Чтение 2–й страницы книги ~Час быка~

еще заставляла их яростно устремляться к белым и свежим березкам
опушки.

Дальше, на небольшом холме, один танк вздыбился, надвинувшись на
опрокинутую набок машину. За зарослями иван-чая была видна лишь часть
ее башни с грязно-белым крестом. Налево широкая пятнистая серо-рыжая
масса "фердинанда" склоняла вниз длинный ствол орудия, утопавший
концом в гуще травы.

Цветущее поле не пересекалось ни одной тропинкой, ни одного следа
человека или зверя не было видно в плотной заросли бурьяна, ни звука
не доносилось оттуда. Только встревоженная сойка резко трещала где-то
вверху да издали доносился шум трактора.

Майор взобрался на поваленный ствол дерева и долго стоял
неподвижно. Молчал и шофер майора.

Шатрову невольно вспомнилась полная торжественной печали
латинская надпись, обычно помещавшаяся в старину над входом в
анатомический театр: "Hic Locus est, ubi mors gaudet sucurrere
vitam", в переводе означавшая: "Это место, где смерть ликует, помогая
жизни".

К майору подошел маленького роста сержант, начальник группы
саперов. Веселость его показалась Шатрову неуместной.

- Можно начинать, товарищ гвардии майор? - звонко спросил
сержант. - Откуда поведем?

- Отсюда. - Майор ткнул палкой в куст боярышника. - Направление -
точно на ту березку...

Сержант и приехавшие с ним четыре бойца приступили к
разминированию.

- Где же тот танк... Виктора? - тихо спросил Шатров. - Я вижу
только немецкие.

- Сюда посмотрите, - повел рукой майор налево, - вот вдоль этой
группы осин. Видите - там маленькая березка на холме? Да? А правее ее
- танк.

Шатров старательно присмотрелся. Небольшая береза, чудом
уцелевшая на поле сражения, едва трепетала своими свежими нежными
листочками. И среди бурьяна в двух метрах от нее выступала груда
исковерканного металла, издалека казавшаяся лишь красным пятном с
черными провалами.

- Видите? - спросил майор и на утвердительный жест профессора
добавил: - А еще левее, туда, вперед, - там мой танк. Вот тот,
горелый. В тот день я...

К ним подошел кончивший работу сержант:

- Готово! Тропочку проложили.

Профессор и майор направились к желанной цели. Танк показался
Шатрову похожим на огромный исковерканный череп, зияющий черными
дырами больших проломов. Броня, погнутая, закругленная и оплавленная,
багровела кровоподтеками ржавчины.

Майор с помощью своего шофера взобрался на разбитую машину, долго
рассматривал что-то внутри, засунув голову в открытый люк. Шатров
вскарабкался следом и встал на расколотой лобовой броне против майора.

Тот высвободил голову, сощурился на свету и угрюмо сказал:

- Самому вам лезть незачем. Подождите, мы с сержантом все
осмотрим. Если уж не найдем, тогда, чтобы убедиться, пожалуйте.

Ловкий сержант быстро нырнул в машину и помог влезть майору.
Шатров озабоченно склонился над люком. Внутри танка воздух душный,
пропитанный прелью и слабо отдавал запахом машинного масла. Майор для
верности зажег фонарик, хотя внутрь машины проникал свет через
пробоины. Он стоял согнувшись, стараясь в хаосе исковерканного металла
определить, что было полностью уничтожено. Майор попробовал поставить
себя на место командира танка, вынужденного спрятать в нем ценную для
себя вещь, и принялся последовательно осматривать все карманы, гнезда
и закоулки. Сержант проник в моторное отделение, долго ворочался и
кряхтел там.

Вдруг майор заметил на уцелевшем сиденье планшетку, засунутую
позади подушки, у перекладины спинки. Он быстро вытащил ее. Кожа,
побелевшая и вздувшаяся, оказалась неповрежденной; сквозь мутную сетку
целлулоида проглядывала испорченная плесенью карта. Майор нахмурился,
предчувствуя разочарование, с усилием отстегнул заржавевшие кнопки.
Шатров с нетерпением переминался с ноги на ногу. Под картой, сложенной
в несколько раз, была серая тетрадь в твердом гранитолевом переплете.

- Нашел! - И майор подал в люк планшетку. Шатров поспешно вытащил
тетрадь, осторожно раскрыл слипшиеся листы, увидел ряды цифр,
написанные почерком Виктора, и вскрикнул от радости.

Майор вылез наружу.

Поднявшийся легкий ветер принес медовый запах цветов. Тонкая
береза шелестела и склонялась над танком, будто в неутешной печали. В
вышине медленно плыли белые плотные облака, и вдали, сонный и мерный,
слышался крик кукушки...

...Шатров не заметил, как тихо раскрылась дверь и вошла жена. Она
с тревогой взглянула добрыми голубыми глазами на мужа, застывшего в
раздумье над клавишами.

- Будем обедать, Алеша?

Шатров закрыл фисгармонию.

- Ты что-то задумал опять, не так ли? - тихо спросила жена,
доставая тарелки из буфета.

- Я еду послезавтра в обсерваторию, к Бельскому, на два-три дня.

- Не узнаю тебя, Алеша. Ты такой домосед, я месяцами вижу только
твою спину, согнутую над столом, и вдруг... Что с тобой случилось? Я в
этом вижу влияние...

- Конечно, Давыдова? - рассмеялся Шатров. - Ей-ей, нет. Олюшка,
он ничего не знает. Ведь мы с ним не виделись с сорок первого года.

- Но переписываетесь-то вы каждую неделю!

- Преувеличение, Олюшка. Давыдов сейчас в Америке, на конгрессе
геологов... Да, кстати напомнила, - он на днях возвращается. Сегодня
же напишу ему.

Обсерватория, куда приехал Шатров, была только что отстроена
после варварского разрушения ее гитлеровцами.

Прием, оказанный Шатрову, был сердечным и любезным. Профессора
приютил сам директор, академик Бельский, в одной из комнат своего
небольшого дома. Два дня Шатров присматривался к обсерватории,
знакомился с приборами, звездными каталогами и картами. На третий день
один из наиболее мощных телескопов был свободен, к тому же и ночь
благоприятствовала наблюдениям. Бельский вызвался быть проводником
Шатрова по тем областям неба, которые упоминались в рукописи Виктора.

Помещение большого телескопа скорее походило на цех крупного
завода, чем на научную лабораторию. Сложные металлические конструкции
были непонятны далекому от техники Шатрову, и он подумал, что его
друг, профессор Давыдов, любитель всяких машин, гораздо лучше оценил
бы виденное. В этой круглой башне было несколько пультов с
электрическими приборами. Помощник Бельского уверенно и ловко управлял
различными рубильниками и кнопками. Глухо заревели большие
электромоторы, башня повернулась, массивный телескоп, подобно орудию с
ажурными стенками, наклонился ниже к горизонту. Гул моторов смолк и
сменился тонким завыванием. Движение телескопа сделалось почти
незаметным. Бельский пригласил Шатрова подняться по легкой лесенке из
дюраля. На площадке находилось удобное кресло, привинченное к настилу
и достаточно широкое, чтобы вместить обоих ученых. Рядом - столик с
какими-то приборами. Бельский выдвинул назад, к себе, металлическую
штангу, снабженную на концах двумя бинокулярами, похожими на те,
которыми постоянно пользовался в своей лаборатории Шатров.

- Прибор для одновременного двойного наблюдения, - пояснил
Бельский. - Мы будем смотреть оба на одно и то же изображение,
получающееся в телескопе.

- Я знаю. Такие же приборы применяются и у нас, биологов, -
отвечал Шатров.

- Мы теперь мало пользуемся визуальными наблюдениями, - продолжал
Бельский, - глаз скоро утомляется и не сохраняет виденного.
Современная астрономическая работа вся идет на фотоснимках, особенно
звездная астрономия, которой вы интересуетесь... Ну, вы хотели
посмотреть для начала на какую-нибудь звезду. Вот вам красивая двойная
звезда - голубая и желтая - в созвездии Лебедя. Регулируйте по своим
глазам так же, как и обычно... Впрочем, подождите. Я лучше совсем
выключу свет - пусть ваши глаза привыкнут...

Шатров прильнул к об(r)ективам бинокуляра, умело и быстро
отрегулировал винты. В центре черного круга ярко сияли две очень
близкие друг к другу звезды. Шатров сразу понял, что телескоп не в
силах увеличить звезды, как планеты или Луну, - настолько велики
расстояния, отделяющие их от Земли. Телескоп делает их яркими, более
отчетливо видимыми, собирая и концентрируя лучи. Поэтому в телескоп
видны миллионы слабых звезд, вовсе недоступных невооруженному глазу.

Перед Шатровым, окруженные глубокой чернотой, горели два
маленьких ярких огонька красивого голубого и желтого цвета,
несравненно ярче самых лучших драгоценных камней. Эти крошечные
светящиеся точки давали ни с чем не сравнимое ощущение одновременно
чистейшего света и безмерной удаленности; они были погружены в
глубочайшую пучину темноты, пронзенную их лучами. Шатров долго не мог
оторваться от этих огней далеких миров, но Бельский, лениво
откинувшийся в кресле, поторопил его:

- Продолжим наш обзор. Не скоро выдастся такая прекрасная ночь,
да и телескоп будет занят. Вы хотели посмотреть центр нашей
Галактики[Галактика - гигантская звездная система (иначе называемая