творится, и когда, во-вторых, возмущения сгладятся и
пространство придет в норму. А уж почему все это
происходит... это вообще вопрос отдельный.
Впереди вставала овальная переборка с овальной же створкой
шлюза. Маврин подошел к створке первым, откинул панель и
бодро настучал код. Створка медленно провалилась внутрь,
освобождая проход. Едва она закрылась, как ожила другая
створка, напротив.
Кольцевая галерея, опоясывающая рубку, имела прозрачные
стены. То есть, строго говоря, стены были непрозрачные -
просто внутренняя поверхность стен представляла собой
сплошной панорамный экран. И изнутри галерея выглядела как
гигантский прозрачный бублик, зависший между звезд.
Капитана всегда раздражало, что на части экрана, обращенной к
корме, где полагалось быть коридору и могучим тягам-станинам,
телу "Форварда", беззаботно сияли звезды. В том числе родное
наше солнышко. Отчего-то все время казалось, что рубка
оторвалась от корабля и летит себе не пойми куда, в
межзвездную пустоту, не в силах ни замедлиться, ни
ускориться, ни даже сманеврировать.
Какой психолог это просмотрел? Его бы сюда, да после
шестимесячного дежурства... В голос бы взвыл!
Едва миновали еще один шлюз, из галереи в рубку, капитан
свернул налево. В сортир. Организм просыпался после долгой
спячки. Маврин тактично покосился, и ушел собственно в рубку,
где сразу же уселся у пульта фар-спикера.
Капитан вернулся спустя несколько минут.
- Вот! Вот! Глядите сами! - заорал Маврин, едва капитан вошел
в круглый, как монета, зал. Мозг "Форварда", если угодно.
Самое главное помещение на звездолете.
Но капитан первым делом взглянул, конечно, на диаграммер.
Алая точка сместилась, но не так далеко, как он ожидал.
Конечно, ведь разбудили его раньше, чем предполагалось...
На рисунок звезд капитан взглянул еще в галерее. На знакомые
до отвращения очертания созвездий.
- Глядите! Опять принимает! - не унимался Маврин.
Приемник фар-спикера мигал глазком индикатора. Он
действительно что-то умудрялся выловить из окружающего эфира.
Немного - всего шестьдесят четыре символа. Шестьдесят четыре
байта. Одну-единственную строку. Остальное обрезал странный и
неразгаданный пока закон фар-связи в режимах пульсации.
форвард прекратите пульсацию экстренно объяснения после земля
Шестьдесят один символ, и три пустых в конце.
Капитан тупо глядел на монитор. До сих пор он не мог
поверить, до сих пор надеялся, что все как-нибудь просто и
естественно объяснится, что все окажется не более чем
неожиданным и приятным приключением, отвлекающим от рутины
нескончаемого полета к Сальсапарелле.
Но все оказалось не так. Маврин ничего не напутал, и ничего
не приплел. Ничего ему не померещилось, и он не сошел с ума.
Хотя, оставался шанс, что они оба сошли с ума и что у них
сходный горячечный бред.
До завершения очередной, семнадцатой пульсации оставалось еще
полтора месяца. Потом - короткое пребывание в обычном
пространстве, придирчиво-тщательная ориентировка, расчеты, и
очередной прыжок за подкладку мироздания, когда
четырнадцатикилометровый корабль-песчинка замирает посреди
бесконечного ничто, и только далекие и равнодушные звезды
видны из-за подкладки. Вблизи же не видно ничего. Да и нет
ничего вблизи, кроме осколков пространства.
Но кто тогда посылает сигнал? Осколки пространства?
Капитан с трудом подавил желание длинно выругаться.
- Надо тормозить! - без обиняков сказал Маврин. - А, капитан?
Раз ответить не сумеем - тормозить надо.
"Дьявол! - подумал капитан. - Представляю, что начнется,
когда придет Самарин, штатный циник восьмой звездной!"
Капитан наперед знал, что тот скажет, потому что Самарин уже
тысячу раз говорил это. При всех. Еще на Земле, перед
стартом.
Что они не долетят до Сальсапареллы. Что за годы полета на
Земле пройдет уйма времени - и люди научатся прыгать к
звездам. Прыгать, а не тащиться годами. И что все их мучения
окажутся напрасными.
Капитан знал даже какие именно слова скажет Самарин. Способ
быстрого полета к звездам он назовет тирьямпампацией. Он
будет говорить, о музее Самарина в Вологде, сплошь
мемориальных досках и о рогатом шлеме, который, якобы, носил
Самарин в детстве. И о нехороших ассоциациях, связанных с
бюро Вечной Памяти. И о моложавых потомках еще что-то скажет.
А участников восьмой звездной назовет перестарками.
- То-то Самарин раздухарится, - проворчал Маврин, косясь на
капитана.
Капитан слабо пошевелился.
- Мысли ты, что ли, читаешь?
- Только учусь, - отозвался Маврин с неожиданной тоской в
голосе. - Капитан, неужели он прав?
- Как видишь, не совсем, - капитан пожал плечами. - Он
прогнозировал веселье по возвращении из полета, а потомки,
похоже, оказались гуманнее. Они решили предупредить нас еще
по пути туда.
- Предупредить? - не понял Маврин.
- Предупредить, - холодно пояснил капитан. - Что
Сальсапарелла давно изучена, что они туда летают на уик-энд,
и что там теперь искусственная планета-курорт размером с
Юпитер. Или как там в книге-то?
- А-а-а, - дошло до Маврина. - И на том спасибо. Сколько лет
мы сэкономим? Шестьдесят, что ли?
- Около того, - отозвался капитан. Мрачно отозвался. Очень
мрачно.
- Зося не выдержит, - вздохнул Маврин. - Столько лет коту под
хвост? Нет, точно не выдержит.
форвард прекратите пульсацию экстренно объяснения после земля
- Буди экипаж, - устало сказал капитан и поднял глаза на
Маврина. - Слушай, где ты коньяк прячешь?
Маврин покраснел.
- Вы действительно знали?
- Сережа, в моем экипаже идиотов нет. Просто мой коньяк нашел
Шапиро, и, конечно же, выдул. А в каюту идти мне лень.
Херберт Фрэнк
Доценко Виктор
Зыков Виталий
Доставалов Александр
Шилова Юлия
Афанасьев Роман