Чтение 2–й страницы книги ~Решетка~

- То-то же. Недотрога. Думает, что мне в радость ему в задницу трубку
пихать, - бормотал открыватель.

После "процедуры" Говер наконец вошел в главную комнату. Помещеньице
в два окна, до тесноты заставленное. В центре располагалась огромная
частая решетка. На ней вполне могли улечься не один человек, а сразу трое.
Главный инструмент включения мозга. Примитивный и гениальный одновременно.
От решетки тянулись длинные толстые провода и терялись где-то в недрах
высокого железного шкапа с кривоватыми дверцами, одна из которых сильно
прокоптилась. Был еще стол и стул у окна, еще один шкапчик, маленький,
деревянный, с одною дверцею, по верху которого стояли в ряд бутылки с
желтой жидкостью, и возле которого в углу буднично прикорнули два или три
колпака, утыканные шипами. Колпаки слегка даже припылились, видно за
ненадобностью ими пользовались редко.

Открыватель слегка подтолкнул Говера к решетке. Тот поспешно
вскарабкался и лег, послушно раскинув руки. Открыватель, пыхтя, накинул на
кисти рук и щиколотки ременные петли. Затем отошел к шкапу и принялся
крутить какие-то ручки. Говер закрыл глаза.

"Надо сосредоточиться, - приказал он сам себе. - Чтобы все капли
страдания, все толчки боли не пропали даром, чтобы все ушло в мозг, и мозг
ожил. Чтобы..."

Боль была пронзительной и острой. Тело подбросило вверх и выгнуло
дугой. Говер услышал дикий и как будто далекий крик - и не сразу понял,
что кричит он.

- Медленнее, ты что!

Новый удар боли. Комната медленно повернулась вокруг оси, окно
повисло под углом, и стало расплываться.

- Мучитель, - прохрипел Говер.

- Заткнись, - отозвался открыватель. - Будешь верещать, еще хуже
сделаю.

Он сел у окна, достал стакан и тарелку, прикрытую тряпицей. Принялся
есть.

- Мозг, включайся, мозг, включайся, - шептал Говер.

Боль не утихала, она волнами пронизывала тело, не давая роздыха. Боль
проникала в мозг, и мозг уже ни о чем не мог думать, только о боли.
Казалось, это длилось вечность.

Говер сидел в приемной Мыслящих, огромной зале с окнами до пола. Сам
пол, блестящий, как зеркало, отражал плафон потолка с причудливым
орнаментом. Говер был по-прежнему голым, только на плечи ему накинули
какую-то задубевшую от крови и грязи тряпку, да разрешили надеть башмаки
на босу ногу. Говер сидел на скамье, поджав под себя ноги, и старался
поправить тряпку так, чтобы она не касалась обожженной спины.

Наконец, Мыслящий явился. Сел за стол напротив. Разобрал бумаги,
почитал, улыбнулся, затем в задумчивости поглядел на Говера и протянул ему
темную пластинку, испещренную узором. "Таблица мудрости", - догадался
Говер.

Он смотрел на пластинку и ничего не видел, кроме точек, кружочков,
каких-то протравленных в металле полосочек. Как и прежде. Как и до
включения.

"Ну что же ты! - обратился он с упреком к мозгу. - Я столько ради
тебя перенес! Эх!"

Но мозг не воспринимал упрека. В мозгу сейчас была только одна мысль
- как сесть так, чтобы холщовая накидка не касалась израненной спины.

- Это... напоминает мне... звезды, - запинаясь, пробормотал Говер и
извиняюще, просительно улыбнулся.

Мыслящий снисходительно кивнул в ответ и протянул вторую пластинку.
Говер уставился на нее, и опять ничего не увидел. Только точки, дырочки,
колечки.

- Тоже звезды? - участливо подсказал Мыслящий.

Говер молча кивнул и вновь поправил накидку. Страшно хотелось пить,
глаза сами собой закрывались от слабости. Но главное - спина...

- Придется прийти еще раз, - донесся откуда-то издалека голос
Мыслящего.

- Еще раз опять... это?

- Конечно. А чего бы ты хотел?

- Я? Ничего. Абсолютно.

Говер лежал на животе, а толстуха Хиг мазала ему спину мазью. Говер
подвывал по-собачьи, кусал губы, хватался руками за тюфяк и спинку низкой
деревянной кровати.

- Потерпи, миленький, ты только потерпи, - уговаривала его Хиг. -
Ишь, как тебя приложили. От души. Такую спину я видела лишь в год двойного
солнца у Таса Ли. Нет, у Таса, конечно же, спина была гораздо хуже. Его
прожгли буквально до костей, и раны загноились. Он долго умирал. Очень
мучился. А в бреду все говорил, что летает среди звезд, на кораблях, как
по морю. И все кричал: "Капитан, я знаю, где ошибка!" Жена Таса Ли ходила
к Мыслящим просить какое-нибудь лекарство, но ей ничего не дали. А у тебя,
миленький, все будет хорошо. У тебя совсем не такие уж глубокие раны.
Совсем даже неглубокие. А на Мыслящих ты плюнь. Ничего там у них хорошего,
одни склоки и дележ всякого добра, которое-то и не добро вовсе, а так,
старый хлам.

Хиг закончила мазанье и ушла. Говер лежал не двигаясь, уткнувшись
мокрым лицом в подушку. Несколько веток согди проросло сквозь стену, и
огромные восковые цветы распустились над кроватью. В комнате, забивая
запах болезни и сальной мази, стоял головокружительный аромат цветов.

"Если бы все было не напрасно", - в отчаянии прошептал Говер, и
расплакался, как ребенок.

- Я же говорил, не надо туда ходить, - проговорил Руж, появляясь на
пороге. - Я-то знаю.

Говер не ответил, отвернулся к стене. Конечно, Руж прав. Тысячу раз
прав. Но это не утешает.

- Я, кстати, новую работу нашел, сейчас в учениках. А через две луны
стану мастером, - Руж замолчал, ожидая расспросов.

Но Говер молчал, втискивая лицо в подушку и кусая губы, чтобы не
закричать. Руж еще немного потоптался на пороге и, видя, что разговора не
выходит, ушел.

Говер сидел на скамейке, привалившись боком к нагретой солнцем
кирпичной стене. Казалось, он дремал. Веки были прикрыты, тело
расслаблено. На плечах толстая шерстяная накидка. В руках металлическая
пластина, испещренная дырочками, кружочками, штрихами.

Но Говер не спал. Солнце било ему прямо в глаза, и под веками
мелькали красные и зеленые круги в непрерывном движении. Лицу было очень
тепло. Спина уже почти не болела. Только заживающие раны чесались
невыносимо.

"Все можно терпеть", - пришла откуда-то мысль, будто сказанная
другим.

"Не все", - возразил Говер, и даже мотнул головой из стороны в
сторону.

"Ты все думаешь о таблицах мудрости? Хочешь знать, что это такое?" -
опять ниоткуда прозвучал вопрос.

"Да, хочу."

"Это остатки печатных плат с корабля, который разбился здесь много
лет назад. И теперь Мыслящие не могут вернуться..."

"И они ищут тех, кто поможет им", - продолжил Говер и открыл глаза.

- Мне надо видеть Мыслящих, - нетерпеливо заявил Говер человеку в
пропускной сторожке.

Тот глянул непонимающе выпученными воловьими глазами, и вложил в руку
Говера серый жетон.

- Я прошел включение в прошлый раз!

Служитель не ответил, молча толкнул дверь во двор.

Говер направился сразу по тропинке наверх, туда, где среди темной
зелени блестел стеклами витражей Храм Мыслящих. Но не прошел и десяти
шагов, как двое стражников возникли на пути. В толстых кожаных куртках с
металлическими бляхами, с короткими пиками в руках, они казались
неповоротливыми.

- Назад! - один из стражников слегка кольнул Говера пикою в грудь. -
Здесь дороги нет. Иди туда, куда тебе назначено!

- Мне надо видеть Мыслящих!

- Иди, - повторил стражник и вновь кольнул Говера в грудь. Тот сделал
вид, что подчиняется. Затем резко повернулся, схватился за древко пики и
резко рванул ее на себя. Стражник потерял равновесие и упал,
перекувырнувшись через голову. Второй попытался ударить, но Говер отбил
его удар, и всадил острие противнику в ногу. Стражник скрючился и, заревев
по-звериному, повалился на песок.

Говер бросился бежать наверх. Больше никто ему не препятствовал.
Задыхаясь, влетел он в зал Храма и остановился. Мыслящий сидел за столом и
смотрел на Говера усталыми всепонимающими глазами.

- Я понял, что это за таблицы! Я знаю! - торопливо выкрикнул Говер,
боясь, что его прервут.

Мыслящий успокаивающе поднял руку.

- Очень хорошо. Просто прекрасно. Но включение тебе придется пройти
вновь.

- Мой мозг работает! - Говер даже топнул ногой в ярости - неужели
Мыслящий не верит ему.