всю свою жизнь. Модернистские картины на стенах и сюрреалистические
предметы, подсвеченные невидимыми источниками. Мертвая неподвижность.
Холодные острова электрического света...
вроде, при деньгах?
зажигалкой.
не могут смириться с такой неприятной вещью, как смерть. У всех рано или
поздно умирают любимцы. Я возвращаю им их любимые игрушки. Меня можно
назвать перевозчиком с того света...
об этом.
висела напряженная тишина. Потом он разжал побелевшие губы.
возможности убежать... от своего хозяина. Они не предадут и всегда
останутся под рукой...
пила? Лидия помнила только, что это было вкусно и очень хотелось еще.
длинным ворсом. В глубине комнаты, среди африканских масок, она увидела
чучело попугая. Его оперение переливалось тончайшими оттенками
изумрудного, фиолетового и розового цветов...
Таксидермист неслышно подошел сзади и теперь стоял у нее за спиной. Ощутив
ее испуг, он улыбнулся, не сводя глаз с чучела попугая.
Настоящее произведение искусства... Он раздражал меня своими криками. И
еще он был слишком подвижен.
меня страдать от того, что не давал насладиться красотой...
покорно выслушивала этот бред. Ей стало даже немного интересно. Извращенцы
ей попадались крайне редко. В фильмах, которые она иногда смотрела, их
было гораздо больше... Она выпустила из ноздрей дым и почувствовала, что
сигарета скоро обожжет ей пальцы.
отставленным от остальных, как ствол револьвера, на большого питона,
навеки застывшего перед клеткой с парой каких-то экзотических птиц.
называл его... впрочем, это не интересно. Он все время охотился за бедными
глупенькими птичками... Теперь он больше не охотится...
на который еще были способны ее затуманенные мозги.
не по себе. - А вы, оказывается, остроумны, моя дорогая! Это большая
редкость... в вашем положении.
гораздо более старым, чем можно было предположить, глядя на его лицо и
тело. Лидия чувствовала себя так, словно разговаривала со смертельно
опасным стариком-маразматиком, нацепившим на себя маску вечной молодости.
запаха чучел. Кроме того, ее пугал весь этот огромный дом, набитый
пыльными мертвецами, единственным живым обитателем которого был красивый
человек с вкрадчивыми манерами и странной профессией. Но и красота его уже
внушала отвращение.
коридору. Не испортить же ковры этому придурку? - думала она все время. -
Хотя, почему бы нет? Еще немного - и я с собой не справлюсь... Черт меня
возьми, что же все-таки я пью?!..
Ей было так плохо, что все остальное казалось совершенно неважным.
острые углы, на которые было бы страшно падать.
вырвало. Медленно, с громадным облегчением, поднимала она голову и громко
застонала сквозь сцепленные зубы. В зеркале отражалось стоящее в нише
возле ванны чучело огромной гориллы. На морщинистом лице обезьяны застыла
глумливая и одновременно угрожающая гримаса. Лидию передернуло от
неприятного запаха, коснувшегося ее ноздрей. Белая комната закружилась
перед глазами, превращаясь в снежную пелену, за которой не было ничего,
кроме мертвой пустоты. Кажется, с меня хватит, - промелькнула в ее голове
фривольная мысль и Лидия провалилась в пульсирующее облако беспамятства.
него, не ощущая ничего, кроме страха и горьковатого привкуса во рту. Она
вспомнила, что не видела даже своего отражения в зеркале ванной комнаты.
Если она выглядит хотя бы наполовину так же, как чувствует себя... Лидия
попыталась на ощупь установить, что представляет собой ее прическа. Свою
сумочку она даже не пробовала искать... - Вы мне очень нравитесь, дорогая,
- заявил вдруг таксидермист. - Временами вы просто прекрасны!.. В знак
моего особого расположения я покажу вам кое-что интересное. Прошу в
спальню.
почувствовала нечто вроде облегчения. По крайней мере, этот номер
программы был ей хорошо известен. Ситуация показалась ей предсказуемой и
почти банальной.
но ощущала такую слабость во всем теле, что не подняла бы сейчас и рюмки.
Таксидермист все время находился рядом, поддерживая ее за локоть.
глаза чучела двух голубых ангорских кошечек и кролика с длинной волнистой
шерстью.
включил верхний свет. - А вот и она сама, моя красавица, моя девочка, мой
последний шедевр! - его голос потеплел, в нем зазвучала неподдельная
нежность.
углу спальни неподвижную женщину в лиловом полупрозрачном одеянии.
посмотрел на Лидию так, словно позволил ей приобщиться к великому
таинству.
что это вовсе не патологическая шутка. Она долго с ужасом смотрела на
таксидермиста, не в силах оторвать взгляд от его лица, озаренного
внутренним светом. Потом, вздрагивая от омерзения, медленно повернула
голову в сторону чучела его жены.
светлые волосы и сейчас выглядели вполне естественно, но глаза оказались
тусклыми и безжизненными. Потом Лидия вспомнила, что это всего лишь
стекла.
не предстала неприкрытая нагота. После этого он стал жадно гладить
неподвижное тело, по-видимому, возбуждаясь. Зрелище было настолько
отвратительным, что у Лидии потемнело в глазах и закружилась голова. Чтобы
не упасть, она медленно опустилась на кровать. Сквозь ватную стену до нее
доносились голос таксидермиста и далекая музыка из гостиной.
стал раздевать ее под звуки струнного квартета и овладел ею тут же, перед
чучелом своей жены, навсегда оставшейся привлекательной и молодой...
Теперь Лидия делала это, чтобы забыться.
гранью, разделяющей реальность и кошмар, - серые стеклянные глаза жены
таксидермиста, смотревшие на нее с испугом и бесконечным сожалением.
белизну. Когда ее зрение сфокусировалось, она поняла, что видит потолок.
Лидия попыталась встать, но ей не удалось сделать это. Ее руки и ноги были
крепко привязаны к чему-то, очень напоминающему хирургический стол. Этот
стол был холодным и твердым. Пластик и нержавеющая сталь... Вдобавок,
кожаный ремень перехватывал ее шею и почти не давал поднять голову.
в горле, так и не родившись. Лидия поняла, что здесь ее никто не услышит.
которая сопровождала ее весь вечер. Лидия вспомнила, наконец, откуда ей
знакома эта музыка. Она много раз слышала ее в детстве в доме своего отца.