Чтение 2–й страницы книги ~Если знать~

- В музее есть треуголка. Похлопотать? Но боюсь, что она будет вам
велика.

- Генерал, - ледяным тоном произнес Локк, - раз пошли такие шуточки,
я отвечу вам так, как Наполеон отвечал вам подобным: Дан Арм, вы на голову
выше меня, но вы можете лишиться этого преимущества.

- А я вам отвечу словами Талейрана: жаль, что такой великий человек
так дурно воспитан!

Уходя от Локка, Дан Арм чувствовал себя лучше, чем по дороге к нему.
Он ловко уязвил Наполеона, но не это главное. Локк сломает себе шею на
этой операции, тут не может быть сомнений. Безнадежно серый коридор
казался теперь Дан Арму приветливым. Не мешает опуститься вниз, выпить
кофе и кое-что порассказать находящимся там офицерам. В рамках должной
секретности, разумеется.

Буфет, однако, был пуст. Только за крайним столиком в углу сидел в
расстегнутом мундире полковник Моравский, эта ученая крыса, которая толком
даже не умеет отдать приветствие на улице.

Дан Арм заколебался и хотел было уйти, но вспомнил, что Моравского
многие почему-то считают гораздо более осведомленным в делах министерства
человеком, чем это могло быть по роду его деятельности. И что Моравский по
непонятной причине давно уже выказывает ему свои симпатии.

Генерал подставил чашку под раструб автомата, опустил в прорезь
никель и с дымящимся кофе в руках пересек зал.

- Присаживайтесь, генерал, - сказал Моравский, словно только и ждал
его приближения. - У вас усталый вид. Что, не поладили с "Наполеоном"?

- Откуда вы знаете? - удивился Дан Арм, ставя чашку на стол.

- Ну, от меня операцию в секрете не держат. - Моравский лениво
шевельнул рукой. - А об остальном догадаться нетрудно.

- Вас эта история не удивляет?

Ореховые глаза Моравского рассеянно смотрели мимо генерала. Он
неторопливо достал пачку, вынул сигарету и со вкусом ее закурил. Потом
слабая улыбка тронула его сморщенное лицо, обнажив редкие, желтые от
никотина зубы.

- Не удивляет, нет, генерал, не удивляет. Вас она тоже не должна
удивлять.

Дан Арм с сомнением покосился на Моравского. В словах полковника ему
почудился шелест загадки.

- Согласитесь, однако, - сказал он. - Все это выглядит странно. И по
форме, и по существу. Очень странно.

Моравский кивнул.

- Он мнит себя великим полководцем, - невольно горячась, продолжал
Дан Арм. - Его идеи дорого нам будут стоить.

- Чрезвычайно дорого. - Моравский разглядывал дымок от сигареты. - Вы
даже не представляете, как дорого.

- Вы знакомы с его планом?

- Нет. Но думаю, что его план гениален.

- Он безумен.

- Планы гениев часто выглядят безумными. Пока они не осуществляются,
конечно.

- Уж не считаете ли вы Локка...

- Может быть.

Генерала покоробило. Но странное дело, он ощутил внезапную тревогу.

- Как вы можете судить о плане, - быстро заговорил он, чтобы
заглушить тревогу, - не имея о нем представления и не разбираясь в
стратегии?

Наконец-то Моравский посмотрел ему прямо в глаза. И все равно взгляд
полковника ничего не выражал. Отрешенный взгляд морщинистого Будды,
окутанного сигаретным дымом.

- Генерал, - тихо сказал Моравский. - Я не разбираюсь в стратегии,
это верно. Зато я разбираюсь кое в чем другом. Вы уверены в провале Локка,
я бы на вашем месте не был так уверен. Вы убеждены, что с его назначением
кто-то допустил чудовищную ошибку. Сомневаюсь. Вас удивляет, что во всей
этой истории нарушены многие писаные и неписаные правила, а вас это
удивлять не должно. Наконец, вы полагаете, что даже в случае успеха Локка
рано или поздно последнее слово останется за вами. Выкиньте это из головы.

- Вы говорите загадками...

- Потому что я к вам хорошо отношусь. Позволю еще один совет.
Немедленно извинитесь перед Локком и примите участие в его операции.

Дан Арм встал, выпятив грудь.

- Передайте вашему другу Наполеончику, что меня не возьмешь на голый
крючок.

- Вы оставили недопитый кофе, генерал.

Самым потрясающим было то, что один-единственный жест Моравского,
приглашающий сесть, парализовал Дан Арма. Он сел как загипнотизированный.
Моравский чуть наклонился к нему, и сквозь зыбь сигарного дыма Дан Арм
близко-близко увидел жестоко-равнодушные ореховые глаза и тонкий,
кривящийся в усмешке рот.

- Генерал, - почти беззвучно прошептали эти губы, - Локк не просто
похож на Наполеона. Он и есть Наполеон.

Чашка в руке Дан Арма мелко-мелко задрожала.

Сзади послышался шум: в буфет ввалилась группа офицеров.

- Если вы не надумали вызывать психиатра, - сказал Моравский, - то
пойдемте ко мне и продолжим разговор.

Нет, даже мысли о психиатре не возникло у Дан Арма. Было что-то в
словах полковника, чему не верить было нельзя, хотя и поверить было тоже
невозможно. И если не считать детства, Моравский был первым человеком,
вызвавшим в нем страх. Необъяснимый страх, что ужасней всего.

Дан Арму пришлось сделать усилие, чтобы, сохраняя бодрую выправку,
пройти мимо офицеров, которые толклись возле кофейного автомата. В конце
коридора, где он загибался буквой "Г", Моравский толкнул дверь и пропустил
Дан Арма в свой кабинет, крохотный по сравнению с апартаментами генерала.

- Располагайтесь и спрашивайте.

Пальцы Моравского опять держали зажженную сигарету. Кажется, они не
расставались с ней никогда.

- Вы пошутили, - неуверенно сказал Дан Арм.

- Нет, и вы это сами чувствуете. Как вам известно, генерал, а может
быть, неизвестно, вся генетическая информация человеческого существа
заключена в любой из клеток его тела. В любой, а не только в половых. Да,
так...

Моравский задумался, его опять окружало струящееся облако. Какая-то
феноменальная способность извлекать из обычной сигареты дымовую завесу.

- Некоторые клетки организма так устойчивы, что генетический код
сохраняется в них после смерти. - Моравский зачем-то посмотрел на свои
ногти. - И кому-то в голову пришла эта идея. Были колоссальные,
фантастические трудности. Но это неважно. Успех пришел после десяти лет
неудач. Остальное - формирование плода, рождение ребенка Наполеона
Бонапарта было уже делом чистой техники. Я сам участвовал в опытах и
потому знаю.

- Но это же бессмыслица! - Дан Арм у казалось, что он продирается
сквозь пелену кошмара. - Наполеон был полководцем девятнадцатого века!

- Какая разница? Наследственные задатки нетленны. Остальное формируют
воспитание и обстоятельства. Не сомневайтесь, об этом позаботились.
Локка-Наполеона подсаживают в седло, неужели неясно? Сейчас представился
случай, чтобы он показал себя на деле. Вот и все.

Инстинктом Дан Арм чувствовал, что сказанное - правда. Но принять эту
правду он все еще не мог.

- Локк не гений, - упрямо сказал он. - В нем нет даже таланта.

- Локк-Наполеон талантлив, вы предвзято судите. Впрочем, это
естественно. Не гений? Наполеона до его побед тоже не считали гением.
Генерал! - Моравский перегнулся через стол, и Дан Арм снова близко-близко
увидел за струящейся пеленой дыма равнодушные ореховые глаза. - Генерал,
вы все-таки не понимаете главного. Локк-Наполеон предназначен для больших
дел. Если он справится сейчас, он станет военным министром, что бы вы там
ни делали. А в критической ситуации - это предусмотрено тоже - ему
позволят стать диктатором. Мы все будем у него в кулаке. Как эта сигарета.

Моравский придавил окурок и энергичным движением растер его.

- Зачем? Зачем? Смысл? - Дан Арм был так потрясен, что других слов у
него просто не нашлось.

- Огромный смысл. Огромнейший. Может быть, среди современных
офицеров, рожденных, так сказать, естественным путем, есть люди,
потенциально не менее великие, чем Наполеон. Но это игра втемную. А
Наполеон уже проверен историей. Известны и сильные, и слабые его стороны,
его будущим до известной степени можно управлять, чего, к примеру, нельзя
сказать о вас, понимаете? Риск, конечно, есть. Знаете, он в чем?

- В провале операции. - В голосе Дан Арма прозвучала надежда.

- В этом, разумеется, тоже. И в том, что иное воспитание, иные
условия формируют иную личность. Наш Наполеон куда менее симпатичен, чем
прежний, например. У него цинизм современного сверхчеловека. Но главный
риск не в этом.

- А в чем?

- Подумайте сами.

- Зачем вы мне все это рассказали?

- Чтобы вы не пытались своей бравой грудью остановить мчащийся
экспресс.

- И для этого выдали государственную тайну?

- Вот она, человеческая благодарность! - Моравский встал и, сутулясь,
прошелся по комнате. Его расстегнутый мундир был обсыпан пеплом. - Ах,
генерал, все суета сует, кроме чистой совести. Я бы мог промолчать и тем
подписать вам смертный приговор, но это мерзко. Поживите с мое,