- Но не такие, кому можно было бы оставить коллекцию. Пропьют, прогуля-
ют. Катя хоть и не имела вкуса к коллекционированию, но ценность того,
что у нее было, понимала очень хорошо. Я имею в виду не только денежную
стоимость, а ценность в высшем смысле слова. Для истории, для культуры.
Она очень образованная была.
нет, не очень. Если бы они имели отношение к убийству, они бы забрали
ценности. Иначе само убийство теряет смысл. Может быть, им что-то поме-
шало? Убить успели, а ценности собрать и вынести не смогли... Надо вцеп-
ляться мертвой хваткой в соседей. Ибо что в такой ситуации может поме-
шать преступнику? Только появление на лестнице возле квартиры каких-то
людей.
виду, сделано ли описание каждой вещи, которая переходит к музею-наслед-
нику после смерти Анисковец?
вещь была описана с участием представителей музеев и нотариата. В заве-
щании все четко прописано, кому что причитается Несколько картин Катя в
завещание не включила, она собиралась их продать и на эти деньги жить.
которые я у нее купил, стоили очень дорого. Вы, может быть, думаете, что
я, пользуясь старой дружбой, скупил их у Кати по дешевке? Так нет! Я дал
за них полную стоимость, вы можете это проверить. Этих денег ей должно
было хватить на много лет. А во-вторых, если бы деньги закончились, она
внесла бы изменение в завещание, исключила из наследственной массы
что-нибудь и снова продала.
составления завещания все ценности были осмотрены специалистами, подт-
вердившими их подлинность?
рабить?
что они разговаривали - Катя вообще ничего никогда не боялась Считала,
что от судьбы все равно не уйдешь. И потом, я уже говорил вам, она не
особенно дорожила коллекцией. Умом понимала ее ценность, а душой не
чувствовала. Ведь не сама она ее собирала, свой труд и свои деньги в нее
не вкладывала. Конечно, дверь у нее стояла бронированная, на это я ее
все-таки сподвигнул. А бриллианты свои она и не носила, говорила, что
они ей не к лицу.
завещание Анисковец, вызывать экспертов-искусствоведов и сравнивать цен-
ности, описанные в завещании, с ценностями, имеющимися в квартире. А за-
одно и повторно устанавливать их подлинность. Потому что вор, если он
имел постоянный доступ в квартиру Екатерины Бенедиктовны, мог ухитриться
сделать копии некоторых вещей и картин и теперь просто подменить подлин-
ники подделкой. Тогда становится хотя бы понятным, почему Петр Ва-
сильевич никаких пропаж не обнаружил.
шов. Человек, имеющий постоянный доступ в квартиру и хорошо знающий хра-
нящиеся в ней ценности. Вторым подозреваемым автоматически становился
бывший муж Анисковец, который тоже бывал у нее частенько и тоже хорошо
знал каждую картину на стенах и каждое ювелирное изделие в шкатулках.
Настя чувствовала, что третий, четвертый и даже двадцать пятый подозре-
ваемые уже на подходе. Стоит копнуть чуть поглубже - и их окажется види-
мо-невидимо. Такие дела она не любила больше всего Если окажется, что
часть ценностей Екатерины Бенедиктовны подменили, то версия о причинах
убийства останется только одна, и нужно будет искать виновных среди ог-
ромной массы подозреваемых. Это было скучно.
нужно будет придумывать совершенно новую версию, и не одну. Вот это уже
было гораздо интереснее.
ло с самого детства. Ира была послушным ребенком и спокойно укладывалась
в постель по первому слову матери, не капризничая, но это не означает,
что она тут же засыпала. Она лежала тихонько, потом незаметно погружа-
лась в сон, а около пяти утра глаза ее открывались. При этом Ира не
чувствовала себя разбитой или невыспавшейся. Просто она была так устрое-
на.
продержали в интернате, после чего она начала совершенно самостоятельную
жизнь. Смысл этой жизни состоял в том, чтобы заработать как можно больше
денег. Деньги были нужны на лекарства и продукты для двух сестер и бра-
та. И для матери, которую Ира ненавидела.
но было работать в нескольких местах одновременно. В пять утра она вска-
кивала и бежала подметать тротуары или сгребать снег - в зависимости от
сезона. В восемь мыла подъезд и лестницы в стоящей рядом шестнадцатиэ-
тажке. В половине одиннадцатого мчалась на вещевой рынок разносить воду,
горячую еду и сигареты торговцам. В пять, когда рынок закрывался, возв-
ращалась домой, ходила в магазин, готовила еду, убирала квартиру, два
раза в неделю ездила в больницу к младшим, раз в месяц - к матери Вече-
ром, с десяти до двенадцати, мыла полы и выполняла прочую грязную работу
в расположенном поблизости ресторанчике. Она не спрашивала себя, сколько
это может продлиться. На сколько сил хватит. Просто жила так, потому что
другого выхода не было. Врачи сказали, что Наташе и Олечке помочь уже
нельзя, а маленькому Павлику - можно, только для этого нужны очень
большие деньги, потому что надо делать несколько операций, а они доро-
гие. О том, можно ли помочь матери, она даже и не задумывалась. Она рано
поняла, что задумываться вредно. Несколько лет назад услышала по телеви-
зору, что известный молодой киноактер тяжело болен и для его лечения
нужны деньги. С экрана телевизора обращались к гражданам и спонсорам:
помогите, дайте кто сколько может, расчетный счет такой-то... А актер
умер. Ира всего один раз подумала о том, что если уж у киноактера и его
друзей денег на лечение не хватило, то куда ей одной, нечего и пытаться
собрать средства на лечение Павлика. Но этого единственного раза оказа-
лось достаточно, чтобы она сказала себе раз и навсегда: "Нечего задумы-
ваться. Надо дело делать и двигаться вперед Нельзя останавливаться,
нельзя расхолаживаться, иначе никогда ничего не получится".
шекспировской фразы: "Так трусами нас делает раздумье, и так решимости
природный цвет хиреет под налетом мысли бледной..."
бесконечным запасом прочности.
не потревожить квартирантов, вышла на кухню поставить чайник. Когда-то в
этой квартире жила ее большая семья: мать, отец, трое младших и она са-
ма. Теперь Ира осталась одна и с прошлого года, преодолев сомнения и
страхи, стала сдавать две комнаты, оставив себе третью, самую маленькую.
Пока все, слава Богу, обходилось, хотя эксцессы, конечно, бывали. Но
постоять за себя Ира Терехина умела, два года в интернате многому ее на-
учили.
за собой. Конечно, Ира никакой работы не боялась и, сдавая квартиру,
предупредила Шамиля: если будете сами за собой мыть и убирать, цена та-
кая-то, а если мне за вами убирать придется - то выше. Жилец согласился
платить больше, но ведь нельзя же такой свинарник разводить! Совесть ка-
кая-то должна быть у человека или нет? Впрочем, кавардак на кухне Ира
видела почти каждый день и готова была честно отрабатывать повышенную
плату за комнату. Только вот перед вторым жильцом неудобно - тихий
скромный дядечка, приятный такой, не шумит, гостей почти никогда не при-
водит, а если и приводит, то они сидят тихонько у него в комнате, разго-
варивают. Он даже посуду у Иры не берет, привез свою и сам ее моет и
убирает. Вообще он аккуратный, за ним и уборки-то никакой не нужно, хотя
платит, как и Шамиль.
говорит, что на родину, вроде в Москве все дела уже переделал. А следую-
щий кандидат в жильцы уже тут как тут, его неделю назад Шамиль же и при-
вел. Парень Ире не понравился, но это ничего не означало. Ей и Шамиль не
нравился, и Муса, который жил до Шамиля. Однако ничего, жива осталась, и
имущество цело, и квартиру не спалили. А деньги они платят хорошие и без
обмана. Надо только к дяде Владику сбегать, на всякий случай, для общей
безопасности.
ного дешевым бутербродным маргарином, натянула старые тренировочные шта-
ны и майку с длинными рукавами и отправилась убирать улицу. Открыв дверь
дворницкой кладовки, где хранились метлы, лопаты и скребки, она увидела,
что ее метлы нет. Именно ее метлы, которую она любовно подбирала себе по
росту и долго шлифовала черенок, придавая ему форму, удобную для ее ма-
Мацумото Сэйте
Русанов Владислав
Ильин Андрей
Шекли Роберт
Самойлова Елена
Доценко Виктор