больные записываются в очередь, Сережка работает в рекламном агентстве,
Юлечка учится на факультете журналистики и подрабатывает в газете. Занят и
Кирюшка - школа, секция спортивной гимнастики, английский...
изумился. Во-первых, у них постоянно жили гости, во-вторых, Катюшка
жалостлива без меры и частенько притаскивает с собой сирых и убогих. То
бабушку, которую милые родственнички не хотят забирать из больницы домой, то
бомжиху, спящую в подъезде, то девчонку-провинциалку, не поступившую в вуз и
решившую заняться древнейшей профессией...
после того, как я попала в эту суматошную семью, началась невероятная,
захватывающая дух детективная история.
проблемами. Пришлось заботиться о Сереже, Кирюше, Юле, собаках, кошках,
хомяках и жабе Гертруде. Не буду рассказывать, как училась готовить,
стирать, убирать, опущу и повествование о походах в школу... Ситуация
осложнялась еще и тем, что я просто обязана была отыскать похитителей и
вызволить Катю.
собственной дачи в Алябьеве, а одним из главных преступников оказался не кто
иной, как Михаил Громов.
дело. Слушала и не верила своим ушам. Мой якобы ласковый, интеллигентный,
заботливый, щедрый муж на самом деле оказался хладнокровным негодяем и
убийцей. Он не торговал компьютерами, фирма, якобы производящая программные
продукты, просто служила ширмой. Громов вместе с компаньоном наладили выпуск
из пищевой соды "американских витаминов" и обманывали почем зря наивных
людей.
случайно узнаю о том, какое наследство оставили мне родители: коллекцию
картин лучших художников России. Мой отец, оказывается, собирал ее всю свою
жизнь, а я в детстве ничего в этом не понимала. После смерти папы полотна
были переданы на сохранение лучшему другу семьи, старику Юровскому. И наше с
Михаилом благополучие строилось не на его заработках, а на тех деньгах, что
супружник выручал, торгуя пейзажами и портретами из коллекции моего отца. А
еще в мое приданое вошли дача в Алябьеве и квартира моих родителей, огромные
пятикомнатные апартаменты в центре Москвы, тоже благополучно пущенные
Громовым с торгов.
зимой и летом в оренбургский платок. Он без конца "заботился" обо мне,
постоянно внушая мысли о слабом здоровье. Ему страшно не хотелось, чтобы я
очнулась от спячки и начала выяснять финансовые проблемы. Трогательно уложив
меня в кровать в компании таблеток, капель и микстур, Михаил преспокойненько
ехал с любовницей в ресторан. Правда, возвращаясь домой, он никогда не
забывал прихватить для "несчастной больной" букет или коробочку пирожных.
чаем, - подумал, что со сливочным слишком тяжело для твоей больной печени.
этой осенью мои глаза неожиданно раскрылись, а судьба переменилась
кардинально. Я даже придумала себе новое имя - Евлампия, похоронив Ефросинью
вместе со старой жизнью.
следствие в самом разгаре. Впрочем, жалостливая Катя, которую негодяи
продержали на чердаке почти месяц, прикованной к крюку, велела мне отнести
мужу передачу и даже купила нехитрый набор для зека - чай, сахар, колбасу и
сушки. Но я наотрез отказалась тащить неподъемную сумку на Новослободскую
улицу и подала на развод. Михаил и так получил за мой счет слишком много
материальных благ, теперь пришла пора платить по счетам, к тому же мне не
нравятся люди, решающие свои проблемы методом похищения беззащитных женщин.
поселилась у Кати. Веду домашнее хозяйство, готовлю, убираю, стираю, бегаю в
школу к Кирюшке и забочусь о животных. Денег, естественно, не зарабатываю,
но парадоксальным образом не чувствую себя нахлебницей, наоборот, я хозяйка
в этих огромных апартаментах, которые Катя сделала из двух квартир - своей
трехкомнатной и Юлиной двухкомнатной.
на даче в Алябьеве мы намереваемся провести лето.
я счастлива и довольна до неприличия. Каждое утро я встаю в семь утра с
великолепным настроением. И еще одна странность - мучившие меня бесконечные
болячки исчезли просто без следа. Ни аллергии, ни головной боли, ни
бронхита. Я здорова и, пробегав по ноябрьской слякоти в тонких, постоянно
промокающих замшевых сапогах, ни разу даже не чихнула.
диване ночевать?
двигаться неохота...
сосредоточенное сопение, и на грудь навалилась горячая тяжесть. Это мопсы
Муля и Ада, не найдя меня в спальне, явились в поисках хозяйки в гостиную и
моментально устроились на покой прямо поверх одеяла. Я осторожно повернулась
на бок, мопсихи свалились в уютное пространство между моими коленями и
лицом. Повозившись немного и поспорив, кто уляжется мордой на подушку, они
утихли и начали тихонечко посапывать. Нежное сопение перешло в храп. Рейчел
умостилась на полу. Шестидесятикилограммовая стаффордшириха не полезла на
диван, прекрасно понимая, что ей там не хватит места. От мопсих исходило
мирное приятное тепло, и я безмятежно задремала под убаюкивающий храп.
Глава 2
и плохо соображая, что случилось. На столике разрывался телефон. Рука
машинально схватила трубку.
приезжай, при тебе он побоится.
слова, - ты ведь не бросишь меня одну, скорей, умоляю. Во дворе машина
паркуется, наверное, это он... Ну Анечка, прийди, дорогая, он же убьет
меня...
на часы - половина шестого. Сон пропал, мопсихи сидели на диване, тараща
круглые глаза. Я невольно поежилась, и тут телефон затрезвонил вновь.
положила трубку, как раздалась трель.
меня все время с вами соединяют! Боже, он сейчас войдет!
- истеричка, обычная бытовая кликуша. Если бы кто-то на самом деле ломился к
ней в квартиру с желанием убить, от тетки бы уже мокрого места не осталось.
У Кати есть такая больная - Нина Кочеткова. Чуть заболит голова, как она
принимается трезвонить с диким воплем: "Погибаю, спасите".
ехать спасать припадочную, иначе телефон раскалится добела.
сейчас меня убьет.
Ане, что кто-то кого-то убьет? А как она догадается, что речь идет именно о
вас?
заканчивается не на семь, а на шесть.
равнодушно неслись из трубки. На двадцатом я отсоединилась. Многие люди
выключают на ночь телефон, не хотят, чтобы их будили звонками среди сна.
Наверное, Аня из таких.
успела я подняться, как аппарат вновь зазвенел. Проклиная собственное
малодушие, я подняла трубку и безнадежно спросила:
где-нибудь около восьми...
были помехи. Наконец до моего уха долетел слабый голос:
мешало доспать. Утром позвоните на телефонную станцию и скажите...
лежать одна, Христа ради...