Чтение 2–й страницы книги ~Чертово колесо~

занимаюсь. А что есть я? Как соотнести мир во мне и мир вокруг меня? И
откуда такая самоуверенность? Почему я не думаю, что это скорей все-таки я
вокруг мира, а верней в нем. Или внутри того, что внутри меня.
Самозамкнутая рекурсия вложенных миров. Кому может быть интересна
самозамкнутая рекурсия? Разве что отдельным эстетизирующим индивидам, но
перед этим обязательно необходимо пришпилить образец булавкой к стенду,
как экзотическую мерзкую букашку в музее, и чтобы обязательно была
табличка: мол, ареал распространения такой-то, ценности с точки зрения
экономики не представляет. А также обязательно указать возможность
разведения в неволе, чрезвычайно, кстати, животрепещущий вопрос:
размножается ли в неволе? И какое дает потомство? Или вот еще..." - Дитрих
тяжело разбегается и, расправив огромные черные крылья, взмывает в
отстраненно холодное ночное небо. Левое крыло, как всегда подворачивается,
и Дитрих падает грудью на грязный заплеванный асфальт. Не так больно, как
обидно...

- Ну что, падший ангел? Небось опять нализался? - сочувственно
спрашивает голос за спиной. - Крылышки-то совсем не держат...

- Вы бог? - спрашивает Дитрих, явственно чувствуя под щекой остывший
к ночи асфальт.

- Какой к дьяволу бог, - раздраженно "фыркает" голос. - Скорей -
ассенизатор.

- Я, кажется, тоже, - слабо улыбается Дитрих и безуспешно пробует
подняться.

- Это ты? - теперь голос не бесплотен, теперь Дитрих видит кому он
принадлежит. - Эрих?!

- Вот уж кого я хотел видеть меньше всего, - цедит Эрих сквозь зубы.
- Но раз уж мы встретились...

Эрих коротко, без размаха, но вкладывая в удар всю ненависть, бьет
Дитриха по лицу.

Неуклюже подпрыгнув, Дитрих начинает падать, но в последний момент,
чиркнув крыльями по асфальту, он взмывает в черное ничто, манящее своей
вечной недосказанностью. Теперь крылья "держат" хорошо.

"Неужели, для того чтобы взлететь, я обязательно должен был получить
по морде?" - думает Дитрих, медленно поднимаясь над ночным городом,
замершим во тьме, словно свернувшаяся в клубок, пригревшаяся змея.

Эрих смотрит вслед медленно отдаляющемуся Дитриху. Эрих знает, что
смог бы легко его настичь, но огромные сильные крылья остаются сложенными
за спиной, как горб - тяжелыми и бесполезными.

"Может я бог?" - с сомнением думает Эрих. - "Тогда какое я имею
право... Ну, крылья, ну и что? И крылья и горб - это только внешние
атрибуты, а суть гораздо сложней, неожиданно банальней и бесконечно
противоречивей. Суть - это и есть само противоречие, абсолютно
нестабильное, но, тем ни менее невероятно существующее, как ангел -
наделенный семью смертными грехами. Грехов - СЕМЬ, а ангел так одинок...

- Ставки сделаны, - невозмутимо извещает Харди и не на кого не глядя
негромко добавляет:

- Ну, а теперь - шарик...

ШАРИК: "О-ла-ла!!! Поехали... Красное-черное, чет - нечет, циферки,
циферки, циферки... Все равно, как ни гадай, а не угадаешь! Зато сколько
возможностей, сколько дорог! А путь все равно - один. Парадокс!!! Путь -
один, а отмерить надо сколько раз? Правильно. СЕМЬ. Ну, а семью семь,
сколько будет? Вот и не верно! Вот и не верно! Это в математике, а в жизни
- СЕМЬДЕСЯТ СЕМЬ."

- СЕМЬДЕСЯТ СЕМЬ, - говорит Харди. - Поздравляю, Лиз!

"СЕМЬДЕСЯТ СЕМЬ - тоже НЕЧЕТНОЕ", - думает Эрих и пристально смотрит
на Харди. - "И этот туда же!" - Эрих вдруг чувствует, что ему уже на все
наплевать. Он хочет теперь только одного - покоя. Он хочет, наконец,
остаться один. Сейчас и навсегда. И это ясно как дважды два. Или как семью
семь. Кстати, сколько это будет? Неужели СЕМЬДЕСЯТ СЕМЬ? А все равно,
главное, НЕЧЕТНОЕ!

СЕМЬДЕСЯТ СЕМЬ. НЕЧЕТНОЕ

- Ты не знаешь куда я положила счет от...

- Не знаю! - Эрих прищурившись смотрит на Лиз, но она не обращая на
него внимания тщательно изучает потолок, беззвучно шевеля красивыми ярко
накрашенными губами, словно молиться в исступлении.

- Я обязательно, когда-нибудь, тебя ударю, - говорит Эрих устало.

- Попробуй, - спокойно откликается Лиз, не отрывая заинтересованного
взгляда от потолка. - Ах, да вот же он!!!

- Кто? - вздрагивает Эрих.

- Счет.

"Противник в глубоком нокауте. Рефери открыл счет: один... два...
СЕМЬ! Господи, что за дурацкие мысли приходят в голову", - Эрих, упрямо
набычившись, едва слышно говорит:

- Я, кажется, поранил крыло...

- Сходи к врачу: Макс давно предлагал. У них, там в институте,
появилось что-то новенькое... Кстати, ты помнишь, что мы приглашены на
вечер к...

- Лиз!

- Что?

- Мне больно!

- Съешь таблетку, есть чудесное средство - мне Дитрих
порекомендовал...

- Лиз!!!

- Ну, что еще?!!

- Между нами все кончено?

- А ты разве этого еще не понял?

- Я думал... - растерянно шепчет Эрих.

- Ах, он видите ли думал! - вдруг злобно шипит Лиз. - Мы,
оказывается, вот чем на досуге занимаемся: мы - думаем! Хобби у нас
такое... Мы вечно думаем, вместо того, чтобы просто жить самому, и не
мешать жить другим. Мы думаем то, что мы думаем - сам факт, это одно, уже
должно внушать благоговейный трепет окружающим, - голос Лиз срывается на
визг, красивое лицо искажается, последние слова она просто шипит:

- Ублюдок... крылатый!!!

Эрих, еще окончательно не осознавая, что делает бьет Лиз ладонью по
лицу.

Белая, с тонкими голубыми прожилками, словно каррарский мрамор, кожа
мгновенно покрывается... трещинами и, распавшись на множество крохотных
осколков, с мягким шелестом осыпается... обнажая... монтажную плату, со
множеством микросхем.

- Фарфоровая кукла, - отстраненно произносит Эрих, тупо глядя на
осколки.

- УБЛЮ... - силятся сказать ярко накрашенные губы, а может это, так
искаженно звучит слово... люблю.

Эрих круто разворачивается и деревянным шагом идет к выходу. В
прихожей из тайника он достает автомат. Вороненая сталь многозначительно
поблескивает в полумраке. Эрих медленно идет, сам не зная куда. Непомерная
тяжесть гнет его к земле, и лишь через какое-то время он осознает, что это
сложенные за спиной, такие огромные и совершенно бесполезные крылья...

Когда впереди, из тумана выныривают две фигуры, Эрих стреляет первым,
не раздумывая.

- Кажется, в этот раз мне не повезло. - Успевает услышать Эрих, и в
этот миг выходит из строя блок питания, обеспечивающий функционирование
нейроструктур модели "ЭРИХ".

Последний импульс еще несет в себе информацию, но уже эмоционально не
окрашенную:

"А все таки: дважды два - ЧЕТЫРЕ!"

- Ставки сделаны, - Харди невозмутим. - Внимание, господа, теперь -
шарик...

ШАРИК: "Ну-ну! А чтобы там не говорили, но ставки-то на меня ставят.
Впрочем я их понимаю, а вот понимают ли они меня? Это еще вопрос! Ну да
ладно, бог с ними. Каждый живет - как может. Каждый живет - как хочет.
Каждый живет, если может! Каждый живет, если хочет!!! Вперед!!! Кажется,
все-таки, я немного устал... Ну, вот и финиш. ЧЕТЫРЕ."

- ЧЕТЫРЕ, ЧЕТНОЕ, - объявляет Харди, торжествующе оглядываясь вокруг,
похоже ему тоже не чужды простые человеческие эмоции.

Прайс пристально смотрит на Эриха, но тот безучастно глядит в
пространство.

Лиз нервно покусывает красивые губы и напряженно молчит.

Виктор растерянно оглядывается вокруг, словно не понимает: как и
зачем он сюда попал и что здесь собственно происходит.

Толстый Макс улыбается, но от едкого сигарного дыма глаза его
прищурены, как бойницы средневековой крепости, приготовившейся к осаде.

Дитрих тоже пытается улыбнуться, но улыбка получается неуверенной и
фальшивой.

И только Каролайн выглядит спокойной и естественной, словно
совершенно не интересуется ИГРОЙ, но именно это воспринимается, как нечто
совершенно неестественное.

"Кажется у каких-то народов цифра ЧЕТЫРЕ ассоциируется со смертью", -
спокойно думает Каролайн. - "Странно, но похоже, что в этом что-то
есть..."

- ЧЕТЫРЕ! - громко повторяет Харди, но теперь по выражению его лица
уже не о чем нельзя судить с прежней уверенностью.