разноцветная паутина под потолком, как бы прогнувшись, стремительно падает
вниз. Это лучи, направленные раньше параллельно полу, теперь становятся
градусов в сорок пять под углом к нему и начинают в такт музыке мигать и
носиться в зале по причудливым траекториям.
подставки гитару, начинает свой сольный пятнадцатиминутный проигрыш. Не
люблю металл, но Ром тут, действительно, виртуоз.
выстраивая на простом фундаменте фантасмагорический ажурный замок.
работать пальцами, продолжает:
вдруг поворачивается в пол-оборота, и на его правой руке обнаруживается
черная повязка с белой свастикой. Он направляет гриф своего "баса", как
ствол автомата, в сторону синтезатора. "Вдребезги!" - кричит Ром.
Камнепадом прокатывается по залу звук автоматной очереди, и Эдик-Смур,
метра на полтора отброшенный в сторону, падает навзничь. "Вдребезги!" -
кричит Ром, и Джим "бьет" по кленовым качелям. Одна из цепей рвется, и на
сцену, и даже в зал с грохотом сыпятся барабаны. Спектакль отменный.
Уважаю. На подростков, конечно, рассчитано, но все-таки...
зловещая тишина. Джим, осклабившись, поворачивается и направляет гриф в
серую массу под сценой. Взвинченная до полусумасшествия, окончательно
уверовавшая в убийственную силу его гитары, толпа шумно вздыхает. Передние
ряды прячутся за спинки кресел.
блуждает по залу, вызывая там и тут истеричные выкрики. Но вот, наконец,
он поднимается и долгой очередью бьет по прожекторам под потолком. Свет
гаснет.
сцене уже никого нет. Первое отделение шоу - закончилось. Публика не сразу
приходит в себя. А я выскальзываю из своего убежища и знакомыми переходами
топаю в гримерку.
взгляд - такой, что, казалось, он ничего не видит. Зрачки чисто
механически следили за рыскающим туда-сюда пропеллером настольного
вентилятора.
остриженную голову в мою сторону, и в лице его появилась крупица
осмысленности.
"радостная встреча старого друга, после долгой с оным разлуки".
взять его на понт:
ткнул его пальцем в запястье.
вопросу. Ответил, будто так и надо:
юлить. Ему просто на все наплевать. И мне стало страшно. Ведь, если
честно, я люблю его. И его, и остальных. В какой-то степени, я им - как
отец. Хотя мы и одного возраста. И я положил руку ему на плечо. И я
спросил:
А я - уже да.
ничего больше не люблю. Я ничего больше не умею. Все - в лом. И вдруг
понял: то, что я делаю сейчас - шелуха. Балаган.
не могу просто петь, просто кривляться. А им ничего и не надо. Боб - и тот
в дерьме, никому не нужен. Им никто не нужен.
покатит, и корчусь, как Буратино. Но мне уже нечего сказать. Я умер... И
еще: мне иногда кажется, что во мне КТО-ТО СИДИТ. Кто-то чужой...
фразе):
намного хуже. Ты же знаешь, как я ушел.
- гиблое дело, вот и притащил меня на свое место. А сам стал крутым.
начинал. И они смотрели мне в рот. Мы репетировали по подвалам, по
каким-то стремным ДК. А потом я служил в армии, "закосить" не вышло. Но не
поумнел и, вернувшись, снова принялся за старое. И не было никакого
просвета - ты же помнишь те времена. Помнишь дядю Севу? Это ведь,
по-моему, уже при тебе было.
улыбка. И мы на минутку замолчали, вспоминая, наверное, одно и то же.
"Дядя Сева" - так мы прозвали инструктора "по идеологии" горкома партии
Севостьянова А.А. Этот степенный солидный папик с умными глазами и потными
руками вызывал нас "на прием" в четверг каждой недели и по-престольному
гыкая (это когда "г" звучит почти как "х"), глаголил: "Ну что, граждане
рокеры, долго ли еще будете порочить советскую молодежь в собственном,
понимаете, лице? Будить подавленные нашим коммунистическим, понимаете,
воспитанием звериные инстинкты? Проводить чуждую идеологию?" И так он это
говорил, что сразу было ясно: переубеждать его не надо. Он и сам прекрасно
все просекает. Но он - выполняет свой долг. "Гражданский". И мы тоже все
понимали. И такое у нас было взаимопонимание, что даже злости не было. Вот
только периодически нас - то одного, то другого - гнали с работы или из
института, или из комсомола, или еще откуда-нибудь. Это когда от дяди Севы
приходила очередная телега. А потом все стало проще: потом нас уже
неоткуда гнать...
"Аквариум", а где-то в 87-м - уже кого только не было. И - все двери
открыты. Рок - в фаворе. На экранах - "Асса". А я - выдохся. Я слишком