Чтение 2–й страницы книги ~Леди доступна~

почти высохла и явно принадлежала Хардейкру.

- Хорошенькое дельце! - пробормотал Полник. - А ведь этот парень умел
рисовать, а, лейтенант?

- Точно! - согласился я. - А как ты полагаешь, натурщица была блондинкой
или брюнеткой?

- Понятия не имею! - Полник остановил пристальный взгляд на картине. - Но
какой бы она ни была, ясно одно: она, что называется, доступная женщина.

- Мне кажется, слишком доступная, - уточнил я. - Позвони-ка шерифу, чтобы
прислал дока Мэрфи, а тот пусть захватит парочку лаборантов из городского
отдела убийств.

На скошенном лбу Полника появилась жирная складка. Я не сразу понял, что
это выражение грусти.

- А вы собираетесь еще поговорить с девушкой в ночной рубашке? - печально
спросил он.

- Да, - коротко ответил я. - Поговорю. Исключительно по долгу службы.

- Эх! - Он вздохнул, и вздох этот прозвучал как завывание бури. - А как
вы думаете, не ее ли он рисовал?

- Толковый вопрос! - подхватил я. - Непременно спрошу ее. А ты дай мне
знать, когда приедут док и остальные.

- Конечно. - Полник бросил на меня мрачный взгляд. - Вы что-то
подозреваете? Иной раз мне кажется, вы работаете вместе с моей старухой.

Когда я вернулся в мастерскую Беллы, красавица уже не рисовала, а сидела
в старинном кресле, положив ногу на ногу, курила сигарету и, должно быть,
размышляла об орхидеях.

- Хотите кофе? - предложила она грудным голосом, пока я шел к ней через
всю комнату. - Или глоток чего-нибудь покрепче для успокоения нервов?
Впрочем, у полицейских должны быть крепкие нервы.

- Это у вас крепкие нервы, мисс Бертран, - тихо произнес я. - После того
как вы обнаружили тело и позвонили нам, вы вернулись к себе и продолжали
рисовать.

- Мне необходимо было на чем-то сосредоточиться, - возразила она. - И
называйте меня, пожалуйста, просто Беллой. Это ваше "мисс Бертран" сразу
наводит на мысль о стенографистке, которая в собственных интересах каждую
пятницу всю ночь напролет играет в разные игры со своим шефом в конторе на
диване.

- С удовольствием буду называть вас Беллой, - согласился я. - Итак,
Белла, мне хотелось бы получить ответ на остальные пятьсот вопросов.

- Я так и думала. - Она сморщила носик. - А вы уверены, что не хотите
кофе?

- Уверен. Итак, вы вошли в мастерскую Хардейкра с намерением посмотреть,
не варит ли он кофе, и увидели, что он мертв позвонили в полицию, потом
вернулись к себе, так?

- Именно так. - Она отбросила назад длинную прядь волос. - Вы абсолютно
точны, лейтенант.

- И после того как вы вернулись, вы уже никуда не уходили?

- Я работала. - Она указала на мольберт. - И ничего такого не слышала,
если вы это имеете в виду.

- Вы видели в мастерской Хардейкра картину на мольберте?

- На которой изображена главным образом пышная задница? - Темно-голубые
глаза Беллы насмешливо блеснули. - Классический образчик творчества Гила.
Как художник, он был величайшим рисовальщиком с душой ростовщика.

- А вы, случайно, не позировали ему?

- Лейтенант! - Она буквально задохнулась от смеха. - Вы намерены сравнить
мою задницу с той, которую Гил обессмертил на своем холсте?

- Это было бы очень приятно, - сказал я. - Но вы могли бы сберечь мое
время.

- Проще простого. - Она озорно улыбнулась. - Стоит мне только поднять
подол... Да вы не нервничайте, лейтенант, у меня сейчас просто нет сил
встать с кресла.

- Я и говорю, что готов поверить вам на слово.

- Я никогда не позировала Гилу. Он был парень деловой и писал портреты с
тех, у кого имелись деньги. Что за портреты? В основном милые
идеализированные версии неприятной реальности. А эта обнаженная без головы,
она совсем другое. Я была удивлена, когда увидела...

- Вы не знаете натурщицу?

- Думаю, что знаю. Он всегда работал только над одной картиной, никогда -
над несколькими сразу. Наверное, это написано с той женщины, котора
последнее время бывала в мастерской. - Белла задумчиво помолчала, затем
продолжила - На прошлой неделе случилось так, что я зашла к нему не
вовремя. Вы, надеюсь, понимаете, о чем я говорю. И ему не оставалось ничего
иного, как представить меня своей даме. Миссис Жанин Майер. Одна из этих
светских пошлячек. Меценатка! Свихнулась на культуре и не переносит, когда
молодые художники продают свой талант где-нибудь, кроме ее спальни.
Представляете себе ситуацию - я и этот безмозглый ком плоти! Конечно, она
больше интересовалась Гилом, чем своим портретом, написанным, между прочим,
маслом. Может быть, она просто намеревалась раздеться. Разумеется, только в
интересах искусства.

- Понятно, - сказал я. - А как вы полагаете, мог кто-нибудь желать смерти
Хардейкра?

- Думаю, нет, - поспешно ответила она. - В Гиле, ясное дело, было много
неприятного, но особо мерзким его никак нельзя было назвать. Он не был
настолько выдающейся личностью, чтобы разбудить инстинкт убийства в
ком-нибудь из своих знакомых.

Она помолчала, прикусив крепкими белыми зубами нижнюю губу, затем
спросила:

- Я не правильно даю показания?

Глава 2

Шериф Лейверс вынул изо рта сигарету и нахмурился.

- Больше всего меня восхищает в вас, Уилер, - пророкотал он, - чувство
долга. Обычно вас не увидишь в офисе раньше одиннадцати утра. Но если вы
расследуете убийство, то являетесь уже в десять тридцать.

- Я закончил предварительное расследование в четыре утра, - холодно
возразил я. - Я, ваш помощник, заменил вас.

Ангельский лик шерифа мгновенно преобразился в физиономию ухмыляющегос
сатира.

- Вы заменили меня? Что это вы, мой друг, такой чувствительный сегодня?

- Защищаюсь от вашей бесчувственности! - парировал я.

- Ладно! Расскажите, что вам удалось узнать.

- То, что вам уже известно. Доктор Мэрфи утверждает, что художника
проткнули острым тонким предметом длиной около четырех с половиной дюймов.
Кололи несколько раз. Убийца - существо весьма темпераментное либо просто
маньяк.

Лейверс бросил взгляд на раскрытый на столе рапорт! "По словам врача,
смерть наступила прошлым вечером между девятью и десятью часами".

- А Белла Бертран обнаружила тело в одиннадцать тридцать, - добавил я. -
Мы опросили остальных жильцов дома, никто ничего не видел и не слышал.

Маньяк-тихоня.

- А красные полосы на картине? - спросил он.

- Это в самом деле кровь Хардейкра. Мэрфи проверил.

- Символично и попахивает психиатрией.

- Может быть, - согласился я без особого энтузиазма. - Или это сделано
специально, чтобы заставить нас предполагать, будто убийство совершил
психопат.

- Кто-нибудь позировал для картины?

- Конечно! Возможно, Белла Бертран, но она это отрицает. Или миссис
Майер. Хардейкр как раз писал ее портрет, и его интерес был не только
профессиональный, как утверждает Белла. В ящике стола Хардейкра обнаружено
письмо от мужа миссис Майер - Джорджа Майера. Он заказал художнику портрет
жены за тысячу долларов.

- Вы уже допросили Майера? - с иронией спросил Лейверс.

Прошло секунд пять. Я упорно молчал. Наконец он все понял и посмотрел мне
прямо в глаза.

- Да, да, - пробормотал он. - Конечно, у вас не было времени. Что удалось
узнать о Хардейкре?

- Имел кредит в банке. В кошельке нашлась сотня долларов. Записка от
какого-то Ламберта Пирса, сегодня вечером Хардейкр должен был бы с ним
обедать. Этот Пирс напоминает, чтобы Хардейкр не забыл принести деньги. Вот,
пожалуй, и все.

- Что ж, неплохо. - Шериф явно был доволен.

- Ребята из лаборатории что-нибудь нашли? - спросил в свою очередь я.

- Нет еще. - Лейверс покачал головой. - Но кажется, сейчас самый
подходящий момент, как говорится, для хода конем.

- Что вы имеете в виду?

- Возьми картину с собой, когда отправишься навестить миссис Майер. -
Грубое кудахтанье должно было означать смех.

- Чтобы сравнить две задницы? - спокойно спросил я. - С Беллой я уже все
выяснил.

- Держу пари, что так! - хохотнул он еще грубее и откровеннее.

После того как Лейверс в общих чертах наметил мои дальнейшие действия,
покинул его кабинет с выражением праведного негодования на лице, как цензор,
которого поймали с поличным за чтением им же запрещенной книги.

У Аннабел Джексон, секретарши шефа, волосы были цвета меда. Когда
хлопнул дверью, она подняла глаза.

- У вас такой вид, словно вам не хватило аргументов в споре, - заявила
она с довольным видом.

- Да, - ответил я. - Мы спорили о том, кто у нас в офисе самый
сексуальный. Я назвал вас, Аннабел.

- А шеф?