, кроме - ну, ты это и сам узнаешь. Второй, третий, четвёртый и пятый - само собой, стихийное волшебство:

Огонь, Вода, Воздух и Земля. Тут уже начинается специализация. Невозможно в равной степени владеть магиями огня и воды или ветра и земли. Запомни, Неясыть, две великие пары: огонь с воздухом, а вода с землёй. Так... Ну, потом начинается уже разброд. Был когда-то шестым факультет каллиграфии, гм-м-м, да, да... был, да теперь нет. Ныне шестыми у нас идут алхимики. Вот ведь тоже мне, и магами-то их назвать можно с изрядной натяжкой, а туда же, силу обрели, сразу за стихиями встали... Седьмой факультет - святые отцы. Они в своей области тоже доки, не смотри, что монахи, магия Спасителя вельми велика, вельми... Восьмыми у нас те, кто занят всяческой Нелюдью - ну, ты сам понимаешь, эльфы там, простые или тёмные, гномы разные, тролли, огры, орки, великаны горные и снежные, гоблины, кобольды... Там же и всяческие чудища - ну, фениксы там разные, левиафаны, драконы, козероги, морские змеи, грифоны, сфинксы... Много их стало в последнее время, того и гляди отделятся, свой факультет создадут, тринадцатый... Девятый факультет - древняя магия. Обереги, амулеты и прочее. И каллиграфия теперь там же... - Парри прервал свою речь и вздохнул. - Десятый - космологи, теологи и прочие... "глобалисты", как они себя называют. Тьфу, позор и поношение, мальчишки сопливые, а туда же - факультет теперь! Ну, а одиннадцатый - люди почтенные и солидные. Лекари. Всякий маг, Неясыть, он ведь если где среди людей-то живёт, так зачастую и лечит, и роды принимает. Народ со всякой своей бедой к чародею идёт. Так что нам все хвори надо назубок знать. На том же факультете злаки полезные да скот лечить научат. Вот так вот..."

"А что же двенадцатый факультет, почтенный Парри?" - спросил тогда Неясыть.

"Двенадцатый... - проворчал старик. - Ничего я никогда не понимал в этом двенадцатом. И как он возник, не слишком-то понял, ещё когда учился и нам это объясняли... Вообще-то не двенадцатым бы ему именоваться, а вторым, потому что возник сразу же за Общим Волшебством. Это, парень, факультет Тьмы. Факультет малефицистики, сиречь злоделания. Эвон оно как, Неясыть. Много про этот факультет и его декана толков ходило, да только ректорат - он же Белый Совет - все толки, что, мол, хорошо бы декана того - да на осину, да пятью колами проткнуть, а кости потом конями растягать, - Белый Совет все эти толки под корень. Равновесие, видишь ли, нарушать нельзя!" И Парри пренебрежительно фыркнул.

Неясыть потянулся, приподнялся на носки, норовя рассмотреть деканов. Один, два, три... восемь... десять, одиннадцать. Одиннадцать! Выходит, отстал от жизни старик Парри, нет больше никакого факультета Тьмы? Отчего-то Неясыть вдруг ощутил что-то вроде разочарования.

- Нет, нет, и не проси, Анэто. Не пойду никуда. Сколько можно себя на посмешище выставлять? Пусть вы даже и победители - разве так обращаются с побеждёнными? В честном бою?

- Если б ты и впрямь был побеждённым, я б с тобой вообще не разговаривал. Не нарушай обряда, выйди к народу.

- На посмешище!.. Хватит, навыходился! Делай со мной что хочешь, ректор Анэто, больше я тебе подчиняться не стану! Хочешь заточить - заточи, хочешь убить - убивай, всё лучше, чем насмешки ваши терпеть, Белые!

- Ты всего лишь ошибся в выборе цвета, - невозмутимо заметил тот, кого называли Анэто. - За ошибки нужно платить. И, согласись, что бы там ни утверждал достопочтенный Эвенгар Салладорский, бытие лучше небытия, куда отправились слишком уж ретивые его и твои соратники. Не глупи и выходи на площадь. Я не скрываю своих симпатий и антипатий, декан, но выйти ты обязан. Вспомни договор. Ты его подписал. Ты дал слово.

- Зачем тебе этот фарс, Анэто? - устало сказал собеседник ректора. - Ты упрямо именуешь меня "деканом", но что я за декан без факультета? Без студиозусов?

- Таков был договор, - последовал невозмутимый ответ. - Я не виноват, что к тебе никто не идёт. За все эти годы...

- Ну да, никто, никто не отдал мне своего шара, - проворчал декан. - Так никто и не отдаст!

- Пока дышу - надеюсь, разве не так? Ну, не нарушай клятвы, не надо, дурное это дело, декан. Примирись с судьбой. Выйди, постой, потом вернёшься обратно. Смотри, все уже на площади! Сейчас народ взволнуется - почему это и деканы все на площади, и проректоры - а нас с тобой нет?..

- Будь ты неладен, Анэто, - тяжело вздохнул говоривший с ректором. - Ладно, ступай вперёд, я следом...

"Одиннадцать, а вовсе не двенадцать, - продолжал думать Неясыть, разглядывая вальяжных магов. - Что мне этот Парри наплёл?.."

Как раз в этот миг горны смолкли и наступила тишина. Неожиданно на всей площади из-под белой арки гулко отозвались шаги - шествовал кто-то тяжёлый, мощный, шествовал медленно и торжественно. Люди замерли, вставая на цыпочки и стараясь как можно лучше разглядеть идущего.

Неясыть увидел высокую, на целую голову выше его самого, фигуру, до самых пят облачённую в чёрное. Каждый шаг сопровождался странным клацающим звуком, словно на ногах у идущего имелись самые настоящие когти. Глубокий капюшон скрывал лицо, виден был лишь подбородок - но при этом подбородок явно нечеловеческий, покрытый тёмно-коричневой чешуёй. Руки - по крайней мере на первый взгляд - ничем, кроме размера, не отличались от людских, правда, загадочный декан носил на них грубые кожаные перчатки с раструбами, несмотря на тёплый осенний день; человек - или существо - шагал, опираясь на длинный посох, опять же чёрный; навершие было украшено головой разинувшего пасть дракона, чьи глаза горели рубиновым огнём.

Декан встал отдельно от всех, оперся на посох и равнодушно опустил голову. Казалось, ему нет никакого дела до происходящего на площади.

Тем временем герольд начал громко выкрикивать названия факультетов, перечисляя кафедры; правда, имён деканов при этом вслух не произносилось.

Неясыть слушал вполуха. Ему это было неинтересно, он во все глаза смотрел на фигуру в чёрном. Зоркий парень даже с немалого расстояния сумел рассмотреть потёртости и кое-как поставленные заплаты на чёрном плаще, неловко приделанную перемычку на некогда треснувшее древко посоха, выкрошившийся перламутр зубов дракона...

...Факультет малефицистики герольд объявил последним, поименовав кафедры оборотничества, сиречь ликанотропии, некромантии, вампиризма, ведовства ядовитого и каких-то непонятных Чёрных Бездн.

На этом представление Академии закончилось. Из молчаливого строя магов вышел невысокий, стройный человечек в элегантном бирюзовом плаще с переливами. В руке он держал мощный белый посох, почти что боевой шест, увенчанный сверкающим адамантом.

- Ректор, ректор... - зашелестели голоса вокруг Неясыти.

- Ученики мои!.. Да, да, именно так обращаюсь я к вам, хотя ни один из вас ещё не может перешагнуть порога нашей благословенной Академии, - зазвучал над площадью неожиданно сильный, хорошо поставленный голос - Сила призвала вас, и вы пришли на зов. Вы пришли, чтобы совершить выбор и, пройдя тяжкие испытания учением, стать теми, кто помогает людям, не делая различий между лордом и простолюдином, истинно верующим или язычником, коему ещё предстоит постичь всю благость Истинной Веры. Вы пришли сюда, потому что понимаете - подобно тому, как нуждается в огранке драгоценный камень, так и ваши таланты, никем не подвергаемые сомнению, подлежат такой же обработке. Не сомневаюсь, ученики мои, на этой площади есть люди, что и так умеют вызвать дождь или отогнать непрошеную градовую тучу от виноградников, есть те, что разведут костёр в любую погоду или даже смогут заставить уняться небольшой пожар. Всё это так. Магия - великий дар богов, тех Древних Богов, благость коих признавал и Спаситель, да святится имя Его во веки веков!.. - Площадь ответила согласным негромким выдохом. Ректор сделал паузу и продолжал, обведя взглядом склонившиеся головы: - Не стану утомлять вас долгими речами, ученики мои. Меня вы ещё успеете наслушаться. - Он позволил себе улыбку, и площадь с готовностью хохотнула. - Последуйте велению ваших сердец. Приблизьтесь к деканам тех факультетов, студентами которых вы хотели бы стать. Отдайте им шары с вашими именами. И мы узнаем, совпал ли ваш выбор с выбором Силы. Как всегда, я молю Спасителя, чтобы никто не ушёл с этой площади в слезах и отчаянии. Приступайте же, ученики мои, и не торопитесь! Никто не уйдёт с площади прежде, чем последний ученик отдаст свой шар. Не бойтесь, что на избранном вами факультете до вас окажется слишком много студентов и вам поэтому откажут. Не толпитесь, не толкайтесь, чинно и мирно, как и положено ученикам, подходите к вашим деканам!

Ректор поклонился толпе и аккуратно ступил назад. Люди на площади немедленно взволновались, мимо Неясыти замелькали бока и спины устремившихся вперед самых нетерпеливых; Неясыть же даже не пошевелился. Взор его медленно двигался по цепочке магов; он видел, как первые шары перешли из потных от волнения ладоней аколитов в холёные руки деканов и-о чудо! - шары начали медленно подниматься над головами волшебников, повисая в воздухе, плавно вращаясь и посверкивая в лучах утреннего солнца. Толпа зевак вновь разразились аплодисментами.

Неясыть знал, что сейчас ещё ничего не решается. Лишь когда оживёт чудовищная машина магов, машина, питающаяся волшебством, и начнётся проверка выбора - вот тогда и придёт пора волноваться.

Сделавшие своё дело ученики отходили в стороны, толпа как-то сама собой отхлынула назад, прижимаясь к стенам домов. Вокруг Фесса, что по-прежнему крутил в руках свой шарик, образовалось пустое пространство.

- Сын мой, ты в замешательстве? - ласково окликнул парня кто-то из деканов. - Следуй своему сердцу! Не раздумывай долго, не пытайся угадать!

- Ладно, - проворчал Неясыть себе под нос. И медленно пошёл вперёд.

- Смотри, как идёт, - шепнул мастер огня мастеру Алхимику. - Точно стелется.

- Думаешь, он из Храма? - так же шёпотом ответил Алхимик, маленький и скрюченный, с многочисленными кислотными ожогами на руках.

- Едва ли. Его нашёл Парри с Северного Клыка, паренёк явно заслан сюда магическим образом, но почему и зачем... Послушай, ты что, не был ни на Конклаве, ни на последнем Совете?

Алхимик смущённо потупился.

- Ты и так знаешь, что меня там не было, зачем переспрашиваешь? Я слышал, что мальчишку решили взять, потому что Закон ученичества нерушим, слышал, что с ним приключилась какая-то странная история - вроде бы он памяти лишился...

- Лишился! - Мастер огня хмыкнул. - Лишиться-то он её лишился, да только уж больно как-то странно. Не утрачен ни один из базовых навыков, не утрачено понимание структуры общества, не утрачено... да проще сказать, что не помнит он только себя - откуда он, где родился и как попал сюда. Что-то мне это не слишком нравится. Алхимик. Ты что же, так и не удосужился прочесть мнение Кевиа?

Маленький декан презрительно фыркнул.

- Никогда не считал себя обязанным знакомиться с мнением этого напыщенного ничтожества!

- А зря, Алхимик. Он говорил дело. Он предположил, что мы имеем дело с Тьмой.

Алхимик вздрогнул, однако тотчас же овладел собой.

- Этот святоша всегда был горазд всех запугивать, - ворчливо бросил он. - У страха, как известно, глаза велики.

- Хорошо бы это было так. Алхимик.

- Лучше всего, конечно, было б этому парню отказать, - задумчиво проворчал маленький декан. - Установить слежку, и...

- Ну разумеется! - Огневик раздражённо поморщился. - Ты считаешь и Совет, и Конклав полными тупицами? Разумеется, это было б наилучшим решением. Ждать, не допускать до магии... Кто знает! Но бедняга Парри так рвался прочь со своего Клыка... что несколько поторопился.

Их разговор невольно прервался. Неясыть оказался возле выстроившихся в ряд деканов.

- Бьюсь об заклад, достанется он тебе, - шепнул коллеге Алхимик. - Глазищи эвон какие бешеные.

- Погоди, - так же шёпотом ответил мастер огня. - Может, ещё и...

Он осёкся. Потому что Неясыть, миновав спокойным, плавным шагом всех одиннадцать деканов, остановился лишь возле двенадцатого. Облаченного с головы до ног в чёрное и с чёрным посохом в руке.

Шеренга разодетых в яркие и праздничные цвета деканов замерла. Алхимик и Огневик выпучили глаза, глядя, как парень медленно протянул руку и его шар, донельзя странный шар, без определённого цвета и имени, неторопливо воспарил над головой облачённого в чёрный плащ волшебника.

Фигура с посохом пошатнулась. Дрогнувшая рука в чёрной перчатке поднялась.

- Посмотри на меня хорошенько, сынок, - прогудел низкий голос. - Посмотри на меня хорошенько, прежде чем принимать решение! Посмотри - и я верну тебе твой шар!..

Длинные скрюченные пальцы резким движением сорвали капюшон - и по площади прокатился тяжкий вздох, и притом отнюдь не облегчения, а застарелой, подсердечной ненависти.

Несомненно, перед Фессом стоял не человек. Высокий заострённый череп, совершенно голый, покрытый коричневатой чешуёй, чем-то напоминавшей змеиную; глубоко посаженные жёлтые глаза обрамлены были какой-то мягкой бахромой, чем-то вроде крошечных щупалец. Подбородок сильно выдавался вперёд, однако зубы в безгубом тонком рту, как раз напротив, были очень сходны с людскими. Безбровое лицо, казалось, не имело возраста - ни морщин, ни отвисшей кожи, ни иных следов прожитых лет.

Жёлтые глаза вбуравились в лицо Неясыти.

- Иди, иди своей дорогой, мальчик, - прогудело существо. - Будем считать, что ты просто...

- Я не ошибаюсь, - негромко, но твердо ответил Неясыть. - Возьми мой шар.

С этими словами он повернулся спиной к волшебнику в чёрном и мерным, спокойным шагом двинулся к краю площади.

Никто из деканов не шелохнулся. А чародей с чёрным посохом отчего-то низко склонил голову, глядя себе под ноги; казалось, он просто в отчаянии.

Некоторое время на площади царила страшная тишина. Люди отшатнулись от Неясыти, словно от зачумлённого: на пятьдесят шагов вокруг него не осталось ни одного человека.

- Отдал свой шар Тёмному!.. Хочет присягнуть Тьме!.. Да полноте, человек ли это?! - донеслось до его слуха.

Наступила томительная пауза. Надо отдать должное магам Академии - своей растерянности они не выказали ничем. Ну отдал один из неофитов свой шар декану факультета малефицистики, ну и что из того? Всякое случается, на то и существует факультет, чтобы на нём учились студенты...

И голос ректора казался ничуть не потревоженным, когда он заговорил вновь:

- Ученики мои, вы совершили свой выбор, и настало время узнать решение Великой Силы. Давайте же вознесём молитву Спасителю, дарителю жизни и благ, чтобы каждый, пришедший сегодня на эту площадь, обрёл бы просимое!..

Молиться Неясыть не умел. Парри пытался втолковать ему Символ Веры и заставить вызубрить пару-тройку общеупотребительных молитв, однако Неясыть только мотал головой. Он - свободен. Нет богов, кроме ожидающей каждого человека Смерти, а все те, кого принято называть богами, - это, по нынешнему разумению Неясыти, просто очень сильные маги, сумевшие взобраться на самую вершину.

Люди вокруг него на разные лады затянули молитву. Неясыть вновь ощутил на себе злобные взгляды - он, похоже, ещё и язычник или, хуже того, еретик, если не схизматик!

- Что он делает? - одними губами сказал Алхимику мастер огня. - Мало того, что отдал шар Тёмному, так ещё и не молится! Он что, дурак?..

- Кевиа ошибся, - столь же тихо отозвался низкорослый декан. - Если бы этот молодчик пришёл из Тьмы, будь уверен, он пошёл бы к святошам и молитвы, не сомневайся, знал бы лучше Папы Аркинского.

- Может, на это и расчёт? - продолжал сомневаться Огневик.

Алхимик хотел что-то ответить, но в этот миг короткая молитва кончилась. Ректор медленно поднял широко разведённые в стороны руки, и всем, собравшимся на площади, показалось, что сам черный камень вздрогнул от пришедшей в движение исполинской Силы.

- Выходи, - Алхимик толкнул коллегу в бок.

Однако мастер Огневик, декан факультета стихии огня, в напоминаниях не нуждался. Волшебник сделал несколько шагов вперёд, и вместе с ним поплыла разноцветная пирамида шаров с именами, покачивавшаяся в воздухе у него над головой. В следующий миг чародей сделал резкое движение своим посохом, точно косой, - и словно бы лопнул незримый обруч, удерживавший шары все вместе. Алые, оранжевые, жёлтые, белые, малиновые, бордовые, кроваво-красные, охристые - шары всех оттенков красного и жёлтого цветов, среди которых, правда, встречались и светло-зеленоватые и голубые, и даже синевато-стальные, медленной чередой поплыли через площадь, прямо в руки тех, чей выбор совпал с выбором Силы.

Толпа разразилась воплями. Кто-то радостно орал, подпрыгивая и размахивая руками, кто-то, напротив, падал прямо на чёрный камень, не в силах сдержать рыданий. На сей раз в отношении огненной стихии выбор Силы в основном проявился через цветность. Красный - цвет пламени - редко превалировал среди отданных мастеру Огневику шаров. Примерно раз в двадцать лет, не чаще.

Следующим настала очередь Алхимика. С ним вышла совсем иная история, цвет его шаров варьировался от опять-таки немногочисленных красных до столь же редких фиолетовых: нельзя было сказать, что у какого-то из цветов здесь преимущество.

Один за другим деканы выходили вперёд. Разноцветные веера шаров плыли через площадь, прямо к жадно тянувшимся за ними рукам. Ничего не скажешь, маги придумали нелепую, но яркую и зрелищную церемонию. Понятно, почему она не приелась простым обитателям Ордоса даже за все эти долгие годы.

Лица деканов оставались приятно-спокойными, ни один не расстался с любезной, чуть виноватой улыбкой - мол, хотели бы взять всех, но, увы, закон есть закон. Как и положено, отсеивалась, не получив своих шаров назад, примерно треть аколитов. У остальных шары превращались в изящные браслеты, охватывающие левое запястье. Имя оставалось на поверхности, так, чтобы его легко можно было прочитать, даже бросив на браслет лишь мимолётный взгляд. Те, кому не повезло, уныло тянулись прочь с площади, и люди в переулках поспешно расступались, кланяясь даже и неудачникам с неложной почтительностью.

Обладай Неясыть слухом настоящей совы, он, быть может, и сумел бы уловить быстрый шёпот Кевиа, декана освященного" факультета, обращённый к ректору:

- Милорд, может, ещё обойдется... вдруг да не совпа...

В этот самый миг тот, кого деканы и народ называли Тёмным, наконец-то, в свою очередь, шагнул вперёд. На сей раз его уродливая, полузмеиная голова была высоко поднята, нечеловеческие глаза горели яростно-желтым огнем, в горле клокотало. Чёрный посох описал стремительную дугу, и казалось, конец его оставляет в воздухе быстро гаснущий след какого-то тёмного пламени. Бесцветный шар, на котором не было никакого имени, поплыл через площадь; люди затаили дыхание. Однако он не исчез, подобно шарам других неудачников. Он намертво лёг в подставленную ладонь Неясыти, тотчас же обернувшись положенным по уставу Академии браслетом. Правда, цвет теперь стал другим - и притом именно чёрным, под стать одеянию и посоху декана,

Площадь дружно вздохнула. Декан факультета священной магии, милорд Кевиа, побледнел и пошатнулся, так что ректору пришлось чуть ли не подхватить толстяка под руку.

Несколько мгновений показались собравшимся часами - прежде чем ректор сумел овладеть собой (он всё-таки недаром занимал эту должность!) и не начал положенную традицией Прощальную речь.

Его голос не дрожал, слова лились плавно и гармонично, и Неясыть невольно почувствовал к нему уважение. Этот человек умел проигрывать. Неясыть не мог пока что понять, почему ректор считает себя проигравшим, но ошибиться в оценке он не мог. Неужели его настолько боятся?.. Что ж, в своё время он узнает, почему и за что.

А Прощальная речь всё длилась и длилась, и неудачники, до сих пор не покинувшие чёрную площадь, невольно поднимали головы и распрямляли ссутулившиеся плечи. Ректор обращался именно к ним, а вовсе не к успешно прошедшим через выбор. Он говорил, что всё может измениться - если изменятся они сами. Пусть они возвращаются в родные места, пусть вновь встретятся с теми, кто признал их годными для учёбы в Академии, пусть научатся смотреть в глубь себя чуть-чуть отчётливее, чем сейчас, и тогда они смогут вернуться,

В продолжение всей этой пылкой тирады Неясыть стоял неподвижно, глядя прямо перед собой. Получив обратно свой шар, он тем самым стал неприкосновенен для остальных обитателей Ордоса, в том числе и для принятых в Академию аколитов - дуэли между "своими" были строго-настрого запрещены - иначе не миновать беды: взгляды, бросаемые на него новоиспечёнными студиозусами, были куда как неласковы.

Наконец ректор закончил. Деканы разделились, сзывая каждый к себе свои факультеты. Всего на площади осталось около трёх сотен человек, достаточно быстро поделившихся сейчас на отряды примерно по три десятка человек в каждом, где-то чуть больше, где-то чуть меньше; подхваченный всеобщим движением, слитый с толпой - и вместе с тем совершенно, наглухо от неё отделённый чёрным браслетом на запястье - Неясыть оказался выброшен, словно бревно-топляк на низкий берег, к самым ступеням, на которых стоял Тёмный.

- Ты не отрёкся, сын мой, - медленно проговорил декан. Несмотря на жуткую внешность, по-эбински он изъяснялся чисто, без малейшего акцента. - Ну что ж... значит, это судьба. Только тебе ведь будет трудно, очень...

- Знаю, милорд декан, - сухо произнёс Неясыть. - Не надо пустых слов, всё уже решено. Я рад, что не ошибся.

Тот, кого называли Тёмным, взглянул на своего ученика - куда более внимательно. В глубине жёлтых глаз по - прежнему мерцало пламя.

- Ты знаешь, чего хочешь, молодой мэтр? - также холодно, в тон ему спросил декан. - Я чувствую твою пустую полноту... или заполненную пустоту, так будет вернее. Ты уверен, что осознал СБОЙ путь?

- Я выбрал его, и он не разошёлся с выбором Силы, - пожал плечами Неясыть.

- Деканы не решились жульничать, - буркнул Тёмный. - С выбором Силы не шутят; а то бы они тебя в два счёта...

- Они боятся вас? Но тогда почему терпят? Двенадцатый факультет, состоявший всего из двух человек, замыкал втягивавшуюся в белые врата Академии колонну неофитов, и, казалось, даже спины идущих впереди, в некотором отдалении лекарей, наставников одиннадцатого. Целительского, факультета источают страх и ненависть.

- Боятся? Пожалуй, нет, - после некоторого молчания ответил Тёмный. Чёрный его посох ритмично стукал о камни - в такт подозрительному клацанью из-под свисавшей до земли мантии. - Силы моей осталось - всего ничего, так, балаганные фокусы, подайте декану факультета малефицистики на лабораторные занятия!.. Ректор Академии белый маг Анэто - очень хорош. Мгновенная реакция, широчайшая эрудиция, по складу своему он - воздушник, ветровик, но и три остальных стихии знает на "ять". С ним мне сейчас не тягаться.

- А раньше? - невозмутимо спросил Неясыть. Декан ощутимо вздрогнул. Жёлтые глаза так и впились в лицо парня.

- Да откуда ж ты такой бойкий взялся?! - резко спросил волшебник. - Ну да, прав ты, ученик мой, прав, было дело, случилось нам с Анэто переведаться в чистом, как говорится, поле...

- Война Волка, - бесцеремонно перебил декана Неясыть.

- Война Волка... Слушай, а что же болтали, будто у тебя с памятью нелады? Врали всё?

- Нет, не врали, милорд декан. Это я у Парри в башне вычитал, когда мне наконец грамота далась. У него там немало книжек - без них-то, наверное, бедняга и вовсе бы ума лишился...

- Это точно. В той пустыне недолго и руки на себя наложить с тоски. Парри я знавал - ничего себе был паренёк, бойкий. Вот только не повезло ему. Увлёкся этой каллиграфией, рунной магией... Ну да ладно, хорошо, если ему удалось оттуда вырваться, я теперь, если разобраться, его должник.

- Вы хотели иметь учеников, милорд декан? Волшебник ответил не сразу.

- Умеешь ты спрашивать, молодой мэтр, - наконец усмехнулся Тёмный, однако на сей раз его усмешка получилась куда как злой. - Тебя обманывать не хочу - нет для меня чести учить ваших. Не люблю я людей, видишь, какая история. В этот мир мы пришли первыми. Не так уж и давно, даже по вашим меркам. А потом... потом твоё племя подоспело. Неясыть.

Парень коротко взглянул на декана и ничего не сказал.

- Даже не хочешь узнать, откуда мне твоё имя ведомо? - невольно удивился Тёмный.

- Станете учить - скажете, милорд декан.

- А ты нахал, - покачал головой чародей. Парень только пожал плечами.

- Я не знаю здешней игры, милорд. Кто-то стёр у меня из головы все установления, порядки, предрассудки, склонности и всё такое прочее. Иногда это может оказаться очень полезно, милорд.

- Может, ты и прав, AEcduaet, - хмыкнул декан. - Знаешь такое слово?

- Нет, милорд, но полагаю, что на вашем языке оно означает мою расу.

- Ишь ты! Верно... Ну так вот, мы были здесь первыми. А потом пришли вы. А потом гномы, потом эльфы, потом - все остальные. Орки последними пожаловали, вот и довольствуются теперь Волчьими островами...

Они миновали белую арку. Неясыть увидел широкий мощёный двор, тут и там в кадках росли диковинные кусты с удивительными серебристо-белыми листьями и неестественно яркими пурпурными цветами, распространявшими вокруг себя мягкий сладковатый аромат. В середине этого двора журчал фонтан, мраморный маг в белых одеждах торжественным жестом поднимал посох, из навершия била мощная струя воды, поражая груду бесформенных тёмных камней, словно бы оплавленных буйством яростного пламени. Разбиваясь, вода тысячами журчащих струек стекала в выложенный голубоватым камнем глубокий бассейн, где, временами высовываясь из воды и вздыхая, плавали золоточешуйные морские павлины, то и дело распуская дивные свои радужные плавники.

Проходя мимо фонтана, Тёмный обиженно нахмурился, на безбровом лице задвигались чешуи - декан не мог нахмуриться, подобно обычным людям.

- Это памятник их победе? Но ведь не в Войне Волка, правда?

- Правда, - проворчал декан. - Это было ещё раньше... как мы говорим, в Войну Быка.

- Быка? Почему Быка? - удивился Неясыть, изменив своей обычной невозмутимости.

- Наконец-то хоть чему-то удивился, - хмыкнул Тёмный. - А то я уже готов был подумать, что ты всё-таки прикидываешься. Война Быка - вторая война между нами и вами, людьми... Тогда здесь уже появились эльфы, и обычные, и эти, нарнийские, что называют себя Тёмными... правда, темности в них - кот наплакал, как говорят у вас, но это уже другая история. Счёт времени у нас иной, не как у людей, мы не считаем солнечные годы. Война Волка получила своё название не только потому, что велась в основном на Волчьих островах. Но и потому, что по-нашему пришлась на... м-м-м, по-вашему и не скажешь... не год, не день, не час, конечно же... на Время Волка, пожалуй. Время Быка - когда великое равновесие покачнулось, всё грозило сорваться в хаос, и соплеменники мои решили использовать выгодный момент.

- Почему же тогда они всё время говорят о какой-то Тьме, если это просто была война народов?

- Потому что в той войне мы победили, - сухо и нехотя отозвался декан. - На Аррасской равнине мы, Duott , встретили вас, Жзрщжю, вместе с этими волосатыми карликами - Zweorg - и славно потешились. Бой вышел на славу... трупы на пять лиг во все стороны лежали сплошным ковром, точно скошенная трава...

- Не может быть, - ровным голосом перебил Неясыть. - Двадцать пять квадратных лиг - чтобы покрыть их все телами, нужно более трёхсот двадцати миллионов трупов. Во всём мире даже сейчас не наберётся более пятисот миллионов живых.

Декан изумлённо воззрился на него. Тот продолжал, как ни в чём не бывало:

- Средний рост воина с шлемом - две эбинских сажени. Ширину, завышая для простоты и опять же учитывая доспехи, примем за полсажени. Значит, труп, лежащий на спине, занимает ровно одну квадратную сажень, В эбинской лиге три тысячи шестьсот саженей, следовательно, двадцать пять квадратных лиг - триста двадцать четыре миллиона квадратных саженей. А поскольку мы выяснили, что на каждый труп в среднем требуется одна квадратная сажень, то...

Декан оскорблённо молчал.

- На что тут обижаться, это ж правда, - равнодушно заметил Неясыть. Казалось, ему всё равно, как отнесётся к нему его будущий наставник.

До самого входа в главный корпус Академии они шли молча.

- Ну конечно же, тела лежали не как селёдки в бочке, вплотную друг к другу, - наконец проворчал Тёмный, когда они оказались на отдраенном до нестерпимого блеска крыльце, выложенном слитками чистого серебра. Истёршиеся регулярно менялись, чтобы, упаси Спаситель, нигде не возникло и малейшей впадинки, способной опозорить цитадель Высокого Волшебства.

Фесс невольно помотал головой. Что на него нашло? Он слишком уж заигрался в этого холодного и пустоголового парня, того и гляди новая маска станет настоящим лицом! Он же был совсем, совсем не таким!

- Прошу простить меня, милорд декан. - Неясыть - Фесс постарался вложить в эту фразу побольше теплоты. - Я... я не хотел.

Жёлтые глаза вновь воззрились на него - пристально и остро.

- Заигрался, парень? - негромко спросил декан. - Да, да, понятно, понятно... ну что ж, забудем.

Они миновали крыльцо, поднявшись по блистающим ступенькам. Новоиспечённые аколиты, которым ещё только предстояло стать настоящими магами, в почтительном, торжественном молчании рассаживались на длинных, натёртых до блеска жёлтым воском скамейках в просторном актовом зале. У дальней стены зала, украшенной жуткими мордами каких-то мумифицированных страшилищ, проходило возвышение, нечто вроде длинной кафедры, за которой сейчас вновь расселись все двенадцать деканов и ректор. Фесс - Неясыть заметил, что "его" декан сел с самого краю, два кресла рядом с ним остались свободными, третье же занял сам ректор - вроде как "принял удар на себя".

Теперь речи стали ещё более пространными. По очереди вставали все деканы, подробно рассказывая о своих факультетах, программах, кафедрах; Фессу смутно припоминалось, что такое уже случалось в его жизни, он явно где-то учился - уж не той ли же магии?..

Слушал он не слишком внимательно, доверившись навыкам, - и они не подвели, чётко вычленив из словесных кружев только нужное, однако ничего не забыв и не упустив.

Сперва все аколиты посещали факультет общего волшебства, с кафедрами формул астрала, магии предметной, мысленной, ритуальной, общей стихийной. Здесь же имелась кафедра принципов, где новичкам втолковывали общие правила составления новых заклятий. Было и ещё несколько кафедр, которые Фесса потянуло назвать "общеобразовательными": высшего счёта, движения тел, элементов и элементалей, топонимики, древней и новой истории. Всё это занимало без малого целых два с половиной года. По истечении их аколит считался уже не Учеником, а Подмастерьем и ног носить при себе короткий резной жезл, как знак своего умения.

В середине третьего года учебы начиналась специализация. Отдавшие свои шары факультетам стихийной магии начинали совершенствоваться в тонких принципах управления четырьмя великими первоначалами; те, чей выбор пал (и совпал) на алхимиков, целителей, священнослужителей или же занимавшихся Нелюдью, уединялись в лабораториях, скринах и бестиариях. Там они проводили ещё три полных года, после чего следовала двенадцатимесячная самостоятельная работа, заканчивавшаяся оформлением трактата и защитой его перед советом ученых мужей Академии: трактат посвящался или разработке новой трёх - четырёхзвенной системы заклятий, или описанию нового вида нечисти (недостатка материала не ощущалось. Змеиные леса к востоку от Кинта и на островах Огненного архипелага с готовностью выбрасывали из своих глубин всё новые и новые виды страшилищ), или изучению свойств нового эликсира. Архивисты сдували пыль с пожелтевших хроник - их в подвалах Академии хранилось ещё на много поколений историков, - и примерно тем же занимались знатоки древней магии, старательно исследуя свойства попадавших в руки Академии старых амулетов и оберегов.

Защитив и сдав на вечное хранение в архив Академии свой трактат, аколит переставал быть, собственно говоря, аколитом, Учеником или Подмастерьем, превращаясь в полноправного мага, которому разрешено носить вожделенный длинный посох. После выпуска маг считался свободным и мог заниматься чем угодно, лишь не забывая платить в пользу выучившей его Академии необременительный, но ежегодный налог. Отчего-то никому и в голову не приходило от него уклониться. Ректорат помогал тем, кто хотел найти работу или по каким-то причинам не мог вернуться в родные места - все земли, все города от Волчьих островов до Огненного архипелага, побережья Моря Ветров, Надежд и Призраков - отовсюду короли и герцоги, свободные бароны и вольные купеческие города - все слали снабжённые множеством печатей грамоты-прошения. Жаркому Кинту, например, требовались адепты водной стихии и мэтры-знатоки Нечисти - во множестве. Оно и понятно, Змеиные Леса занимали половину территории огромного острова Кинт и джунгли не собирались останавливаться на достигнутом, упорно наступая на возделанные людьми земли.

Всё время, пока шла учёба, аколиты жили прямо тут же, в Академии, при своих факультетах, вокруг зданий которых выросли настоящие городки. Всё в Академии блистало чистотой, нигде ни облупившейся краски, ни поломанной дощечки, ни выбившегося кирпича... Слугами здесь были мелкие зеленокожие гоблины, мирные, тихие, покорные, куда как отличавшиеся от орков, своих более старших собратьев, полным отсутствием свирепости, воинственности и какого бы то ни было боевого духа. Судя по всему, положение вечных слуг, покойная сытая жизнь полностью устраивала эти создания. Но не Фесса. Неясыть - Фесс и его декан медленно шли по дорожке, обсаженной цветущей сиренью (цветущей, несмотря на неподходящее время года) и вымощенной сиреневатым же, в тон, камнем.

- Сейчас повернём направо - и дома. - В голосе Тёмного слышалась горечь.

Территорию Академии надвое рассекал глубокий канал, подъятая магией из глубин вода текла к морю. На берегу стояло длинное одноэтажное белокаменное здание под рыжей черепицей, удивлявшее даже на первый взгляд своей неухоженностью. Половина окон зияла выбитыми стёклами; на кровле тут и там видны были широкие, кое-как забитые полусгнившими досками прорехи. Деревянное крыльцо покосилось и отчаянно скрипело, словно жалуясь на судьбу.

- Нам сюда, - смущённо сказал Тёмный. Фесс... или нет, скорее, это был именно жестокий и равнодушный Неясыть, посмотрел в этот миг на декана с плохо скрытым презрением.

- А что ты хотел, мальчишка?! - внезапно взорвался чародей. - Поступил в учение к Тьме и хочешь, чтобы здесь, в цитадели Белого Совета, тебя встречали фанфарами и фейерверками?! Один я тут, понимаешь, уже сколько лет - один! Кабы не я, эта развалюха давным-давно бы уже сама рухнула. Так что половину своего времени я тут на лесах провожу... латаю, что ещё можно подлатать.

- Стропила просели, - чуть виновато сказал Фесс. - Менять надо, пока вся кровля не поехала...

- Менять, менять... сам знаю, что менять, - уже куда тише проворчал декан, видимо, успокаиваясь. - Да только как это поменяешь? Сам я такой магией не владею, А эти... остальные... как говорится, зимой снега не допросишься. Мы же Тёмные!

- А друг с другом? - осторожно полюбопытствовал Неясыть - Фесс.

- А друг с другом они очень даже ничего, - признался декан. - Они не злодеи. Неясыть, никого не угнетают и не убивают. И перед Святой Инквизицией за схваченных всегда заступаются, когда могут, - выкупают, выменивают... я слышал, даже сбежать кое-кому помогли.

Он с натугой, несмотря на всю свою явно громадную и нечеловеческую силу, отвалил тягостно скрипнувшее полотно двери, сработанное из каких-то чёрных костей неведомого чудовища. Основу составляли два перекрещённых витых рога; покрывавшая некогда их поверхность тонкая резьба успела стереться за минувшие годы. На одном из рогов в самой середине двери кто-то, потратив, наверное, целую пропасть усилий и старания, выцарапал бранное слово, Фесс достаточно поднаторел в эбинском, чтобы понять смысл.

- И не просто ведь так накарябали, - с грустью заметил декан. - Ещё и заклятьем защитили. Который день мучаюсь - по сею пору не распутал. Не силён я в этой их новомодной магии, что поделаешь, Неясыть, не силён. Мне эту дверь испепелить куда проще...

Они вошли внутрь. Фесс покачал головой - о некоторых домах принято говорить, что они, мол, знавали "лучшие времена", однако этот, похоже, таких времён не знавал вовсе. Даже сами стены были выложены здесь кое-как, на скорую руку, чуть ли не в один кирпич, отделаны явно наспех и без всякого тщания; об украшениях и говорить не приходилось. Неясыть - Фесс оказался в небольшом помещении, для которого больше всего подходило слово "прихожая", с голыми коричневатыми стенами, с проступившими кое-где пятнами от протечек; доски пола рассохлись и противно скрипели при каждом шаге. Кое-где на стенах виднелись кривоватые полки: на каждой уже успел собраться изрядный слой пыли.

- Убирать-то тут некому, - перехватив взгляд Неясыти, пояснил декан. - Вот сам с тряпкой и ползаю, случается. Когда руки дойдут...

Судя по всему, случалось это куда как редко. Вправо и влево уходили два длинных и узких коридора, скупо освещённых редкими масляными плошками. Факультет малефицистики, где избранные должны были постигать саму Тьму, на поверку выглядел словно забытая провинциальная гостиница. "Небось и тараканы тут есть", - подумал Неясыть. Тараканы тут и вправду водились. Большие, рыжие, усатые. Словно разбуженные стуком шагов, они вылезали из своих убежищ вдоль рассохшихся и отставших от стены плинтусов, шевелили усами, нехорошо поглядывая вслед пришедшим. Про себя Фесс дал молчаливый зарок при первой возможности расправиться с наглыми гадинами. Почему же декан не уничтожил их своей властью?.. Ещё давно?..

- Почему, почему... - проворчал декан. - На мне зарок Белого Совета. Не убивать посредством магии. Ни прямо, ни косвенно, ни опосредованно. Вот и приходится терпеть. Во всей Академии их уже прикончили, так они теперь у меня тут собрались. И в походы отсюда ходят... на другие факультеты кормиться. - Он невольно ухмыльнулся. - Хоть в этом досажу Светлым!..

"Досажу Светлым, - с горечью подумал Неясыть - именно Неясыть, а не Фесс, правда, опирался он при этом на изрядно прореженную, но всё-таки не столь короткую, как его собственная, память Фесса. - "Досажу Светлым", ничего больше его не волнует!"