с кем-нибудь посоветоваться.
двери доносились шумы футбольного репортажа. Это было хорошим знаком --
профессор не работал, а отдыхал. Удалов постучался и вошел.
репортаж, да, он решал кроссворд, да, он раскладывал левой рукой пасьянс
"Невский проспект". Но в тоже время мозг Льва Христофоровича продолжал
настойчиво трудиться, завершая решение неразрешимой задачи о квадратуре
круга.
физиономистом.-- Семейные неурядицы?
сказать людям.
людям.
сорок лет прошло, а деталей не помню. А мне статью сдавать завтра. Позор. И
Ксения должна быть успокоена. Пока не поверит, что дело в статье о далеком
прошлом, нет мне домашнего покоя.
даже положительные, а деталей-- кот наплакал. Сроков не помню, дат... Что
делать?
столом, где стояли известные уже всему дому и цивилизованному человечеству
снадобья и средства, которых сегодня не знает наука, но которые завтра или
послезавтра обязательно произведут в ней переворот.
парадоксальны и удивительны. Они призваны облагодетельствовать людей. Но, к
сожалению, порой настолько опережают время, что их эффект не вписывается в
обыденную жизнь. Результаты вдруг оказываются прямо противоположны
ожидаемым. Именно поэтому благое намерение профессора, который шел к полке с
открытиями, в самом деле было еще одним шагом к личной трагедии Корнелия
Удалова.
палец замер над одной из них.
вид облатки. Одну из таблеток он вытряс из бутылочки на листок бумаги и
протянул листок Удалову.
церебромагом. Понятно?
на мышах, тараканах, обезьянах и добровольцах. Лишь потом выпускают в серию.
Что разумно, но меня не касается. Я могу гарантировать полную безопасность
для вашего, Корнелий Иванович, здоровья, но в то же время призываю вас к
разумной осторожности.
глотать. При всем доверии к гению Льва Христофоровича, он хотел и дальше
наслаждаться радостями жизни.
что вы прожили, все, что видели, навсегда отпечаталось в вашем мозгу. Но
проводящие пути засоряются. И вам кажется, что вы многое забыли. Но только
кажется! Завтра утром вы проснетесь и убедитесь в том, что это -- только
кажется! Глотайте.
Машеньке, удивилась его возвращению, но вида не показала, была мрачна,
молчалива и в глаза не глядела. А на восклицания Корнелия: "Кисочка,
пойми!", она отвечала однообразно: "Знаю, кто твоя кисочка". Но не знала о
ней ничего, кроме имени, и это смущало и заставляло перебирать в памяти всех
Машенек, Марусь, Марий и Марь Петровен.
тетрадь на столе сына -- первая страница с крамольными словами была вырвана.
Понятно кем.
голову.
конкретного воспоминания, потому что оно было очень болезненным. Он
совершенно четко представил себе, что сейчас войдет мать с перекошенным от
злости лицом и скажет:
жалобным голоском, разбудил Ксению, которая, конечно, не знала, каким был
голос ее мужа в возрасте пяти лет.
наказание за этот проступок никак не соответствовало вине --чайник был
разбит неумышленно, но у матери не было другого чайника. И забыл Удалов об
этой экзекуции много лет назад.
Ксении, потому что к нему возвратилось горькое мгновение тридцатилетней
давности -- когда он застал Ксению, тогда еще тонкую, игривую и недоступную,
целующейся в Василием Криватым у ее палисадника, и случилось это именно в
тот день, когда Удалов наконец-то решился об(r)ясниться ей в любви. И хоть
впоследствии Ксения уверяла, что ее поцелуи были не более как сестринскими и
об(r)яснялись тем, что Василий уезжал на целину, горе -- неожиданность
жестокого удара -- пронзило вдруг сердце пожилого и давно разлюбившего жену
Корнелия Ивановича, и он кинул на нее взгляд, полный такой неприязни и
обиды, что Ксения не посмела ничего спросить. Она привыкла говорить о своем
муже, будь он рядом или отсутствовал, тоном презрительным и даже сварливым--
хоть бы провалился! -- муж был никчемным грузом, проклятием, вечным
напоминанием о бесцельно прожитой жизни. Но в случае, если возникала, чаще
всего вымышленная, опасность потерять его, в Ксении просыпалась орлица,
готовая лететь в партком с заявлением: "Мой муж -- никчемный мерзавец,
немедленно верните мне мужа!"
ложно, мысленно связала с таинственной Машенькой и поняла, что пора
готовиться к походу в общественные организации.
что виной его состоянию -- обострившаяся память, и начал побаиваться самого
себя. Стараясь изменить течение событий, он принялся вслух себя уговаривать:
Ксенией? Или как пятерку получил на контрольной в шестом классе.
вплоть до синего платья регистраторши в загсе и насморка свидетеля
Сименского, но радость была чисто формальной и сердце не задела. Зато он
почемуто вспомнил, как по выходе из загса Ксения сломала каблук, и как она
расстроилась из-за этого, и как тогда же, глядя на покрасневшее в
неожиданном гневе лицо молодой жены, Удалов с ужасом понял, что выбор его
был неверен и ему предстоит отныне много раз, пока не кончится жизнь, видеть
эти покрасневшие от гнева щеки и слышать этот визгливый голос.
направился было к письменному столу, чтобы приняться за статью. Разумеется,
он отлично помнил теперь все наставления дяди Георгия (именно Георгия) и тот
яркий день, когда они, молодые члены бригады, дав обещание завершить кладку
второго этажа, не уходили со стройплощадки восемнадцать часов кряду. И
Удалов уже был готов сесть за стол, чтобы зафиксировать это воспоминание на
бумаге -- воспоминание приятное, несшее в себе чувство удовлетворения,
приобщения к созидатедьному труду... и вдруг он замер. Рядом с тем большим и
добрым воспоминанием в памяти как клещ таилось воспоминание мелкое,
присосавшееся к главному: ведь именно в тот день... С какой ясностью
Корнелий мысленно увидел эту картину: вот он стоит наверху и видит, как
через улицу бежит к нему песик Брысь, беспородный, никчемный, но свой. И как
несущийся грузовик сшибает собачку. Буквально на глазах.
одет, стоит с зубной щеткой в руке над письменным столом и тихо рыдает.
на улицу. Но добежал лишь до ворот. Невероятная горькая боль пронизала его,
как только он увидел почерневшие от старости, отполированные временем столбы
ворот... Это было в войну, у Удалова был друг Митя, Удалов жить не мог без
друга Мити. И однажды он увидел, как сквозь ворота, с трудом, задев за столб
осью правого колеса, выезжает тяжелогруженая телега, наверху сидит плачущий
Митя -- никто не сказал Удалову, что Митя с бабушкой и матерью уезжают в
город Вологду, и никому из взрослых не пришло в голову, что Удалов не может
жить без Мити, а Митя -- без Удалова...
непростительно было все эти десятилетия не думать о Мите и вычеркнуть его из
памяти...
блестящая голова Льва Христофоровича.-- Как дела со статьей? Помогло
средство?