все оборванные ниточки связались в узелки и вернулась способность
удивляться, - лишь потом поняли мы, почему так до боли был знаком нам
Игоряша-второй.
кружком близких людей и обсуждали лишь те проблемы, которые жизненно
волновали каждого из нас. Присутствовал Игоряша, у которого вовсе не было
проблем, и это успокаивало: значит, такое возможно, значит, есть люди,
которым можно завидовать теплой тихой завистью.
каким-то образом и здесь преуспел больше других: показывал свои книги,
надписывал автографы, но - странно - книги не дарил: то ли он забывал
вручить, то ли мы - взять.
гору, однако рассказы в рукописях читались "на ура", мы дружно хвалили
друг друга, честно ругали друг друга, но единодушно поносили издательства,
отвергавшие наши творения. Без литературного творчества мы не мыслили
жизни, и это нас объединяло. Наша компания сплотилась уже в зрелом
возрасте. Мы выросли в разных городах и, живя теперь в Москве, работали в
разных местах. Графоманов среди нас, пожалуй не было - над произведениями
работали крепко, доводили их до ума сообща, писали - трезво оценивая -
выше среднего уровня, а к публикациям относились как к праздникам, -
литературой не кормились. Зарабатывали на жизнь трудом - каждый в своей
профессии: инженер, художник-шрифтовщик, бывший физик-теоретик,
физик-экспериментатор, филолог, психолог, журналист-фрилансер, журналист -
редактор журнала, пожарник, телережиссер, переводчик с португальского,
иллюзионист Москонцерта...
напрягшись, установил на стол в комнате. Потом сбегал в прихожую - закрыл
дверь на все замки и накинул цепочку. Вернулся. Сел верхом на стул. Крепко
обнял ведро руками, словно опасаясь, что улетит. Зажмурился. И гробовым
шепотом возгласил:
телетайп. - Миллиард чего?"
забубенном мозгу Игоряши должно было зажечься одно-единственное короткое и
исчерпывающее слово - "Д_У_Р_А_К"!
очевидно, совершенно иные. И потом: биомодуль всего лишь белковый аналог
механизма, запрограммированного на то, чтобы на каждый вопрос давать
полный и ясный ответ, а Игоряша не спрашивал: "Кто я есть такой?" Так что
огненный телетайп не заработал, зато в мозгу Игоряши что-то щелкнуло, и
высветилась очень яркая мысленная картина. (Сразу поясним: у Золотых Рыбок
две реакции на некорректно поставленную задачу: огненно-шрифтовая, когда
необходимые условия для удовлетворения запроса отпечатываются в мозгу
контактера в виде пылающих строчек, - понятно, что регистр информационного
поля при этом не размыкается; и эйдетическая, когда информация регистра
выплескивается в виде образной картины, исключающей вещественный ответ.)
сведений из курса политэкономии для гуманитарных вузов. Галактическая
сигнальная система в мгновение ока объяснила ему, что такое монетарная
система и денежный баланс, как образуются финансы государства и что входит
в понятие государственного бюджета, каковы общественный продукт и
национальный доход страны в денежном выражении, в чем заключается пагубная
роль инфляции и почему при этом неизбежна девальвация. Далее Игоряше было
наглядно представлено, что означает сумма в миллиард триллионов рублей, и
явление картины экономического краха не только одной страны, но и распада
всего мирового хозяйства.
социальные и юридические законы той страны, планеты, звездной системы, в
которую они внедрены, и могут нарушать их лишь в той степени, в какой это
не влечет за собой криминальных, этических или экологических последствий.
Заключительным штрихом картины был упрек Игоряше в том, что он, помимо
всего прочего, не подумал о чисто физических последствиях запроса, ибо как
индивид, живущий в определенных общественных условиях, он не властен
распоряжаться тем объемом пространства, которое потребно для размещения
миллиарда триллионов рублей в купюрах, имеющих хождение на территории
СССР. Для достаточно плотной укладки сто квадриллионов пачек по сто
сторублевок в каждой понадобился бы объем, примерно равный десяти Братским
водохранилищам. Точка.
регистр второй Золотой Рыбки исчерпан. Вспыхнувшая в голове надпись не
оставила на этот счет никаких сомнений. Заметим, что Игоряша по-прежнему
сидел на стуле, обнимая ведро. Он поерзал вспотевшими ногами, сглотнул
кислую слюну и сипло проревел:
пачках по сто штук!! В надлежащей упаковке!!!
ему на пользу. Биомодуль в ведре дернулся и взмахнул плавниками, что любой
штатный смотритель галактической сигнальной системы моментально истолковал
бы как глубокий вздох или пожимание плечами. На человеческом языке это
значило: "Ничего не попишешь!"
комнате что-то ухнуло, просело, пахнуло юфтью и тяжело скрипнуло. Игоряша,
сверкая белками глаз, обернулся. В углу стопкой - друг на друге - лежали
три роскошных чемодана из крокодиловой кожи, перетянутых ремнями.
золочеными замочками, откинул крышку верхнего чемодана. О-о-о!.. Как в
сказке - плотные ряды тугих пачек. Некоторые сторублевки новенькие, другие
- потертые уже, но ведь настоящие, гознаковские. Пальцы рванули одну из
пачек, посыпались на пол палевые купюры, и повалился Игоряша в обмороке,
успев, однако, прохрипеть: "Новую Золотую Рыбку!.. Биомодуль!.. Еще!.."
ряде лиц, живших до поры относительно спокойно в разных краях и
республиках страны. Но не будем их опрометчиво жалеть. В тот день у двух
десятков крупных спекулянтов приключились инфаркты, восьмерых валютчиков
разбил инсульт, а три матерых подпольных ювелира покончили с собой. Если
бы все они пережили удар и поделились друг с другом горем, то оказалось
бы, что у них непостижимым образом были изъяты в совокупности 10.000.000
рублей.
московского галантерейного магазина N_141, что по улице Народного
Ополчения, Сидор Ипатьевич Дыбин безмятежно присвоил, собираясь с женой и
дочкой отправиться в очередной отпуск в Пицунду, в ведомственный санаторий
для ветеранов дегустационного цеха.
компанией. Были среди нас и женатые, и разведенные, и холостые, и женатые
вторично, и никто, конечно, ничего против женщин не имел, но негласное
правило было все же такое: "Только джентльмены".
филографа и литературного дуэлянта, то в коммуналке у пожарника Бориса
Бруденко, мастера по сюжетам и женского любимца, то в роскошных
высокопотолочных апартаментах редактора научно-культурного журнала Гака
Чукова, сына двух академиков, то в набитой книгами двухкомнатной квартире
филолога Паладина (Ладика) Гриммова, литературного каратиста, то у
вольного переводчика с португальского Володи Набакова, любителя
баснословной электромузыкальной техники и специалиста по убыточным
гешефтам... Да что и говорить - двенадцать нас было, близких по духу
друзей, удачливых в выборе призвания, менее удачливых в укладе личной
жизни и уж вовсе далеких от удачи в смысле литературного признания.
не знали толком, где он живет. Раз как-то Игоряша-второй упомянул Сивцев
Вражек, месяца через два обмолвился насчет Строгино: мол, улица такая-то,
дом и квартира такие-то. Наш психолог Герард Экудянов - человек, ленивый
на хождение по редакциям, но неизменно скорый на дружеское участие, -
однажды не поленился, съездил в Строгино. Игоряша не объявился на
очередном сборище, и Герард, вообразив, что он болен, помчался навещать.
После часа блужданий нужную улицу он нашел, нашел и дом, затерявшийся
среди белобетонных близнецов. Но с квартирой вышла престранная история. На
площадке оказалось четыре квартиры с одним и тем же - вроде бы Игоряшиным
- номером. И из всех дверей выходил на звонок один и тот же человек
гигантских размеров - усатый грузин в майке клеш и трусах галифе,
Бажанов Олег
Пехов Алексей
Конюшевский Владислав
Шилова Юлия
Орлов Алекс