горшке, причитая:
Теперь ворота на ночь будем свинцовыми чушками закладывать. Свирепень их
больше мяса любит...
пристально смотрели на него из глубины зловещих черных кругов. Улисс
вспомнил, какая она была красивая и здоровая, и ему снова стало невыносимо
тоскливо.
детей в семье - это чудо. Редко кому выпадает такое везение, почти каждого
проклятая судьба наделила каким-нибудь уродством или врожденной болезнью,
но дети продолжали рождаться - природа оказалась сильнее человеческого
страха.
смертью стремительной и необъяснимой или медленной и мучительной, но
никогда еще он не чувствовал так остро, что теряет часть самого себя.
Почти каждую ночь Ксана снилась ему висящей над пропастью, и не было сил
удержать ее и спасти.
неустрашимые...
подальше от воды, по подняться она уже не смогла. Никогда.
фитилек светильника, и вроде бы ни о чем не думал, но сестра, с трудом
разомкнув помертвевшие губы, вдруг тихо спросила:
но ни звука не вылетело из них, и Улисс ничего не услышал.
сошел? Тут за ворота не выйдешь, страх такой, он - "ухожу"! Жить надоело?
Да и куда идти? Зачем?
зараза и гибель. Да и не дойти до них через Мертвые Поля, это ж мальчишке
ясно, лучше уж сразу в реку кинуться.
они-то к Мертвым Полям никогда и близко не подходили.
Да я бы этого звонаря старого за грибами не взяла! Шерсторог ощипанный! И
не пойдет он, не рассказывай ты мне. Что я Деда не знаю, что ли?
Подзуживает только вас, дураков молодых. Ты лучше затею эту из головы
выбрось, успеешь еще шею свернуть. О нас вот с ней, о родных лучше подумай
а то на уме дурь одна...
одна дурь. Сам ведь только что Деду доказывал, что дурь. Плюнь, забудь и
живи, как жил. Да в том-то и дело, что жить, как жил, больше невозможно.
Сил нет. Разве можно жить, глядя на вымирающий Город? Легче уж пробираться
Мертвыми Полями. Разве можно жить, прикидывая, сколько дней осталось до
смерти Ксаны? Лучше уж с копьем на свирепня...
наверное, хорошо было раньше, лет пятьдесят назад, когда всем казалось,
что жизнь понемногу налаживается, что Город - это надежно и надолго.
семей, рожали детей для продолжения рода, строили стену ради жизни
Города...
немного неизбежный конец, который все равно скоро наступит. Будущего
теперь нет. Его, конечно, не было и пятьдесят лет назад, но тогда об этом
никто не знал. Было ли оно вообще когда-нибудь у людей, это будущее?
Наверное, было, только очень давно, когда от них еще что-то зависело. От
тех, что остались после войны, не зависит уже ничего.
плану, но люди все-таки добились своего - послевоенное столетие будет
последним для человека. Или, но крайней мере, для Города. Возможно,
население каких-нибудь других, далеких земель протянет дольше, но какое
это имеет значение для Города, отрезанного от них Мертвыми Полями и таким
же мертвым океаном?
Девка работящая, и ты бы, глядишь, остепенился...
при чем?
будут...
громкое сопение, звякнула цепь, и над перегородкой показалась голая
безглазая голова Увальня. Он потянул воздух ноздрей, широко разинул рот и,
роняя слюну, издал пронзительный вопль.
за дверь...
только вдалеке посвистывала какая-то птица. Снег в лесу свежий, рыхлый, не
то что плотный наст в полях вокруг Города, и если бы не Дедовы лыжи,
Улиссу пришлось бы барахтаться в нем по пояс.
Дедом, отправился в путь.
укрепить на спине мешок. - Собрать хоть человек пять, ну хоть троих -
путь-то неблизкий... А?
со всем Городом, убеждал, объяснял, соблазнял, ругался, просил, но только
окончательно убедился - с ним никто не пойдет. Одни откровенно
сознавались, что боятся свирепня и Мертвых Полей, другие просто не верили
в новые земли. Были и такие, которых затея Улисса встревожила, они назвали
ее вредной дурью и пригрозили принять меры, если он не выкинет чтот бред
из головы.
ногами только путаться. Не гожусь уж ни на что, свирепню разве на корм?
Тьфу, не будь перед дорогой помянут!
бросай их.
только возвращайся.
выехал за ворота.
сверкающему снегу...
приходилось бывать здесь и во время охоты на быкарей, и в те редкие летние
дни, когда снег на лесных прогалинах почти совсем исчезал и из земли,
распространяя вокруг себя вкусный аромат, появлялись и на глазах росли
пузатые синие грибы.
малочисленнее и были уже почти неопасны. Пожалуй, эти места еще год назад
можно было назвать обжитыми - повсюду здесь попадались охотничьи кочевья,
а в Большой Яме - глубоком многоэтажном подвале, накрытом свинцовым
колпаком, - поселилась даже целая семья из пяти человек.
многие другие прозвища в Городе. Яму они обживали быстро и с умом, нашли
трубу, проходящую через все этажи, чуть не в каждой комнате сложили из
кирпича добрую печь, и за одно прошлое лето битком набили папоротником,
грибами и дичью огромный ледник. Зиму пережили так, будто нет наверху
трескучих морозов и страшных зимних ураганов, а весной вдруг одна за
другой стали обрушиваться на Канителей беды. Неведомый зверь появился
возле Ямы, когда отец и мать были на охоте. Три дня грыз он свинцовый
колпак и рыл землю у входа в Яму. Старуха Канитель с двумя внучками
отсиживались в глубине подземелья, не надеясь на прочность двери. На
четвертый день вернулись добытчики и попали прямо в лапы зверю. С тех пор
и появилось у него имя - свирепень.
перебираться в Город - припасов у нее было еще навалом.
самые нижние, не расчищенные еще этажи подвала и не то заблудилась, не то
провалилась в какую-то шахту, в общем, больше ее не видели. Младшая же
Ильин Андрей
Гюго Виктор
Соломатина Татьяна
Шилова Юлия
Херберт Фрэнк
Апраксина Татьяна