Чтение 2–й страницы книги ~Атлантическая премьера~

внутри забора. Пару раз, правда, вывозили с замполитом в культпоход. Опять
полдня в автобусе и несколько часов в Трептов-парке, Потсдаме и там, где
капитуляцию подписывали.

- Ты туда лазил? - спросил я у Мусаева.

- Не-а, - мотнул головой хлеборез, - одному страшно.

- Фонарь есть?

- Есть, - ответил Алик, будто этого вопроса только и ждал. Он пошарил за
бочкой с квашеной капустой и вытащил большой черный фонарь с тремя сменными
стеклами - простым, красным и зеленым. Такими фонарями пользуются, по-моему,
регулировщики.

- Пошли, - сказал я, видя, что Мусаев сразу подбодрился.

- Слушай, - пробормотал он, - чего найдем - все поровну, да-а?

- Заметано, - кивнул я, - лишь бы только там мин не было...

- Как мин? - опешил Алик.

- А так. Если этот ход при Гитлере делали, так наверняка не для того,
чтоб по нему советские солдаты лазили. Значит, мину могли поставить...

- Может, не пойдем? - хлеборез явно начал жалеть о своем намерении. -
Страшно немножко.

- Ладно, не сопи, сперва глянем, что в дыре. С фонарем в руке я подошел к
зияющему в полу черному квадрату. Высветился неглубокий бетонный колодец, по
одной из стенок которого тянулась цепочка стальных скоб. По этим скобам
можно было спуститься на три метра вниз, на сухое бетонное дно. Фонарь у
меня оказался довольно мощным, и я сумел обшарить его лучом весь колодец.
Мин, проволочек каких-нибудь, планочек для рычажков, предназначенных для
того, чтоб советские солдаты, задев их, взлетели на воздух, вроде бы не
просматривалось.

Зато просматривался темный проем в одной из стенок колодца.
Противоположной той, что была утыкана скобами. Пристегнув фонарь к ремню, я
начал спускаться, успевая поглядывать и под ноги, и по сторонам, и вверх.
Когда я поглядел вверх, то разобрался, отчего плита, закрывавшая люк, вроде
бы исчезла, хотя мне показалось, что она опускается вниз. В верхней части
колодца был паз, куда эта плита задвинулась. Задвигалась и выдвигалась она
при помощи телескопических гидравлических штоков, двух горизонтальных и
четырех вертикальных. С помощью горизонтальных она выходила из бокового
паза, а вертикальные поднимали ее на уровень пола.

Оказавшись на дне колодца, я осмотрел проем. Он был перекрыт тяжелой
стальной дверью со штурвальчиком.

Сверху, кряхтя и охая, спускался Алик.

- Чего нашел, а?

- Дверь, не видишь? - проворчал я. - Вот крутанем сейчас, а оно ка-ак...
Понял? Всю часть можно на воздух поднять...

- Пойдем к командиру скажем, да?

- Командиры давно по домам, с женами. Дежурного надо позвать.

И это был момент, когда все еще могло вернуться...

- Я сбегаю, а ты подожди, - вызвался Алик. - Я прямо к дежурному по части
пойду, а то наш повар - большой дурак!

Он куда быстрее вылез из колодца, чем залез в него. И тут мне, сопляку
эдакому, подумалось: чего я себе голову забиваю всякими страхами?
Приключение, можно сказать, самое первое за всю службу, хоть будет что после
дембеля рассказывать... А ну-ка, попробую!

И я повернул штурвальчик двери против часовой стрелки, хотя всего за
несколько секунд до этого прекрасно понимал, что после этого может произойти
взрыв.

Взрыва не последовало, но дверь сдвинулась, и это оказалось еще хуже.
Передо мной открывалась дорога ко всем смертным грехам.

Я этого, конечно, не знал, и если екнуло у меня сердце в тот момент, то
не от страха, а от восторга.

Фонарь высветил ступени, уводящие еще глубже, куда-то в сырой, разящий
плесенью мир. Холодный сквозняк тянул снизу и уносился вверх по колодцу.

Направив свет вниз, я осмотрел пол за порогом стальной двери и все
верхние ступеньки. На стене были какие-то кабели в толстых резиновых
оболочках, но проволочек и рычажков я опять не увидел. Я перешел через
порог, не понимая опять-таки, насколько важным окажется этот шаг.

У меня еще в детдоме выработался условный рефлекс: входишь куда-то -
закрывай за собой дверь. Я сделал это машинально, почти не глядя, и
бронированная штуковина легко захлопнулась с маслянистым лязгом. Лишь через
минуту я сообразил, что сделал что-то не то. Со стороны лестницы на двери не
было ни штурвальчика, ни какого иного заметного средства, чтобы открыть
дверь. Только ручка-скоба - и все.

А я не испугался, потому что знал: примерно через полчаса сюда пожалует
дежурный по части со свитой, покрутят штурвальчик, выгонят меня наверх и
отправят спать в казарму...

Поэтому мне захотелось, пока не выгнали, пролезть подальше в нутро этого
подземного заведения. Когда нельзя, но очень хочется, то можно...

Шаги моих десантных ботинок на лестнице бухали гулко, с каким-то немецким
акцентом: штумм! штумм! штумм!

Лестница была винтовая. Чугунные ступени по спирали обвивали мощную
железобетонную колонну. Я сделал один виток, другой, третий - конца им не
было видно. Становилось страшновато, но азарт тянул дальше. Я уже сбился со
счета и не очень помнил, на сколько метров спустился в шахту. Очень хотелось
дойти до конца лестницы. И я дошел. Дошел до еще одной двери со
штурвальчиком.

Смешно, но я даже тут не побеспокоился, что за мной никто не приходит.
Мои руки взялись за штурвальчик и стали его поворачивать.

Здесь тоже не было мин. Во всяком случае, мне так показалось. Переступив
через порог, я оказался в туннеле. Фонарь осветил поржавелые рельсы, кабели
на стенах, как в метро, матовые плафоны негорящих ламп, вцементированные в
бетон. Я посветил в один конец туннеля, потом в другой - конца туннеля видно
не было. Правда, метрах в десяти от меня на рельсах стояла вагонетка.

Я сразу сообразил, что это недействующая шахта, где шахтеры братской ГДР
дают стране бурого угля. И не берлинский Убан тоже. А потому мне стало жутко
интересно заглянуть в вагонетку. Поглядывая под ноги, посвечивая фонарем в
разные стороны, я дошел до ржавой, но вполне крепкой тележки, на которой
можно было прочитать номер 26.

Заглянув в вагонетку, я ничего интересного не увидел: лужица грязной
воды, накапавшая с сырого потолка, - вот и все. Зато туда захотелось
залезть. Просто так, от не фига делать. Я оттолкнулся от рельсов, упершись
руками в края бортов вагонетки, и запрыгнул в нее. Заскрежетали оси,
провернулись колеса, и вагонетка покатилась. Конечно, я думал, что это
ненадолго, но вышло совсем не так. Мне казалось, что, прокатившись несколько
метров, она замедлит движение и остановится, но она начала ускорять ход! На
глаз я не мог определить уклон, но он был. Когда я раскачал вагонетку, она
покатилась с этого уклона.

Вначале все было просто забавным. Вагонетка, набирая скорость, катилась
по туннелю, а я светил фонарем и даже баловался, меняя свет на красный или
зеленый. Постукивая колесами на стыках рельсов, этот драндулет увозил меня
все дальше от винтовой лестницы. Аккуратные фрицы разметили на стенах
туннеля километраж и стометровые пикеты. Обратил я внимание на эти цифирки
поздновато, проехав минут десять-пятнадцать, когда вагонетка уже раскатилась
вовсю и прыгать с нее было рискованно. Пикеты мелькали быстро, и я не успел
опомниться, как проехал четыре километра.

А вагонетка все мчалась и мчалась. Впереди я увидел стрелку, путь
раздваивался. Если бы стрелка была повернута прямо, то я, быть может, не
докатился до того, до чего докатился. Там, прямо впереди, был тупик, я
увидел его в свете фонаря. В этом тупике стояло три-четыре вагонетки, таких
же, как моя. Но стрелка была повернута направо, на главный путь, и, миновав
тупик, вагонетка покатила дальше со скоростью не меньше полсотни километров
в час.

Наконец вроде бы уклон стал выдыхаться, и чертова тележка заметно
сбросила ход. Мне оставалось только ждать, когда она остановится совсем.

И она остановилась. Остановилась, накатившись буферами на целый поезд из
таких же вагонеток, стоявших рядом с подземным перроном. Но туннель на этом
не заканчивался, главный путь тянулся куда-то дальше, правда, теперь он шел
уже в гору...

Я вылез из вагонетки. Фонарь светил заметно тусклее. Батарейки могли
сесть окончательно, и тогда меня ждали крупные неприятности. Сомневаюсь, что
я смог бы на ощупь пройти по туннелю те двадцать пять - тридцать километров,
что проехал за полчаса катания в вагонетке.

О продолжении путешествия мне не думалось. Для первого раза было вполне
достаточно. По распорядку уже наступил отбой и пора было в койку. Конечно,
Алик уже призвал дежурного, они добрались до туннеля и теперь думают, в
какую сторону я направился. Если они пошли искать под уклон, значит, через
два-три часа могут со мной встретиться. Если в другую сторону... Хрен его
знает!

На подземном перроне была лесенка, чувствовалось движение воздуха. Может,
тут и до выхода недалеко? И вместо того чтобы идти по туннелю обратно, я
стал подниматься по этой лесенке. Через двадцать стальных ступеней оказалась
площадочка, а влево - узкий - двоим не разойтись - сводчатый туннель, откуда
тянуло свежим воздухом, и я прибавил шагу, думая, что скоро выберусь... Я
протопал около часу, но туннель что-то не кончался.

Кончился он тупиком, когда на моих "Командирских" было уже часа три ночи,
а фонарь светил так, будто вместо лампочки в нем была гнилушка. Одно
утешало: в тупиковой стенке были скобы, а свежий - более-менее - воздух
тянул сверху. По скобам я и полез, хотя сил у меня оставалось чуть больше,
чем у курицы. К тому же организм, который приучили за столько месяцев к
режиму, очень не хотел лезть куда-то в четвертом часу утра. Он спать хотел,
этот организм.

Я лез. Переставлял правую ногу, опираясь на левую и держась за верхнюю
скобу двумя руками. Потом поднимал левую ногу к правой и, опираясь на Них,
переносил руки на более высокую скобу, сперва одну, потом другую. Ощущение