Чтение 2–й страницы книги ~Перевал~

- Да, конечно, - Марьяна провела ладонью по щеке. Дик заметил, ударил
по руке.

- Грибы хватала, цветок брала. Психованная ты какая-то. Инфекцию
занесешь.

Грибы тем временем выбрались из мешка, расползлись между корней, и
некоторые даже успели до половины закопаться в землю. Дик помогал Марьяне
собирать их, раз уж она отказалась идти домой без грибов. А фиалку они так
и не нашли. Потом Дик отдал Марьяне мешок, он был легкий, а Дик не хотел
ничем занимать рук. В лесу решают секунды, и руки охотника должны быть
свободны.

- Посмотри, - сказала Марьяна, принимая мешок. Ее прохладная узкая
жесткая ладонь с обломанными ногтями задержалась на руке Дика. - Я очень
изуродована?

- Смешно, - сказал Дик. - У всех на лице точки. И у меня. Я
изуродован? Это татуировка нашего племени.

- Татуировка?

- Забыла? Старый учил нас по истории, что Дикие племена себя
специально так украшали. Как наградами. Тебе не понять. Ты всегда в окно
глядела.

- Так это дикари, - сказала Марьяна. - А мне больно.

- Мы тоже дикари.

Дик уже шел вперед. Не оборачивался. Но Марьяна знала, что он все
слышит. У него слух охотника. Марьяна перепрыгнула через серый стебель
лианы-хищницы.

- Потом чесаться будет, спать невозможно. Главное - не расчесывать.
Тогда следов не останется. Только все расчесывают.

- Я не буду, - сказала Марьяна.

- Во сне забудешь и расчешешь.

Дождь пошел сильнее, волосы буквально прилипли к голове, и капли
срывались с ресниц, мешали смотреть, но щекам было приятно от холодной
воды. Марьяна подумала, что Дика надо подстричь, а то волосы на плечах,
мешают. Плохо, что он живет один. Все живут вместе, а он один. С тех пор,
как его отец умер, так и живет. Привык уже.

- Ты что-то чувствуешь? - спросила Марьяна, увидев, что Дик пошел
быстрее.

- Да, - сказал он. - Звери. Наверное, шакалы. Стая.

Они побежали, но в лесу трудно бежать быстро. Те, кто бегают не
глядя, попадают на обед лиане или дубу. Грибы бились в мешке, но Марьяна
не хотела их кидать. Уже скоро будет вырубка, а потом - поселок. Там, у
изгороди, кто-нибудь обязательно дежурит. Она видела, как Дик достал из-за
пояса нож и перехватил арбалет так, чтобы удобнее. Она тоже вытащила нож
из-за пояса. Но ее нож узкий, тонкий, он хорош, чтобы резать лианы или
окапывать грибы. А если тебя догоняют шакалы, то нож не поможет, лучше
взять палку.

Они уже бежали по тропинке, шакалы редко подходят так близко к
деревне, но Томас утром, выпуская за изгородь, сказал, что ночью шакалы
подходили близко и Олег их еле отогнал.

Олег доел суп, поставил кастрюлю с гущей повыше, на полку, чтобы не
добрались крысы. Ученики простучали босыми пятками по глинобитному полу, и
сквозь бойницу в стене Олег видел, как они, выскакивая из двери, прыгали в
громадную лужу, набравшуюся за последние дни. Брызги во все стороны! Потом
кто-то из них крикнул: "Червяк!". И они сгрудились в кучу, ловя червяка, а
его розовый хвост высунулся из воды и хлестал учеников по ногам, рыжая
рут, дочка Томаса, завопила, видно, червяк угодил ей по руке жгучей
присоской, ее мать высунулась из дома напротив и крикнула:

- Вы с ума сошли! Кто же лезет в воду! Так без рук можно остаться!
Немедленно домой!

Но ученики решили обязательно вытащить червяка наружу, и Олег знал,
почему. Тогда червяк меняет цвет, становится то красным, то синим, это
очень интересно, только интересно нам, здешним, а не матерям, которые
панически боятся червяков, в общем безвредных и трусливых тварей.

Линда, жена Томаса, стояла на краю лужи и звала дочь, а Олег,
предупредив вопрос матери, сказал:

- Сейчас приду.

А сам вышел на улицу и посмотрел в ее конец, к воротам в изгороди,
возле которых стоял Томас с арбалетом в руке. И в позе Томаса было
напряжение. Неладно, сказал себе Олег. Неладно, я же так и думал. Дик ее
завел куда-то далеко, и там что-то случилось. Дик не думает, что она
совсем другая, чем он, что она еще девочка и ее надо беречь.

Ребята тащили червяка наружу, он уже стал почти черным, никак не мог
приспособиться к плену, рыжую рут тоже взяли в плен, и Линда потащила ее
домой. Олег побежал к изгороди и на бегу сообразил, что не взял арбалета и
пользы от него поэтому никакой.

- Что? - спросил он Томаса.

Тот не оборачиваясь сказал:

- По-моему, шакалы опять шляются. Стая.

- Та же, что и ночью?

- Не знаю. Раньше они днем не ходили. А ты Марьяну ждешь?

- Они с Диком за грибами пошли.

- Я знаю, я их сам выпускал. Да ты не волнуйся. Если с Диком, то
ничего не будет. Он прирожденный охотник.

Олег кивнул. В этих словах была обида, хотя Томас не хотел обижать
Олега. Просто так получалось, что Дик надежнее, Дик охотник, а ты, Олег,
не очень охотник. Как будто быть охотником - высшее достижение
человечества.

- Я, конечно, понимаю, - улыбнулся вдруг Томас. Он опустил арбалет и
прислонился спиной к столбу ограды. - Но это вопрос ситуации. В небольшом
обществе, скажем, племени, подобном нашему, способности, к примеру
математические, отступают на шаг по шкале ценностей по сравнением с
умением убить медведя. Что несправедливо, но объяснимо.

Улыбка у Томаса была вежливая, тонкие длинные губы гнулись в углах,
словно не помещались на лице, лицо было очень темным, все в глубоких
морщинах, а глаза еще темнее лица. И белки желтые. У Томаса болела печень.
И от этой болезни он стал совсем лысый. И еще у него были слабые легкие, и
он часто кашлял. Но все равно Томас был вынослив и лучше всех знал дорогу
к перевалу.

Томас вскинул арбалет и, не прицеливаясь, выпустил стрелу. Шакал не
успел увернуться. Он выпал из кустов, словно кусты держали его на весу, а
теперь выпустили. Он рухнул на луг и, дернувшись, затих.

- Выстрел мастера, - сказал Олег.

- Спасибо. Надо бы его поскорей оттащить. Пока воронье не налетело.

- Я притащу, - сказал Олег.

- Нет, - сказал Томас. - Он не один. Лучше сбегай за своим арбалетом.
Если ребята будут возвращаться, им придется сквозь стаю идти. Сколько
шакалов в стае?

- Я шесть штук ночью насчитал, - сказал Олег.

Черная пасть шакала была разинута, белая шерсть торчала вокруг, как
иглы.

Олег повернулся было, чтобы бежать за арбалетом. И тут же его
остановил свист Томаса. Свист громкий, в любом углу поселка слышно: Все на
помощь!

Бежать обратно? Нет, лучше за арбалетом! Это одна минута.

- Что там? - Мать стояла в дверях. Он оттолкнул ее, схватил со стены
арбалет, чуть не вырвал крюк. - Где стрелы? Под столом? Близнецы, что ли,
утащили?

- Стрелы за плитой, - сказала мать. - Что случилось? Что-нибудь с
Марьяной?

Старый выбежал с копьем. Он не умел стрелять из арбалета, да и как
будешь с одной рукой? Олег обогнал Старого, тащил стрелу из колчана, хоть
не стоило делать этого на ходу.

Вся малышня деревни неслась к изгороди.

- Назад! - крикнул им Олег грозным голосом, но никто его не
послушался.

Рядом с Томасом уже стоял Сергеев, держа в руке большой лук. Мужчины
напряженно прислушивались. Сергеев поднял руку без двух пальцев,
приказывая тем, кто подбегали сзади, замереть.

И тогда из серой, ровной стены леса донесся крик. Человеческий крик.
Крик был далекий, короткий, он прервался, и наступила бесконечная тишина,
потому что ни одна душа в поселке не смела даже дышать. Даже младенцы в
колыбели замолкли. И Олег представил, нет, увидел, как там, за стеной
дождя и белесых стволов, в живом, дышащем, движущемся лесу, прижимаясь
спиной к теплой и жгучей коре сосны, стоит Марьяна, а Дик, упав на колено,
кровь хлещет из разорванной зубами шакала руки, старается перехватить
копье...

- Старый! - крикнул Томас. - Борис! Останешься у изгороди. Олег, беги
за нами.

У леса их догнала тетя Луиза с ее знаменитым тесаком, которым она в
том году отогнала медведя. В другой руке она несла головешку. Тетя Луиза
была большой, толстой и страшной женщиной - короткие седые космы во все
стороны, балахон надулся колоколом. Даже деревья пугливо втягивали ветки и
скручивали листья, потому что тетя Луиза была, как богиня мести, как злой
дух, который зимой рычит в ущелье. И когда тетя Луиза споткнулась о
лиану-хищницу, та, вместо того, чтобы схватить жертву щупальцами,
метнулась к стволу и спряталась за него, как трусливая змея.

Томас так неожиданно остановился, что Сергеев чуть не налетел на
него, и, сунув два пальца в рот, свистнул. Никто в деревне не умел так
оглушительно свистеть.

Когда свист прервался, Олег понял, насколько затаился, испугался лес