вопрос. Молодое, красивое лицо третьего помощника казалось
растерянным, механик зло закусил губу, а гигант-кочегар угрюмо
хмурился. Ильин предложил всем поскорее переодеться и подкрепиться, а
затем поочередно дежурить у судового колокола, уцелевшего на
покривившейся стойке. Это было единственное средство дать знать о себе
- звонить в колокол. Делать это надо осторожно, все время
прислушиваясь, и чуть что - прекратить и звать всех наверх. "А там -
как судьба!" - заключил Ильин и, сопровождаемый своим немногочисленным
экипажем, направился в каюту.
старпома.
выхода нет.
размеренным ударам колокола прибавилось пыхтение мотора. Механик
кончил регулировку, любовно погладил по гладкому зеленому цилиндру
бензиновой помпы:
кочегара. Но кочегар прислушивался к звуку мощной струи воды, лившейся
за борт, и одобрительно кивнул:
замолчал и совсем другим тоном закончил: - Пойдемте, Матвей
Николаевич.
медленно. Моряки собрались в каюте старпома, поближе к выходу.
Сменялись дежурные у колокола - входили закоченевшие, отогреваясь
приготовленной на столе стопкой. Много раз старпом и механик
спускались в трюмы измерить уровень воды. И по мере того как шло
время, приближаясь к рассвету, все меньше оставалось надежды на
спасение корабля. Приток воды усиливался. Глухой стон переборок и
скрип упоров говорили о возрастающем давлении воды. Если еще в помпе
кончится бензин... Моряки старались не раздумывать, скрашивали тяжелое
ожидание шутками и рассказами, но под конец все замолчали. В тишину
едва освещенной каюты зловеще и настойчиво доносились редкие удары
колокола, словно твердившие: "Нет, нет..." Минута тишины, нарушаемой
слабым тарахтением помпы, и снова: "Нет, нет..."
Юное лицо его порозовело и стало мечтательным, едва только пальцы
коснулись гитары, которую он принес из своей каюты. Высоким, сильным
голосом он запел знакомую песню. Метелицын пел, склонившись слегка
набок и подняв красивое лицо к тускло светящему фонарю. Мрак каюты,
квадрат белой скатерти на столе и снаружи, в открытую дверь,
настойчивые удары колокола, которые уже не казались зловещими, а как
бы аккомпанировали песне... Надолго запомнил этот предрассветный час
каждый из четырех моряков, слушавших молодого помощника.
гитарной струне, когда, словно подчиняясь певцу, внезапно замолчал и
колокол. Ильин быстро выбежал к дежурившему матросу Чегодаеву.
безмолвии ночи. Потом снова запустили остановленную было помпу.
судна всплывали из сумерек рассвета очень медленно. Ильин вместе с
молодым помощником упорно старался определить скорость дрейфа корабля,
пока после долгих расчетов не убедился, что судно за ночь сильно
отнесло к зюйд-осту и приблизило к вражеским берегам. Исчезла
последняя надежда на помощь: слишком много воды принял "Котлас", чтобы
долго держаться на поверхности, и слишком далеко отнесло его.
Он не хотел сообщать печальные вести, прежде чем люди не подкрепятся,
и с бодрым видом председательствовал за столом, чудом державшим
тарелки на своей наклонной плоскости. Дневной свет после полной тревог
ночи, казалось, обещал скорое появление помощи. Моряки повеселели.
бросился на палубу. Все замолчали, быстро поняв, в чем дело:
остановилась помпа. Это значило, что бочка бензина, присоединенная
шлангом к баку мотора, опустела и, следовательно, до гибели "Котласа"
остались считанные часы.
непривычные в устах строгого старпома слова подчеркивали наступление
критического момента.
спинами в переднюю стенку рубки, защищавшую их от ветра, и
выжидательно смотрели на Ильина. Тот, сгорбившись и расставив ноги,
чтобы противостоять качке, обдумывал те простые и грозные слова,
которые сейчас должен был сказать товарищам. Волны заливали корму и
набегали на палубу со стороны накрененного борта. Изредка корабль
вздрагивал, будто по его большому телу пробегала судорога, и тогда
глухо звякал маленький колокол.
поднимая головы, старпом. - Через час "Котлас" пойдет ко дну. Мы
отнесены ветром и течением к берегам Норвегии, захваченной немцами.
Шлюпки разбиты. Есть спасательные плоты, но продержаться на них долго
мы не сможем, а подобрать... подобрать нас могут только враги. Значит,
плен. Если выживем, прибьемся к берегу - тоже плен... или...
обнесенной колючей проволокой, а за ней - толпа измученных, исхудалых
людей с погасшими глазами... "Нет, никогда!" Словно отвечая ему,
Метелицын закричал:
мужественных людей судьбой - погибнуть без борьбы.
думаю так, - кочегар ударил своим огромным кулаком по стенке рубки, -
в плен нам нельзя, а так умирать тоже неладно. Надо прибиваться к
берегу. Высадимся и будем биться... Я уж себя меньше чем за десяток не
продам. А патроны кончатся - с этим всегда успеем... - Курганов
показал на револьвер.
в бою не казалась тяжкой. Метелицын поспешно спрятал револьвер. Ильин
крепко пожал руку кочегару.
унесет в разные стороны. Что приготовили? - обратился он к Метелицыну.
одну винтовку в запас, патроны грузите все. Компас, фонарь, журнал и
карты района на всякий случай... Да сапоги не забудьте подвязать
накрепко!
поспешил в капитанскую каюту. Он бережно завернул толстую черную
тетрадь в клеенку и бегом вернулся на палубу. Возраставший крен судна
заставлял торопиться: вода с правого борта подступала уже к
центральном надстройке, корма скрылась в волнах. Тетрадь капитана
Ильин засунул вместе с картами и журналом в жестяной ящик.
сцепленных вместе плота ближе к корме, надели спасательные нагрудники
и торопливо выпили по стакану водки. Кочегар, старпом и рулевой
вооружились веслами, чтобы отвести плот подальше от тонущего корабля.
на палубе. Внутри корабля раздался глухой, похожий на тяжелый вздох
шум. Корпус содрогнулся и начал заметно оседать.
кораблем. Их ждали одиночество и полная неизвестность.
через фальшборт. Волны приняли моряков в свои ледяные объятия. Плоты
отошли.
обычно рисуется уходящий носом в воду корабль с вертящимися в воздухе
винтами и развевающимся на корме флагом. Но страшно самому видеть
Акунин Борис
Сертаков Виталий
Лукин Евгений
Акунин Борис
Сапковский Анджей
Володихин Дмитрий