АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ |
|
|
АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ |
|
|
|
- "Орленок"?
- "Орленок".
Сын поковырял в носу. Доверчиво прижался к Чижикову.
- Пап, а когда мы переедем на новую квартиру?
- Скоро, Ильюшка. Совсем уже скоро очередь подойдет - и переедем.
- Через год?
- Примерно.
- Это же так долго - год!
- Ты и не заметишь, как пройдет. - Чижиков похлопал сына по плечику.
- Весна, лето, осень - и все.
- Па-ап, а мы поедем летом на юг? Толька Шпаков ездил, говорит - так
здорово.
- Поедем, - решил Чижиков. - Обязательно поедем.
Да, подумал он, возьмем и поедем.
- Есть хочешь? - спросил он.
- Ага.
- Сейчас я чего-нибудь нам сварганю.
Эх, а замечательно было бы пожить в той лесной избушке! И с сыном
вдвоем можно...
Жена пришла только в девять часов, когда они на пару смотрели
телевизор: бухгалтер, что ее так задерживают?
- Так, - сказала жена. - Телевизор смотрят, а посуда грязная на столе
стоит.
- Ну, Эля, - примирительно забурчал Чижиков. - Сейчас я помою. Ну, не
волнуйся.
- Еле ноги домой приносишь, а тут грязь, опять впрягайся. Да что я
вам, лошадь, что ли?
Ильюшка сжался и опустил глаза в пол.
- Через месяц кооперативный дом сдают, - мстительно сообщила
Элеонора. - Хомяковы переезжают.
- Что ж поделать, если у нас нет денег на кооператив? - рассудительно
сказал Чижиков. - Скоро получим по городской очереди.
- Твое скоро... - тяжело сказала она. - Другие зарабатывают. На Север
вербуются, на целину. Вон Танькин муж полторы тысячи привез за лето -
строили что-то под Тюменью. А ты разве мужчина? Одно название...
- Ну, Элечка, - пытался Чижиков пойти на мировую. - Вот все-таки
сапоги итальянские купили тебе осенью. Шуба, опять же...
Элеонора осеклась, отвела взгляд. Лицо ее пошло пятнами.
- Дурак, - с ненавистью процедила она.
- Наверное, - вздохнул Чижиков и пошел на кухню мыть посуду.
Перед сном жена вздрогнула и отстранилась, когда он приблизился;
груди ее просвечивали под голубым нейлоновым пеньюаром. Чижиков безропотно
поставил себе раскладушку между столом и телевизором.
Ночью он долго курил в коридоре, стряхивал пепел в щербатое блюдечко.
Все чудилась избушка, запах тайги, студеный быстрый ручей, клики гусей в
вышине... Наваждение - аж горло перехватило, голова закружилась. Опершись
рукой о стену, он почувствовал что-то округлое, сжал машинально; отнял
руку, взглянул. В руке лежал непонятный фрукт.
Чижиков понюхал его. Фрукт пах затхлостью и клеем. На ощупь был
шершавый, как картон, и легкий. Он сжал его сильнее. Фрукт слегка
продавился, но соку не было. Чижиков попробовал куснуть его. Противно,
опять же вроде картона.
Хм. Он всунул фрукт обратно в стену. Тот повис отдельно от грозди,
черенок торчал в сторону. Чижиков пристроил его поаккуратней... Потом с
интересом стал манипулировать.
Откинув голову и скрестив руки на груди, эдакий художник у мольберта,
он прицелился взглядом в дверь Нины Александровны - и принялся за дело. Из
фруктов выложил холмик с могильным крестом, из разломанных гроздей
составил короткую малоприличную эпитафию. Оценил творческим оком свое
произведение, подмигнул, покурил, посоображал кое-что. И довольный
отправился спать.
Улегся он шумно, не заботясь, что визжала и дренькала хлипкая
раскладушка.
На работу Чижиков с утра не пошел - все равно ведь. Вместо этого он,
припоминая, листал старые записные книжки, отыскал телефон одноклассника,
ставшего сравнительно известным в городе художником, и напросился в гости.
Художник трудился на верхнем этаже старого дома по улице
Черняховского. Свет проходил в косой стеклянный потолок, олифой пахло и
пылью, инвентарь художнический разнообразный повсюду валялся.
- А-а!.. - встретил он Чижикова, подавая белую длиннопалую руку с
блестящими ногтями. Рука настоящего художника, с уважением отметил
Чижиков, пожимая ее.
- Добрый день, - дипломатично поздоровался он, не зная, на "вы" быть
или на "ты".
- Здорово, Кешка, старик, - душевно сказал художник и заулыбался. -
Рад тебе, рад. Так, знаешь, приятно, когда через двадцать лет школьные
друзья о себе напоминают.
- Я тоже, - сказал Чижиков, - я здорово рад, Володя, - и еще раз с
чувством потряс руку.
- Значит, за встречу. - Художник достал из скрипучего шкафчика
початую бутылку коньяка, сгреб тюбики и краски с края стола, обтер стаканы
длинным пальцем. В черном халате, из-под которого виднелись широкие
отутюженные брюки и замшевые туфли, он был очень импозантен.
- Со свиданьицем, - пропустили.
Художник пододвинул ему сигареты в пачке с верблюдом, щелкнул
диковинной зажигалкой:
- Как живешь-то, рассказывай.
- Нормально, - сказал Чижиков. - Квартиру скоро должен получить.
- Это хорошо, - одобрил художник. - А мне вот, понимаешь, все
приличную мастерскую не пробить. Бездари разные лезут вперед, а ты сиди
тут в трущобе...
- Он закрутил головой, завздыхал.
- Женат? - осведомился.
- Женат... Уж десять лет.
- Ну-у? - восхитился художник. - Молодец! И дети есть?
- Сын, - сказал Чижиков. - Во второй класс ходит.
- Молодчага! А у меня вот нет пока, вроде, - хохотнул.
Чижиков заерзал.
- Так что у тебя за дело-то, выкладывай, - разрешил художник.
Не зная, как приступить, Чижиков огляделся. Подошел к мольберту.
Солнце добросовестно освещало праздничными лучами уходящий вдаль сад. На
переднем плане нарядная колхозница, стоя на лесенке, собирала с дерева
персики.
- Гляди, - прошептал он...
И вытащил лесенку.
Дородная поселянка висела в воздухе. Лесенка постояла рядом с
мольбертом и сама собой с треском упала.
- А? - торжествующе спросил Чижиков. Сорвал персик и положил на стол.
- Нет, - сказал художник, - так плохо. Мне не нравится. Тоже мне
сюрреализм, ни то ни се.
Он машинально откусил персик.
- Экая дрянь! - сплюнул, поморщившись. - Синий какой-то внутри, -
швырнул он пакостный плод в угол. - Так и отравиться можно.
- Тебя ничего не удивляет? - опешил Чижиков.
- О чем ты? А-а... - Художник снисходительно усмехнулся. - У нас,
брат, в изобразительном искусстве, - покровительственно объяснил он, -
такие есть сейчас мастаки! такие шарлатаны!.. Ты не подумай, я не о тебе,
- спохватился он, - я вообще... Давай-ка еще по коньячку.
Озадаченный Чижиков выпил.
- Ты наведывайся почаще, - пригласил художник, - я тебе такого
порасскажу!..
Вот так так, размышлял Чижиков, спускаясь по лестнице. Вот ты
незадача... С кем бы мне потолковать обстоятельней?..
На следующий день он тем же манером отправился к Гришке Раскину, с
которым в пятом классе за одной партой сидел. Позже Гришка стал копаться в
вузовских учебниках, выступать на всяких олимпиадах, очками обзавелся,
времени не хватало ему всегда, и их дружба помалу иссякла.
Гришка работал в университетском НИИ физики, занимался проблемами
флуоресценции и дописывал докторскую диссертацию.
Помяв Чижикова жесткими руками альпиниста - каждое лето Гришка уезжал
на Памир, был даже, говорят, мастером спорта по скалолазанию, - он потащил
его куда-то наверх по узким крутым лесенкам с железными перилами и вволок
в маленькую комнатушку.
Чижиков уселся в закутке на обычный канцелярский стул и разочарованно
огляделся.
- Что, - хмыкнул Гришка, - не похоже на лабораторию физика в кино?
- Да вообще-то я иначе себе все представлял, - сознался Чижиков.
Стены каморки были выкрашены зеленой масляной краской, точь-в-точь
как у них в туалете. Черный громоздкий агрегат топорщился кустами
замысловатых деталей, занимая почти все жизненное пространство. В углу на
откидном столике лежала конторская книга да два стула стояли.
- Ничего, - мечтательно потянулся Гришка, - осенью устроюсь
основательней. И внутренне, и экипировался, так сказать.
- Я тут, похоже, одну штуку случайно открыл, - произнес он едва
смущаясь отрепетированную фразу и вынул из бумажника открытку.
Брильянтовая капля росы красиво лучилась на тугом хрупком лепестке лилии.
- Смотри внимательно, - попросил он. Гришка уселся поудобнее и стал
внимательно смотреть.
Чижиков осторожно сунул в открытку два пальца. Хрустнул переломленный
стебель. Желтая лилия мелко подрагивала в его руке. Росинка стекла в
Страницы: 1 [ 2 ] 3 4
|
|