— Сначала им депешу с разъяснением, — мудро сказал летнаб. — Чтоб потом в суде, курвы, не вертелись.
Старшой проспался, глаза опухли от выпитой воды. Он обладал уникальным здоровьем и феноменальными способностями тибетских монахов сказывалась восьмилетняя работа в десантуре. Лобан усилием воли понижал артериальное давление после пьянки, когда наутро врач проводил осмотр перед вылетом, регулировал частоту пульса и хвастал, что сможет остановить сердце, если, конечно, захочет. Хвастун и трепло он был великое, наврать мог что угодно, и все на голубом глазу, но эксперименты со своим организмом и вправду проводил блестяще. Доктор нюхал жуткий перегар, видел красные похмельные очи старшего группы и никак не мог снять его с борта. Лобан уже начинал страдать комплексом пьющего человека и в трезвом состоянии проявлял беспредельную инициативу, деловитость и сообразительность.
— Слушаю, шеф!
— Вымпел к бою, — распорядился летнаб.
Старший группы приготовил пластиковую бутылку с листовкой, с привязанным к ней грузом и длинным хвостом кумача, пристегнулся фалом и, пробравшись к выходу, распахнул дверь. От ветра вся команда проснулась, завертели головами, щурились на свет. Дитятев взял управление на себя, сделал разворот и пошел чуть ли не в пике на сверкающий предмет.
— Никакой это не полиэтилен! — вдруг сказал пилот Леша. — Смотри, он же в клеточку! А это не наука какая-нибудь?
— Откуда здесь наука? — буркнул летнаб и подал сигнал готовности Лобану.
Блестящий круг пронесся внизу и в наушниках вякнул старший группы:
— Вымпел пошел! — Приготовь Тимоху! — распорядился Дитятев. — Да чтоб ручку взял!
А то опять углем протокол напишите!
Он заложил круг, зашел на объект от солнца и положил машину на боевой курс. Это была испытанная и продуктивная тактика — сначала выбросить одного десантника вроде бы с пристрелочным прыжком и улететь из зоны видимости турбанды. А когда она, увидев единственного десантника, обнаглеет или рванет в бега, высыпать ей на голову еще двух-трех. А в протоколе отметить, что во время задержания оказали сопротивление — штраф автоматически увеличивался вдвое.
Тимоху обряжали всей командой, натягивали специальную защиту, чтобы прыгать на лес, застегивали лямки, проверяли подвеску, охлопывали и оправляли, таким образом сочувствуя товарищу. Летнаб знал, что делает Тимохе подлянку: у него дома печь разобрана, грязь в избе, жена Ольга запилит. На базу-то он вернется не раньше чем через сутки! Но трезвенника Тимоху невозможно было подкупить, напоить, а значит, нарушителям не избежать протокола. Он был настойчив и привязчив хуже самого зловредного мента.
Приближаясь к лысой сопке, Дитятев вдруг обнаружил, что блестящий предмет сильно потемнел, налился свинцовой серостью и стал медленно сокращаться. А рядом уже не было ни одной человеческой фигурки. Разбежались они, что ли? Но почему тогда так быстро уменьшается площадь круга?
— Тимофей, пошел! — приказал летнаб, и дождавшись, когда парашютист сиганет в открытую дверь и откроет купол, передал управление пилоту, взял радиостанцию «Комарик» — портативный прибор, умещающийся в руке.
— Ну ты и удружил, шеф! — первым делом передал свою обиду Тимоха. — Я только печь разломал…
— Постараюсь сегодня пригнать вертушку, — пообещал Дитятев. — Что там под тобой?
— Хрен знает… Ничего!
— Как — ничего? — самолет ушел к соседней сопке и теперь делал правый разворот — задний план был полностью закрыт.
— Ни дыма, ни огня… И на кой ляд ты меня выпихнул?
Похоже, Тимоха еще не проснулся и предмета на земле не видел.
— Смотри, там полотнище такое блестит и люди бегали, — указал летнаб. Ищи их и рисуй протокол.
— Лысина пустая, шеф, — через минуту сообщил Тимоха. — Хорошо вижу… Даже ягель не тронут.
Пилот Леша развернул машину, и Дитятев увидел купол Тимохи, медленно плывущий над сопкой. Вершина ее действительно оказалась чистой…
Десантура таращилась в иллюминаторы.
— Где же эта хреновина? — возмущенно спросил Леша. — Растаяла, что ли? Оптический эффект?
Внезапно с опушки лысины повалил густой багровый дым, прорезался всполохами белого огня, словно замедленный, ленивый какой-то взрыв. И сразу же вспыхнули крайние деревья от корня до макушек.
— Вот тебе и оптический эффект, — недовольно сказал Дитятев. Вызывай базу!
Подожгли, суки! А что еще!
Купол Тимохи все еще болтался в воздухе, словно приклеенный к голубому небу.
Умышленные поджоги в пожароопасный период случались часто за последние годы, особенно на нефтепромыслах Тюмени и в Якутии, куда карельскую десантуру гоняли в командировки. Несколько раз огонь вспыхивал вот так же, на глазах у патруля, видны были и сами поджигатели, их машины и моторные лодки, но поймать никого не удавалось. Хотя по сигналам лесоохраны на место происшествия немедленно вылетали бригады ОМОНа и спецгруппы ФСБ, блокировали районы, прочесывали окрестности злоумышленники всякий раз уходили безнаказанными.
— Лобан, готовь всю группу! — распорядился летнаб и позвал по «комарику» Тимоху. — Теперь-то что-нибудь видишь?
— Да пусто кругом, на что смотреть-то? — недовольно отозвался тот.
— Пусто? Сейчас задницу поджаришь! Развернись на север!
— Развернулся, и что?
— Огонь видишь?
— Ну и шуточки у тебя, шеф! Кончай травить! При на базу и гони вертушку! — разозлился Тимоха. — Что в самом деле-то?..
— Смотри лучше-то! Глаза разуй! — закричал Дитятев.
— Я смотрю, на какую бы сосну повеситься, — невозмутимо отозвался парашютист. — Внизу курумник — ноги сломаешь. Мне твои дрючки слушать некогда, привет!
— Чего он, ослеп?! — возмутился летнаб.
— Шеф, связи с базой нет, — вместо ответа сказал пилот Леша. — По всем каналам жуткие помехи.
— Как всегда, не понос, так золотуха! — ругнулся Дитятев. — Ложись на боевой, я пошел выпускать группу.
Деревья на опушке полыхали ярко, со странным белым дымом: похоже, горела какая-то химия. Тимоха на миг скрылся в облаке вместе с куполом и, когда вновь открылся взору, то уже висел на высокой, разлапистой сосне, накрыв парашютом половину кроны. Причем рядом с горящими деревьями!
— Он что? Крыша поехала? — тыча пальцем в иллюминатор, прокричал Лобан. Сожжет купол!
Иногда от лени, чтобы не ползать по каменистой тайге с грузом, десантура норовила приземлиться поближе к очагу. Тимоха же вконец обнаглел! И в самом деле, от излучения парашют мог вспыхнуть в любой момент. Или сплавиться, скомкавшись и расползаясь дырами. При нынешней бедности на счету был каждый купол, со складов подопревшее старье вытаскивали…
Самолет шел уже по боевому курсу, в салоне вспыхнул световой сигнал, включенный по расчетному времени, и десантура столпилась у открытой двери, тяжелая, толстая от снаряжения, неповоротливая. Первыми прыгнули молодые Шура с Игорьком, за ними молодожен Паша и тяжелый Азарий — машина сразу подпрыгнула вверх на несколько метров. Последним сиганул Лобан.
Летнаб затворил дверь. Со следующего захода следовало выбросить «мабуту» на грузовом парашюте и мешок с продуктами на стабилизации. Он придвинул груз к двери, зацепил карабином вытяжной фал. В этот момент заработал «комарик».
— Шеф! Шеф! Ну, блин, какая тут потеха! Человечки какие-то бегают! с восторженным страхом закричал Тимоха. — Мужички! В скафандрах!
— Где бегают? — бросаясь к иллюминатору, спросил летнаб.
— Подо мной! Метр с кепкой! Зелененькие! Я с дерева не слезу!
— Ты что, перегрелся? — вдруг заорал Дятитев, отчего-то мгновенно покрывшись испариной и одновременно гусиной кожей. — Тима? Тимофей!
Земля больше не отвечала. Летнаб втиснулся в кабину, взял управление.
— Вызывай базу!
— Связи нет, постоянно вызываю, — Леша почему-то слегка побледнел, верно, первый раз в острой ситуации попал в зону радионепроходимости и вместе со связью терял присутствие духа.
— Сейчас будет! — Дитятев потянул штурвал на себя и прибавил оборотов. Стрелка высотомера поползла вверх. Пока набирал высоту, заметил, как десантура один по одному развешивалась на деревьях вдоль опушки — тоже не хотели далеко улетать от пожара. Связи не было и на тысяче метров, помехи, кажется, сгустились еще больше, в наушниках стоял сплошной раскатистый треск, как во время грозы. Летнаб махнул рукой, приказал пилоту ложиться на боевой и пошел выпихивать груз. Дым клубился над лесом, переливался, таял от внутреннего свечения, но облако отчего-то не разрасталось и, сохраняя прежний объем, висело на одном месте, хотя над землей тянул ветерок метров пять в секунду. Эту странность он заметил, когда отправил грузовой парашют.
— Тимофей? — позвал по «комарику» летнаб — рация была только у него. Тимоша?
Сейчас мужики тебя снимут. Ты что, стукнулся? Слышишь меня?
— Слышу, — отозвался Тимоша.:
— Голова болит, кружится…
— Ударился? Головой ударился?
— Нет… Я умираю, шеф, — невнятно забормотал тот. — Все, отпрыгался… Шеф?
Шеф!.. Печь разломал… Помоги моей бабе… Ребятишки зимой перемерзнут…
— Тима? Тимошка?! Я сейчас вертушку пригоню! Терпи, братан! чувствуя непонятную тоску, прокричал летнаб. — Только отрезаться не вздумай! Стропы не режь! Мужики снимут! Они рядом с тобой сели!
— Шеф! Гляди! — заорал пилот Леша, подавшись вперед. — Где огонь? Огонь исчез! И дыма нет!
Там, где только что клубилось облако и полыхали сосны, был совершенно чистый и прозрачный воздух. Как повсюду. И деревья вышли из пламени, не потеряв ни сучка, ни хвоинки — ветерок буравил зеленые кроны… Шесть куполов, развешанные по крайним соснам, трепетали, как угасшие паруса, и только грузовой приземлился точно в центр каменистой лысины, вытянулся по ветру и лениво всхлипывал, уползая к лесу.
— Мы что, все белены объелись? — неведомо кого спросил летнаб. Померещилось, что ли? Ну уж хрен! Моим глазам не мерещится!
Он снова взялся за штурвал, заломил лихой вираж, выровнял машину, и резко бросил ее к земле. Сквозь блистающий круг винта он старался рассмотреть, что происходит на опушке: по времени десантура должна была уже отстегнуться от куполов и спуститься с деревьев. У каждого был специальный фал-спасатель: привязал к стволу или за прочный сук и в три секунды слез.
Парашютисты все еще болтались на деревьях, как мухи в тенетах. И, кажется, даже не делали попыток спуститься. Двух он рассмотрел точно: лес вдоль залысины был редким и легко пробивался солнечными лучами. Самолет пронесся в двадцати метрах над вершинами сосен. Летнаб потянул ручку газа и стал набирать высоту, намереваясь сделать еще один заход.
— Хреново дело! — проговорил с внутренней дрожью. — Связь! Связь давай!
Пилот Леша, кажется, «поплыл»: белые губы, ноздри, кожа на лице натянулась, словно у покойника, выступила молодая щетина на щеках и рот уже не закрывался.
— Леша? Ситный друг? Ты что, в штаны наделал?
Пилот потряс головой, что-то сказал, забыв нажать кнопку СПУ на штурвале. По губам понял летнаб: спрашивал, куда делся огонь…
— Никуда, Леша, — ласково проговорил он. — Погас огонь! Сам потух! Бывает и такое.
Сам загорается, сам и гаснет. Под божьим оком ходим. Бери штурвал, Леша, поехали на базу. Сейчас вертушку мужикам пригоним. Огня нет, что им там делать? Вроде бы заговор на пилота подействовал — поозирался, положил руки на штурвал, ноги поставил на педали. Дитятев продолжал наговаривать, содрогаясь от внутреннего холода:
— Вот, молоток! Вывезем десантуру — водочки купим, попьем, на танцы сходим, девок снимем. В Покровском девки красивые… Ты что с мужиками на танцы не ходишь? Не бойся, они в обиду не дадут. Они у меня по сорок человек команды разгоняли. Наденут тельники и — вперед. Выйдем из зоны связь наладится. А связь наладится, так мы вертушку сразу сюда погоним…
Он еще боялся полностью отдать управление пилоту и контролировал положение штурвала. Набирали высоту, уходили от злополучной сопки на северо-восток, в сторону базы; забалтывая Лешу, Дитятев и себя забалтывал, поскольку все сильнее и сильнее ощущал в груди ледяной стержень.
Курылев Олег
Лондон Джек
Березин Федор
Сертаков Виталий
Муркок Майкл
Ильин Андрей