рисковать, оставив Дока без помощи. Пока костные переломы срастаются
плохо. К тому же все время приходится защищаться. Миражи теперь не уходят
от человека, а наступают и преследуют. Я встретил зеленый смерч уже в
нескольких метрах от станции. Он шел прямо на меня и, вероятно, мог бы
догнать, если б я не опередил его, добравшись до двери. В другой раз мы
увидели из окна тропический лес, возникший рядом. Я вышел - лес
придвинулся ближе. Если б не излучатель, ветка гигантского папоротника
успела бы хлестнуть меня, но я вовремя срезал ее пучком пламени. И все
исчезло".
врага. Иногда приходится прибегать к нему по нескольку раз в день. За
пределы станции уже не выхожу. Присылайте смену, пока не поздно".
без участия приемо-передаточной аппаратуры космической станции не достигли
цели: атмосферные разряды искажали изображение. Казалось, все воздушное
пространство в этом районе было насыщено электричеством. На лазерные
вызовы станция не отвечала.
контактов. В Инструкции эти сообщения только пересказывались. Умалчивала
она, естественно, и о последовавшем затем разговоре Капитана с директором
Службы.
Неведомым выбыло из строя три человека.
повторим. К тому же мой экипаж свободен.
молодость физика часто пик его таланта. А лазерный луч у него поет, как
скрипка.
физики-пространственники. И специалисты по контактам.
Гедоне. Болтовня развинчивает, а сейчас надо собраться, а не расслабиться.
Кто знает, что ждет их в ближайшие четверть часа? Кого они найдут на
станции - живых или мертвых?
место тусклому серебряному диску планеты. Щелкнув тумблером, Библ убрал
пленку. Диск стал светлее и ярче. Уже отчетливо просматривалось
темно-серое пятно единственного материка, похожего на перевернутую Африку,
свободно плавающую в окружающем океане, как плот, по какому-то своему,
незамеченному и невычисленному маршруту.
Африка превращалась в черную крышку рояля. Ракета садилась, как рейсовый
самолет, позволяя видеть и очерченные белым границы естественного
космодрома, и вышку космической станции, тоненькой иглой воткнутую в
черный оплавленный камень.
прибывающим космолетам. Может быть, радиация; может быть, эпидемия. И то и
другое исключалось. Все трое об этом знали, и загадочность предстоящего
смущала и настораживала. А когда ракета наконец приземлилась в
километровом радиусе от массивного корпуса станции, безмолвие черной
пустыни и совсем встревожило. Не поднялась ни одна пластмассовая шторка на
окнах, не выбежал навстречу ни один человек.
рыжеволосый гигант лет тридцати или чуточку больше.
родился и вырос в Ленинграде, как и командир корабля. Шестнадцать прожитых
в космосе лет не согнули, а, казалось, распрямили его еще больше, расширив
заодно плечи и грудь. Хотя алгол к концу двадцать первого века и был
международным земным языком, дублирующим машинный, но Малыш, как и другие
участники экспедиции, всем языкам на свете предпочитал язык своего
детства. Первым воспротивился "алголизации" Библ, заставив Алика заучивать
наизусть целые страницы из Пушкина и Маяковского. "Алгол, алгол, - ворчал
он, - а Пушкин все-таки по-русски писал... "Люблю тебя, Петра творенье,
люблю твой строгий, стройный вид..." Продолжай!" И Алик с памятью
вычислительной машины продолжал до любой требуемой строки. Но вкусы его не
ограничивались рыцарской преданностью классике. Он с таким же увлечением
цитировал в математике - Мерля, открывшего закон многофазности
пространства, а в поэзии - Эйсмонта, гениально соединившего лирику и
алгол.
памяти подходящие строчки, - под ногами звенит как металл...
Звенит? Ничего не звенит. И это не металл, а оплавленный кварц. - Он еще
раз внимательно огляделся вокруг и прибавил: - Видите пыль? И никаких
следов - ни вездехода, ни человека.
уже не выходят наружу?
него оставалось не более десяти шагов. Все шторы на окнах были опущены,
тяжелые двери замкнуты наглухо. Нержавеющая сталь их отражала солнце, как
зеркало.
контактов.
заваленный по стенам древесно-опилочной тарой и связками цветной проводки,
был тих и безлюден. Когда они вступили на его центральную ленту, где-то
включился механизм и эскалаторная дорожка не очень быстро, но и не слишком
медленно поплыла по дуге, огибающей станционные помещения.
тяжелое дыхание готовых ко всему гостей.
2. ДВОЕ В СТАЛЬНОМ БЕСТЕ. РАССКАЗ ДОКТОРА
плит с прокладкой из нержавеющей стали внутри. Инженер назвал бы ее
сегментом плоско-выпуклой линзы, по дуге которой и двигалась эскалаторная
лента коридора. В коридор выходили только стальные двери, иногда далеко
отстоящие одна от другой, с лаконичными табличками на зеркально
поблескивающих филенках: "Холодильники", "Кухня", "Склады", "Лаборатории",
"Коннектор", "Компьютеры". Вторая половина сегмента представляла
специалистов: "Второй пилот", "Кибернетик", "Геолог", "Шеф". Дальше ехать
не стали. Капитан коснулся рукой двери, и эскалатор остановился. Дверную
ручку заменяла сигнальная кнопка, но либо она не действовала, либо ее
действие выключил другой механизм, но дверь не открылась. Попробовали
древнейший способ: Малыш саданул каблуком по стальной филенке. И снова
безрезультатно.
пробил стальную филенку двери, только чудом не задев Малыша. Тот отпрыгнул
метра на полтора и прилип к стене. Стоявший поодаль Капитан с подавленным
криком: "Тихо! Назад!" - буквально отшвырнул Библа и Алика от двери.
Сейчас голубая рапира уже никого достать не могла.
противоположной стены пирамиду ящиков с синтетическими бифштексами,
повторила крестообразно разрез до пола и исчезла за дверью. На стальной ее
толще остались лишь ровные оплавленные швы. Запахло сожженной синтетикой и
опилочной тарой. Потом дверь чуть приоткрылась, и в щель выглянуло чисто
выбритое худое лицо с пристальным взглядом снайпера. Умные, внимательные
глаза нащупали сидевшего на корточках Малыша, настороженный прицельный
взгляд потеплел, и тонкие губы растянулись в улыбку. Человек в грязной
замшевой куртке, пересеченной "молниями", сделал шаг вперед и дружелюбно
спросил на алголе: