Чтение 2–й страницы книги ~Монастырь Эстебан Бланкес~

Везде, куда приходит человек, вскоре начинают возникать свалки и
мусорные кучи.

Оставив в дорожной пыли отпечатки сапог, я дошел до места, где
недавно стояла собака. Почему-то мне захотелось взглянуть - что же она
жевала перед тем, как испугаться меня?

Действительно, тряпка. Грязная и, по-моему, недавно изрядно
намокшая. Вряд ли от собачьей слюны. Я брезгливо расправил этот лоскут
носком сапога - под темными наслоениями угадывалась плотная ткань,
похожая на материал летнего плаща или куртки. Ткань простая, без
рисунка; лоскут был неровно оборван и в нескольких местах продырявлен.
Причем, это не были следы уколов шпагой или ножом. Ничего общего это
не имело и с собачьими зубами - такие треугольные рваные дыры остаются
только если ненароком зацепиться полой плаща за что-нибудь острое и,
не заметив этого, рвануть. Хрясь! И готова дыра, проклятие ленивого
холостяка. И с дырой ходить стыдно, и зашивать неохота.

Я сокрушенно вздохнул. Ну не люблю я чинить одежду, с детства не
люблю, хотя приходится очень часто. Не люблю несмотря на то, что мать
моя была швеей, и хорошей швеей. Отбоя не знала от заказчиков.
Благодаря ее неплохим заработкам я и не стал подзаборной шпаной, как
большинство сверстников, а получил кое-какое образование.

На нашей улице читать умеют три человека. Один из них - я.

А, может, оттого я и не выношу вида иголки с ниткой, что
насмотрелся этого вдоволь еще в детстве и теперь от одного вида
портняжных ножниц меня воротит? Не знаю...

Кстати, о портняжных ножницах. Жену одного моего клиента убили
такими. Если вздумаете кого-нибудь прирезать - никогда не пользуйтесь
портняжными ножницами. В особенности, если вы брезгливы, как я.

Плюнув напоследок на неизвестно чем привлекшую внимание бродячей
собаки тряпку, я уже собрался вернуться к воротам монастыря, как вдруг
внимание мое привлекло пятно подозрительно правильных очертаний. С
самого краешка, рядом с оборванной кромкой.

Я присел.

А ведь это не пятно! Это вышивка, почти погребенная под слоем
грязи. Вышивка в форме букв. Причем, не с лица, а с изнанки ткани.

Две буквы. "Ф" и "К".

Я замер. "Ф" и "К". Это может означать, например, "Фиеста
Кастилья" - есть такая гостиница в Картахене. Для богачей и знати,
меня туда даже на порог не пустят. Особенно благоухающего после
посещения окрестностей монастыря Эстебан Бланкес. Лакеи и служки
"Фиесты Кастильи" вполне могут носить одежду с гостиничным знаком.

Но это также может означать и "Фернандо Камараса". И тогда цена
этой вонючей реликвии наверняка сильно возрастет.

Я полез под плащ и достал специально припасенный для подобных
находок холщовый мешок. Кое-как затолкав внезапно подорожавшую тряпку
внутрь, я подвесил мешок к боку и прикрыл плащом.

До ножей слева теперь трудно добраться, ну да ладно. Пока
неприятностей не предвидится.

Я вернулся к воротам, полный решимости наскоро осмотреть
монастырское подворье, заглянуть в кельи, скитские башни и в храм и
тащиться к Сальвадору Камараса, почтенному дядюшке пропавшего
восемнадцатилетнего обормота.

От ворот меня отделяло не более пятнадцати шагов. Почему-то с
каждым шагом от моей решимости оставалось все меньше и меньше, и
завершилось все тем, что я снова застыл перед воротами, и обнаружил,
что дальше идти просто не могу.

Не могу.

Не знаю почему.

Меня прошиб пот. Чертовщина какая-то! Такое впечатление, что меня
просто не пускают внутрь! Но кто? И каким образом?

Без толку потоптавшись еще пяток минут, я решил убираться отсюда
подобру-поздорову. Наверное, это снова какое-нибудь предчувствие. А я
стараюсь им доверять.

Пойду к Сальвадору, суну ему под нос сегодняшнюю находку, он
скорее всего на меня наорет, обзовет каким-нибудь нехорошим словом, и
вытолкает взашей за ворота. Потом, правда, меня нагонит его дворецкий
(приблизительно напротив рынка Эдмундо Флорес), пятидесятилетний
отставной матрос, обладатель потрясающих баков, зычного голоса и
неистребимой тяги к крепкому рому. Он хлопнет меня по плечу, басом
скажет, что хозяин извиняется за вспыльчивость, просит продолжать
поиски, и вручит ежедневные четыре монеты. Потом многозначительно
кашлянет и выжидающе уставится куда-то в сторону. И мы пойдем с ним в
ближайший матросский кабачок, где и останется одна из монет, будем
пить ром, дворецкий будет вспоминать былое, а я слушать и тоскливо
ожидать внезапного озарения. Ну, а вечером я притащусь, покачиваясь,
словно под ногами у меня не булыжная мостовая, а палуба галеона,
домой, велю Генису согреть воды, с наслаждением вымоюсь и рухну спать.
А наутро все начнется сначала.

Как выяснилось, я ошибся. Сальвадор на меня не наорал, и не
выгнал. Но об этом - чуть ниже.

* * *

Для меня все это началось двенадцать дней назад. Спустя сутки
после исчезновения Фернандо Камараса, племянника Сальвадора Камараса.
А Сальвадор Камараса - ни много, ни мало - дож Картахены и глава
торговой гильдии.

К тому моменту я занимался, как сам считал, совершенно заурядным
делом - разыскивал некоего Сантьяго Торреса, мелкого купчишку,
задолжавшего небольшие деньги коллегии Альфонсо Баройя. Баройя вовсе
не собирался прижимать Торреса к ногтю, наоборот - его коллегия
поддерживала торговлю маслом и благовониями, и Торрес был одним из
распространителей, причем не из худших. Альфонсо Баройя интересовало -
куда подевался его мелкий партнер? Вероятно, Торрес имел устоявшуюся
сеть сбыта, и Баройя не хотел ее терять.

Так или иначе, Альфонсо Баройя поручил своему помощнику отыскать
пропавшего купчишку, а помощник, недолго думая, нанял меня, за
полмонеты в день. Поскольку иных предложений, повыгоднее, у меня не
было и не ожидалось, я взялся.

В Картахене, конечно, часто пропадают люди, как и в любом
достаточно большом городе. Вряд ли их всех начинают разыскивать - во
всяком случае вояки городского магистрата этим не занимаются,
предпочитая выколачивать налоги у рыночных завсегдатаев. Да и заметит
ли кто-нибудь исчезновение какого-нибудь бродяжки? А если и заметит -
хоть кого-нибудь это взволнует?

Другое дело - более заметная публика. Когда пропал Фернандо
Камараса, об этом мгновенно узнал весь город.

Я к тому моменту ни на шаг не продвинулся в поисках Сантьяго
Торреса, хотя сумел более или менее внятно установить, чем он
занимался в утро перед исчезновением. Ничего такого он не делал, за
что можно было бы ухватиться. Как назло.

И вдруг в мою берлогу пожаловал Сальвадор Камараса, собственной
персоной. Я опешил. Дож Картахены - у меня в гостях?

Слава богу, надолго он там не задержался, а то я сгорел бы со
стыда.

Я уже говорил, что не очень люблю чинить одежду? Так вот, убирать
в своей берлоге я тоже не очень люблю, а Гениса к себе просто не
пускаю.

Ну, в общем, дож посулил мне четыре монеты в день, лишь бы я
отыскал его дражайшего племянника, которому только недавно стукнуло
восемнадцать. В этом возрасте у многих молодых людей в голове
заводится всякая блажь. К тому же, тронуть племянника дожа вряд ли
посмели бы и местные головорезы, и головорезы пришлые. Скорее всего,
думал я, парня обуяла жажда странствий, и он околачивается где-нибудь
в порту. Хуже, если ему уже удалось пробраться на какой-нибудь корабль
и он ныне находится далеко в море. Но Фернандо не видели всего лишь
три дня, и я прекрасно понимал, что выяснить - отходили последнее
время из Картахены какие-нибудь корабли или не отходили - будет проще
простого.

А возможно, все еще тривиальнее. Ушел парень в запой в
каком-нибудь кабачке и благополучно валяется под столом. Впрочем, нет,
племянник ведь дожа. Любой кабатчик Картахены счел бы своим долгом
доставить его домой после первой же отключки.

В конце-концов, он мог связаться с какой-нибудь девицей, а в этом
возрасте можно провести в постели неделю, и не надоест.

И оставался мизерный шанс, что беднягу действительно убили, если
он пьяный возвращался домой. Мизерный, потому что в затрапезный кабак
приятель дожа не пойдет, а в центре нечасто ошивается всякая шваль с
ножами за пазухой.

В общем, я понадеялся, что быстренько отыщу Фернандо, получу
оговоренное вознаграждение, и преспокойно вернусь к поискам Сантьяго
Торреса, пока помощнику Альфонсо Баройя не надоест платить мне по
полмонеты в день. Случай с Торресом казался мне куда более
безнадежным.

Понадеялся я зря. Начал я как обычно, с шатания по городу,
разговоров с уличными торговцами, с мальчишками (между прочим -
ценнейший источник информации!), расспросов - словом с рутины. Стал
прокручивать путь Фернандо Камараса с момента когда он ступил за
ворота дядюшкиного дома.