климатические условия... Да... Обложные дожди... - Машинально глянув на
шторы, сквозь которые пробивались горячие, ослепительные, почти лазерные
лучи, он спохватился: - Говорю, кончились дожди!.. Сушь!.. Зерно в валках
пересыхает... Нет... Обязательно... И вам всего доброго! - Рука его еще не
донесла трубку до аппарата, а взор уже обратился на Баловнева.
оставить? Уборочная в разгаре! Сколько человек вчера прав лишил?
ощущаешь! Людей не наказывать надо, а воспитывать... Ты по делу ко мне?
Тогда пойдем. По дороге все изложишь. Времени, понимаешь, ни минутки!..
председателем.
Мусор на проезжую часть высыпают! Чтоб сегодня же на всех нарушителей
протоколы были за антисанитарию! Не смотришь за своим хозяйством,
Михайлович!
Мое дело, чтобы пьяницы на заборах не висели.
Привезли вам дрова?
Только я березы просила, а мне осины, отвалили.
которые под людей маскируются. Не наши, в общем...
выкрасть. Почему, кроме тебя, их никто не видит?
инстанции обратились.
получилась. Не успели чемоданы распаковать, как все гриппом заболели. Да
еще в тяжелой форме.
верить. Ничего такого, о чем ты говоришь, не замечал. Посмешищем быть не
хочу и тебе не советую. Ты инопланетян ловишь, а в поселке другие чудеса
творятся. Калитки ночью снимают. Самогон появился. Притон в каком-то доме
устроили. Командированных обдирают в карты.
причастен. Самогонщиков я накрыл. И с притоном разберусь. Ниточка есть.
Хотя в этом вопросе и ваша помощь потребуется.
вот еще что! Чуть не забыл. Звонили из отдела культуры. Завтра лектор к
нам приезжает. Писатель-фантаст. Ты вечерком загляни в клуб. Насчет,
порядка поинтересуйся... и вообще... спроси совета. Ему всякие чудеса -
хлеб насущный. Уж он-то разглядит. Было бы что! Фамилию я на бумажке
записал. На вот, возьми.
этого писателя в нашем фонде есть. Но на фантастику сейчас такой спрос!
книга оказалась на месте. Судя по незатертой обложке, бестселлером у
местных читателей она не слыла.
такой же добросовестностью, как если бы перед ним был
уголовно-процессуальный кодекс или сборник нормативных актов. К любому
печатному слову он питал уважение с детства, и если встречал, к примеру, в
каком-нибудь рассказе фразу: "В его рту тускло сверкнул золотой зуб", то
сразу понимал, что речь, несомненно, идет о мерзавце.
девушка Валя, пионер Петя и собачка Тузик отправились в путешествие к
планете Плутон. Поводом для экспедиции явилось смелое предположение
профессора, что всем известный храм Василия Блаженного является ни чем
иным, как памятником, оставленным на Земле инопланетной цивилизацией
(восемь периферийных куполов - планеты, девятый, центральный - Солнце, а
поскольку одного купола-планеты недостает, им может быть только
таинственный Плутон, попавший в пределы Солнечной системы никак не раньше
двадцатого века). В пути отважные звездоплаватели совершили множество
замечательных открытий, а со встречного астероида сняли малосимпатичного
гражданина неопределенного возраста. Как выяснилось впоследствии, это был
диверсант из заморской страны Бизнесонии и, одновременно, секретный агент
кибернетических феодалов с планеты Элц. Воспылав черной страстью к чистой
девушке Вале, он тут же принялся творить всякие зловредные козни, однако
стараниями пионера Пети и песика Тузика был разоблачен в середине третьей
части. Роман заканчивался тем, что электронные тираны с планеты Элц
потерпели сокрушительное поражение, профессор Сибирцев блестяще доказал
все свои гипотезы, космонавт Волгин и девушка Валя сочетались законным
браком, а пионер Петя без троек закончил пятый класс (хотя согласно теории
относительности, должен был отстать от своих одноклассников по меньшей
мере лет на десять).
и глубоким раскрытием характеров всех персонажей, в том числе и песика
Тузика. Абзацы, где речь шла о гравитационном распаде, антиматерии,
кривизне пространства-времени и электронно-мезонных полях, он пропустил.
из которых числилась рыночная площадь. Посреди нее торчали два однотипных
кирпичных здания, лишенные каких-либо архитектурных излишеств - пивной бар
и вино-водочный магазин (по местному - спиртцентр). По случаю небазарного
дня торговля шла вяло. Несколько истомленных жарой старух брызгали водой
на букеты пышных гладиолусов, да инвалид Ваня Шлепнога предлагал ходовой
товар - березовые метлы.
асфальту, в пивном баре успели навести порядок: наспех протерли мокрой
тряпкой пол, прибрали из-под столов пустые бутылки и спрятали на складе
вечно пьяного грузчика Кольку.
модерновые светильники и усеянные мухами липучки. Кроме пива, здесь
торговали на розлив слабеньким красным вином "Вечерний звон", которое
местные острословы переименовали в "Вечный зов".
девица в криво напяленном фиолетовом парике - буфетчица Анюта. В поселке
она была известна своей фантастической жадностью. "За копейку жабу
сожрет", - говорили о ней. Лицевые мышцы Анюты давным-давно утратили
способность следовать за движениями души и могли приобретать лишь три
выражения: холодное презрение, сатанинский гнев и липкое подобострастие.
степени интенсивности. Баловнев поздоровался, глянул по сторонам, а затем,
будто невзначай, провел пальцем по сухому подносу, над которым была
укреплена табличка "Место отстоя пива". Буфетчица, без слов поняв его,
затараторила:
им говорю, говорю...
Оба они прекрасно понимали это, а сейчас вели почти светский, ни к чему не
обязывающий разговор, словно дипломаты двух противоборствующих держав
накануне неизбежного конфликта.
обстоятельно, что, в общем-то, не соответствовало его живому характеру.
Совершенно бессознательно Баловнев подражал манерам давно ушедшего на
пенсию участкового Фомченко, того самого, у которого он принял участок.
Тощий и длинный Фомченко любил иногда постоять вот так где-нибудь в людном
месте, утирая платком бледную лысину и тихо улыбаясь. И под этим добрым
ясным взглядом люди, ни разу в жизни не воровавшие комбикорм, не
распивавшие спиртного в неположенных местах и никогда не нарушавшие
паспортный режим, растерянно вставали и, бормоча несвязные извинения,
устремлялись к выходу.
клиентов знаешь. Может, кто посторонний заходил? Такой... странного
вида... будто не совсем нормальный?
такой пошел, что не зазеваешься. Вчера старый гривенник хотели всучить,
ироды!
чувство, от которого кровь начинала стучать в висках и пересыхало во рту.
Сколько Баловнев помнил себя, это острое, почти болезненное ощущение
всегда сопровождало его в жизни, помогая в детстве успешно ускользнуть от
готовящейся головомойки, позже - в школе и техникуме - предугадывать
коварные замыслы преподавателей относительно его особы, а потом, уже в
милиции - безошибочно находить в толпе человека, меньше всего такой
встречи желавшего.
определил место, из которого могла исходить опасность, и с осторожностью
охотящейся кошки двинулся в том направлении.