Бенкендорфа. Прочие - шаркуны либо бездари, хоть и преданные без лести; а
которые с умом и честью, так те подозрительны излишней близостью с
карбонариями квасными, хоть и не уличить потатчиков...
успокоились поселяне. Уплатил за то отставкою и опалой графа Аракчеева;
впрочем, послал графу перед убытием в именье табакерку с бриллиантовым
вензелем. Русса, Русса... хоть этою занозою меньше; ныне главное - Польша
и Юг. Особо - Юг! И то счастие, что в Петербурге не вышла затея
искариотская.
кофий плеснулся, замочив депешу рязанского губернатора. Отчетливо, словно
наяву, привиделось ненавистное лицо Пестеля; "Одно лишь отречение спасет
вас, гражданин Романов!" - так и сказал, мерзавец. А что, полковник? - не
встать тебе с Голодая [Голодай - остров в Петербурге, место захоронения
казненных декабристов], не замутить воду; и не я судил вас, не я!
гражданин Романов простил враги своя, как подобает христианину; император
же миловать не смел. А судил Сенат; по вашему же мнению, нет власти высшей
в Империи...
Москвою еще в мае... и на Волге так и не занялось, хотя боялся, боялся. И
то сказать: покоя не знал, рассылал посулы для зачтенья на миру; попы
перед мужиками юродствовали, угомоняли именем Господа.
послали. Впрочем, откуда у Иуд _честь_?! - побоялись, всего и делов,
повторенья Пугачевщины; рассудили: поднимется чернь, так первыми их же
папенькам в именьях гореть...
будто знамя при Фер-Шампенуазе. И глаза хитрые-хитрые, редкостно лукавые,
непозволительно веселые.
успел.
белый, четко исписанный лист.
трубочкой; не выпуская, встал, обошел стол, посмотрел Александру
Христофорычу в лицо.
пошлите с вензелем.
не простит, коль заберу такого орла из службы почтовой. Ведь как скачет...
Но к делу! Присядь.
вновь за кофий; волшебен напиток, хотя, сказывают, в большой мере отнюдь
не полезен. Ну да пусть его! один раз живем. Господь не выдаст...
привычки дурной, бабы Кати, покойницы, наследства, и отучил было, а тут
снова вернулась.
волка ни корми, а вышло - все на Рим оглядывается; лишь полыхнуло на Юге,
так и Варшава заплясала; вишь ты, сейм!.. шляхта голоштанная...
детронизацию [детронизация - лишение престола] выдумали. Сорвалось! Но
ведь могли же, могли! если б не гуляли до самого апреля, вполне б задору
хватило не до Москвы, так до Питера, да еще если б с южными Иудами в союзе
стакнулись...
пусть под Гродно стоит, ляхам мозги прочищает; это у барона ладно выходит
- пугать, не воюя.
времени полячишек пугнули новым разделом. Опамятали сеймик.
посмотрим...
ветер, завывая, гнал низко над степью тяжелые иссиня-черные тучи, грязь
чмокала под сапогами, и, насквозь пропитанная колючей водяной пылью, липла
к телу омерзительно влажная ткань сорочки.
полумглу, пытаясь хоть что-нибудь если и не увидеть, так на худой конец
хотя б угадать там, в сизой круговерти взбаламученного ветром тумана.
Свитские, негромко переговариваясь, сгрудились поодаль. Чуть ближе иных -
доверенные, друзья-товарищи: Щепилло, тезка ненаглядный, Ваня
Горбачевский, Ипполит, брат меньшой самого Верховного, милый друг, душа
золотая; в шепоте не участвовали - следили, не махнет ли рукой
командующий, подзывая.
наскоро и, по сути, вовсе ненадежно обложенный частями Восьмой дивизии,
верней сказать, тем, что от Восьмой осталось. "Больше не дам, - сказал
Верховный. - Не могу, Мишель. Но ты уж расстарайся. Иначе конец". Так и
есть; не дал ни плутонга [плутонг - взвод] сверх росписи, разве что татары
днесь подошли, тысячи с три, так это ж разве можно в счет принять?
подобной петле Республика. Задним умом ясно: иначе и выйти не могло.
Крепок задний ум - а сердце никак не соглашается признать! Ведь шляхту-то
отбили, да как еще отбили - с шумом, с треском; до самой Варшавы катились
ляхи без огляду, без просыпу, от Сухиновской мужицкой бригады; зря, что
ли, молчат ныне? - никак не зря: все не очухались после Брацлава.
вот-вот Паскевич стронется, а кто воевать с ним станет? Татарва, что ли?
Так из-за той татарвы донцы Николаше поддались, слышно, уж и присягу
принесли, только и жди теперь - пойдут с востока шашками месить... говорил
ведь Верховному: окружить тот Бахчисарай клятый, едва метушню мартовскую
муллы затеяли - да и в картечь! Никак; все народы, ответил, едина суть.
Сами, считай, хана сего и вырастили...
Паскевича? Ладно, ахтырцы, это хорошо, они и есть ахтырцы, не выдадут...
так сколько ж их осталось? Ну александрийцы еще... а более ничего ведь и
нет, разве конвойная сотня. И неоткуда сикурсу [сикурс - помощь,
подкрепление] ждать; не снять Верховному ни с запада, ни с востока, ни с
севера тем паче и единого солдатика; самому справляться следует. И добро
бы еще армия регулярная противустояла, так нет же: хамы, быдло разбойное,
воевать не умеющее...
набрали, ружьишки раздали, строю выучили, сами! - себе же на голову! Ах,
как же гарцевал Ванька Сухинов перед своей Первой Мужицкой, как красовался
папахою - освободитель! Стенька Разин со княжною! И вроде пошло, пошло:
обернулся, словно в сказке, серый хам солдатом, в боях вырос, уж и ленты
на знамя получила бригада за Брацлав, уж подумывали в дивизию
развернуть... и что ж? Скверен Брут, из Агафона вылепленный. Где теперь
Ванька Сухинов? какими ветрами косточки его по степи носит?
откликнется?
буеракам от самых подольских холмов и аж сюда, к самому Днепру-батюшке, и
ушла Первая Мужицкая к хамскому гетьману [гетьман (гетман) - казачий и
гайдамацкий атаман (укр.)], почитай, вся; ныне не только с севера, а куда
взгляд ни кинь - фронт, лютый фронт, с татарвою-вороньем вокруг. Что ж! -
не Европия, не Бонапартьево воинство; пощады не жди, сам о милости забудь.
И не на что пенять, коль уж располыхалась гверилья... [малая
(партизанская) война (исп.)]